— Сколько тебе осталось?

Роми вздрогнула.

— День, может два. А потом… Как получится.

— Боишься?

— Нет, — ответила она и поняла — что не врёт. Страх ушел. Полностью.

— Это хорошо, но знаешь, — Адан покачал головой. Задумчиво уставился в окно. Почесал переносицу, снова встретился глазами с Роми. — В одном ты ошиблась. Я оказался совсем не готов к переменам. И сейчас не готов. И вряд ли буду. Лучше бы ты тогда стёрла мою память, а не Миры. А ещё лучше, если бы я никогда с тобой не встречался вообще.

— Ты — доа, вряд ли тебе можно стереть память. Ты бы вернулся, вспомнил или ещё что. Ты генетически готов. И… всё это уже миллион раз говорилось, — Роми сглотнула. Посмотрела на свои руки, будто они могли помочь ей найти ответ на последнюю фразу Адана. — Ты правда жалеешь, что мы встретились?

Адан вздохнул.

— Нам с тобой всегда будет слишком тесно. Особенно, когда доа станешь ты. И он.

— Я никогда не думала, что всё может вернуться. И так…

— Дело не только в этом. Не в том, что и почему вернулось. Не в том, что я не поверил в твоё беспокойство о Мире. Не в том, что мне нравился мой мир таким, каким он был до вас. И даже не в том, что Мира принесла себя в жертву, спасая атради. — Адан мотнул головой. — И уж точно не в том, что неугомонная Таль никогда не успокоится. Найдёт способ изменить Бэар, разрушит Сферу, создаст новую расу или ещё что-нибудь. Проблема в тебе. В нас. В том, что я посмел захотеть тебя. И сейчас хочу. Но ты принадлежишь Алэю и всегда будешь.

Всегда. Она принадлежала ему даже тогда, когда и ещё не знала Алэя. Даже когда они не были вместе, когда избегали друг друга, не виделись годами, когда их жизни переплетались с чьими-то другими. Когда уходила страсть, и оставалось лишь ни с чем несравнимое тепло. Когда захватывала злость, граничащая с ненавистью. С желанием вычеркнуть, вырезать. Забыть. Это было больше, чем любовь, больше, чем единение, чем родство. Сразу всё и что-то совсем другое. Её маленькая, личная вечность, которая не имеет никакого отношения к времени.

И всё-таки, несмотря на это она могла бы сейчас сказать Адану, что не знает, как бы оно могло быть уже с ним. Что желание, которое вспыхнуло здесь, в этой самой комнате, когда она вдруг поцеловала его в ответ на предложение удивить — не исчезло, никуда не делось и вряд ли денется. И если он сейчас прикоснется — она ответит. И тогда они точно зайдут дальше. Теперь уже никакие Гончие не помешают.

А потом Роми не будет испытывать вины перед Алэем. Но перед ним, Аданом, — да.

— Думаешь, это наш последний разговор?.. — почти шёпотом проговорила она.

— Надеюсь, последний. Нас больше ничего не связывает. И не связывало никогда, — он поднялся с кресла. Подошёл к окну, остановился спиной к ней. — Уходи.

Роми смотрела ему в спину. Ей казалось, что в её голове не осталось места, что в ней — целая тысяча мыслей. Они толкутся, вытесняют друг друга, мечутся хаотично и этому не будет конца. Если только она не уйдёт, не послушает Адана, облегчив им обоим жизнь. Или не сделает по-другому, усложнив всё ещё больше.

Она должна была бы уйти, но не получалось. Встала, подошла к нему. Протянула руку и почти прикоснулась. В последний момент отдёрнула, сделала ещё шаг — теперь уже в сторону, замерла рядом с ним.

— Значит, ты уверен, что Миры — больше нет? — тихо заговорила Роми, будто и не было ничего сказано до этого.

— Я уверен, что не чувствую её, — не оборачиваясь, ответил Адан. — Учитывая, что там творится, вряд ли Мира решила просто уединиться.

— Может, что-то изменилось. В структуре мира, Тмиор окончательно стал Фахтэ, лава фонит или, наоборот, обратная трансформация превратила планету во что-то ещё, новое, третье. Может, то, как ты её чувствуешь — это те же наши метки и… они стираются. Достаточно мощного всплеска и всё.

— И как? — он обернулся к ней. Саркастически изогнул бровь: — Получается убедить себя?

— У тебя, я вижу, обратное получилось легко! — в тон ему ответила Роми. Добавила: — Я должна верить. И я верю. Это же Мира. Она — особенная.

— Я не о Мире.

— А я о ней.

— Хорошо, давай о ней, — Адан рассмеялся. Неожиданно легко. — Я верю, что Мира — особенная. Но я знаю, где и с кем ей пришлось иметь дело. Я с одной упрямой стервой никак не могу справиться, а там — сотни, если не тысячи таких, как ты.

Роми непроизвольно улыбнулась.

— Тысячи, скорее всего. Мы не вытащили и пятисот. Но они её не тронут. Максимум — не послушают. Она справится. Вот увидишь.

— Угу. Расскажешь Ллэру, когда он очнётся, — Адан отвернулся. Снова уставился в окно, за которым почти стемнело.

— Она сама ему всё расскажет. Вот увидишь.

— Ещё одно «вот увидишь», и я окончательно поверю.

Роми хмыкнула, помолчала. Как бы там ни было, во что бы он ни верил…

— Адан, посмотри на меня.

Он медлил, потом всё-таки повернулся. Замер, пристально глядя в глаза.

Роми заговорила, тихо, торопливо:

— Я знаю, что не смогу убедить тебя. Я никогда этого не умела, но… Это не твоя вина, не вина Таль, что Мира там. Не моя и не Ллэра. Мы, может быть, все виноваты в том, что ситуация сложилась именно так. Даже без «может быть». Но в том, что она пошла — никто. Она должна была, только так. И если бы Таль ей соврала… Если бы Ллэр попытался не пустить… Если бы ты связал её и не знаю, что ещё… Я не смогла наладить с ней контакт, и ты, да и остальные, не верите, что мне не всё равно. Но одно я знаю точно — она не глупа. Самоуверенная, нахальная и упрямая, безрассудная, но не дура. Мира жива. А я… — Роми перевела дух. — Я, кажется, сейчас сделаю то, что…

Ей надоело бороться. Роми подалась вперёд, потянулась. Поцеловала.

Он ответил. Обнял, прижал к себе. На миг отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Улыбнулся так, словно не просто ожидал этого поцелуя, а был уверен — это обязательно случится. Это и не только. Рано или поздно.

Снова поцеловал, прижимая к стене. Ладони скользнули вниз, стянули с её плеч блузку, с силой сжали запястья, поднимая их вверх, над её головой. Адан наклонился, едва касаясь губами щеки, нагнулся, нежно целуя шею. Одной рукой продолжал удерживать её ладони, другой ласкал обнажённую грудь. Какие-то считанные секунды, мгновение, и осторожные поцелуи стали настойчивей, движения — смелее. Пальцы Адана жадно касались её тела, подчиняли, словно он боялся не успеть. Не удержать, не почувствовать, потерять и теперь уж точно навсегда. Одежда посыпалась к их ногам, они сами — рухнули следом.

А потом…

Потом Роми почти не соображала, что происходит. Как происходит. Позволила ощущениям и Адану захватить власть — заставить её забыть, где она и что их окружает. Зачем пришла, о чём думала. Ощущения превратились во вспышки света перед глазами, яркие, как звёзды. Ей казалось, что тела светились, и Адан тоже должен был видеть это, но сил хватало только на то, чтобы оставаться в сознании.

— Не забудь, — шепнул Адан, когда всё закончилось. Нежно поцеловал в висок. — Ты обещала меня помнить, — он улыбнулся. — Пусть теперь тебе не придётся жить ещё одну вечность.

Роми мягко коснулась пальцами его щеки.

— Не забуду, — покачала головой. — Ты… никогда не забуду.

Она ушла через час, может, меньше. Ушла, не прощаясь, но понимая, что навсегда. Зная, что будет помнить, скучать, запретит себе думать об этом, представлять, задаваться вопросами, но так — лучше для них обоих.

Только в замке почувствовала, насколько мало осталось сил. Будто там, в Бэаре, она держалась за счёт энергии Адана, или всех тех ненавистных ранее электроприборов. Или просто так неосознанно нервничала, что не замечала своего состояния.

Почти сразу упала в постель, вырубилась, проспала без сновидений, впрочем, как и почти всё последнее время. Если кому-то и повезло ловить сказочно красочные глюки, то не ей. Её сон походил на чёрное, непроглядное, ватное беспамятство. И Роми откуда-то знала, так будет и позже, всю трансформацию.