Часы!..

Она подскочила, осветила их лучиной. Если сейчас же не явится в комнату для свиданий, то задание можно считать проваленным. Мадам не потерпит самовольных отлучек и выгонит её взашей.

Скааль погасила лучину, затолкала в мешочек, натянула на голову капюшон плаща и снова нырнула в окно. Ботинки скользили по залитой дождём мостовой, сердце подпрыгивало. Какой-то дурак в проезжающем мимо дилижансе выкрикнул скабрезную шуточку и оскалился, крайне довольный собой — но сейчас было не до него. Она вихрем влетела в парадные ворота, поднялась по круговой винтажной лестнице, толкнулась в нужную дверь и ввалилась внутрь.

В комнате сладко пахло розовой пудрой и одеколоном.

Скааль скинула с напряжённых плеч плащ, сменила трико на чулки и задорный каскад юбок, а тяжёлые ботинки — на изящные сапожки с кокетливым каблучком и высокой шнуровкой. Быстро провела щёткой по растрепавшимся волосам, наспех собрала их в узел и зафиксировала наточенной заколкой в виде механического паука. Если сегодняшний — надо же, первый! — клиент не отключится от пинты виски с экстрактом белладонны, всегда можно пустить в ход украшение.

На руку — крепкую чёрную атласную ленту. Вдруг заколка тоже не сработает?

Скааль исправно играла роль новенькой несколько недель к ряду, танцуя бурлеск практически в неглиже. Гримёрка была завалена цветами: поклонники носили их охапками, а Скааль отправляла в мусор — каждодневно, безжалостно. Кроме одного цветка — чёрной розы в высоком бокале красного вина. Роза пахла горьковатым миндалём, морем и смертью. Скааль видела в ней своё отражение и жалела, жалела, стараясь не думать, что отправитель — один из гнусных типов, торопливо засовывающих мятые купюры под её кружевную подвязку и старающихся грубо облапать прямо там, на сцене. Ложиться под кого-то из этих похотливых животных она не планировала: всему есть предел.

Однако мадам Муро настаивала: «Мы уже набили тебе хорошую цену, акробаточка, пора в дело».

Скааль провела по губам розовой помадой, размазала по векам тени, нанесла блёстки. Она так и не научилась делать красивый макияж. Мадам, наблюдая за первыми попытками, криво усмехнулась, а затем ловко зажала между коленями, обняла холодными ладонями её лицо и стала творить сама, приговаривая: «Ну вот и прекрасно, вот и куколка. Не такая уж это наука…»

Сердце стекало под ноги при воспоминании о жуткой находке. Интересно, за что мадам убила свою фаворитку? И куда спрятала тело? И где, чёрт побери, проклятый ключ? Скааль отчаянно надеялась найти его именно сегодня, но теперь придётся делать ещё как минимум одну вылазку — а в довершение неприятностей так не вовремя свалившееся на голову свидание с клиентом.

Ну и что ему говорить? «Ах, сэр, я так счастлива, что вы почтили меня своим визитом! Не желаете выпить?»

Вспомнились последние наставления мадам: никаких откровенных бесед с посетителями. Женщина для них, как конфета. Пусть видят красивую блестящую обёртку; начинку показывать ни к чему.

«Самое ценное прячь внутри, а душу продавай подороже», — приговаривала мадам Муро.

Скааль нахмурилась, бросила на стол тюбик с сурьмой, когда раздался деликатный, но уверенный стук.

В глаза бросилось мусорное ведро с пышным букетом вонючих лилий — Скааль постаралась незаметно затолкать его носком сапога под туалетный столик. Вот будет конфуз, если лилии отправил этот тип. Хотя какая теперь разница? Она не станет с ним спать — а значит, ему одна дорога. Увы.

Стук повторился. Скааль удалось наконец взять себя в руки. Поднявшись, она подошла к двери, распахнула её и уставилась на высокого незнакомца.

Он был хорош собой. Симпатичный молодой шатен, в руках — цилиндр и изящная трость, на локте висело сложенное пополам дорогое кашемировое пальто.

— Добрый вечер! — на его губах застыла спокойная вежливая улыбка, но в глазах бушевала буря. — Позволите войти?

Чтоб тебе провалиться и желательно прямо в преисподнюю, мысленно проговорила Скааль, изо всех сил стараясь придать лицу выражение экстатического восторга.

— Разумеется, сэр. Присаживайтесь. Воды? Или… — она кинула беглый взгляд на бар, — чего-то покрепче?

Нужно было спровадить его — пусть и на тот свет! — как можно скорее. Скааль не терпелось вернуться к поискам: часы тикали и насмехались, драгоценное время утекало сквозь пальцы.

Но сначала придётся разобраться с этим франтоватым патлатым кретином.

С мужчинами было куда проще, да и девушки из борделя наперебой рассказывали, как эти напыщенные чучела превращаются в желе, стоит только красиво и со вкусом расстегнуть им штаны. Усыпить бдительность, а потом…

Ладно, сначала — усыпить бдительность.

А если он вздумает наброситься на неё прямо сейчас — в его взгляде продолжало подозрительно штормить — получит шпильку под рёбра.

— Как тебя зовут? — голос прекрасно сочетался с улыбкой: такой же спокойный, вежливый, выдержанный.

— Скааль. Скааль Льюис. Я здесь новенькая. Что будете пить?

— Я — твой первый клиент?

Он всё-таки соблаговолил войти и закрыть за собой дверь — небрежно, ботинком, даже не оборачиваясь. Поискал взглядом, куда бы ему сесть, и, видимо, остановился на стуле.

Скааль подавила раздражённый вздох. Эдакая беспардонно-вежливая назойливость начинала действовать на нервы. Ну да, гадкое мужское тщеславие. До чёрта важно знать, что он у неё первый… клиент. А на простой вопрос о выпивке — молчок и до тошноты пристальный взгляд. Ничего, она повторит.

— Бренди, виски, шампанское?

— Что ты умеешь делать?

— Танцевать, — Скааль попыталась спрятать за скромной улыбкой завуалированную дерзость. — Ну и кое-что ещё… по мелочам.

— По мелочам, надо понимать, относится к постели? — усмехнулся он.

— И к ней тоже.

За недели, проведённые в борделе, Скааль всё никак не могла привыкнуть к подобным разговорам и тем более научиться их вести: вот и сейчас ей казалось, что щёки предательски вспыхнули.

— Здесь немного душно, вы не находите? — она подошла к окну, стараясь вилять бёдрами, как показывала мадам, и распахнула створки.

Пока совершала короткий променад обратно до стула, на котором расселся клиент, поняла, что тянуть бесполезно: пить он не станет. Значит, следующее по плану — его штаны.

Скааль тихонько выдохнула, решительно подошла ближе, опёрлась руками о его колени и прошептала:

— Как вы предпочитаете, сэр?

— Без рук.

Скааль машинально отдёрнула ладони и выпрямилась. Повезло, нечего сказать. По борделю ходили страшные истории о безумных извращенцах с самыми странными прихотями — и этот, кажется, тоже из их числа.

Она нарочито безразлично пожала плечами и слегка распустила шнуровку мягкого кожаного корсета, приоткрывая кружевной лиф.

— Мне лечь, сэр?

Пусть только заберётся на неё — а уж дальше она всё сделает как надо. Только бы хватило сил придушить его хотя бы до потери сознания, вон какой здоровый.

— Лучше налей себе чего-нибудь, — он оглянулся на бар. — Например, рома. Успокоишься и согреешься. А то вся дрожишь.

— Я не пью спиртного, сэр. — Вот ещё не хватало, запьянеть на задании — ей становилось дурно даже с полпинты безобидного эля. — Может быть, вы сами меня и согреете, и успокоите?

— И сколько же мне будет стоить столь редкое удовольствие?

Скааль призадумалась. Судя по всему, ему нравилось насмехаться. Ну и ладно, чем бы самодовольный дурак ни тешился — но деньги с него взять действительно стоило. Они никогда не бывали лишними.

— Столько же, сколько вы уже заплатили за меня, сэр, — нахально заявила она, теребя на руке шёлковую ленту.

— Тогда лучше выпей. Дешевле обойдётся, — клиент аккуратно опустил на кровать пальто с цилиндром, покрутил в руках трость, ловко пробегаясь тонкими пальцами по блестящему набалдашнику в виде львиной головы — туда-обратно, будто лаская. Затем выпрямился, поднимаясь со стула. Неспешно расстегнул жилет и протянул Скааль левую руку: — Иди-ка сюда.

Да неужели! Наконец-то дозрел.