– бездна Аваддона…
– порождения тьмы…
– ад преисподней…
«Те, другие» были порождением самой тьмы и хаоса, порождением живой Материи, не имеющей в себе ни организации, ни порядка. «Те, другие», впитали в себя только первозданные инстинкты к существованию, развитию и размножению. Инстинкты и стали их единственной основой – самой сущностью материальных Тварей, вышедших из бездны преисподней…
Настойчивые усилия и практика погружения в генетическую память человечества завели Клеона гораздо дальше, чем он хотел. Само осознание того, что первоначально на планете вовсе не была светлая и радужная жизнь (как часто представлял себе это Клеон) приводило по меньшей мере в замешательство. Видение же темной, мрачной планеты, погруженной в кромешную тьму, приводило в неописуемый ужас.
Знание того, что в самом начале на планете само-зародилась совсем другая жизнь; жизнь, неизвестная всему Космосу, не подчиняющаяся ни одному космическому закону; бурлящая, животворящая Материя, полностью останавливало какое-либо движение мысли.
Бездна Аваддона…
Кроме цепенящего ужаса и омерзения, кроме мелькающих образов и цитат о мерзости запустения, в сознании не оставалось вообще ничего. Все это время, когда Клеон видел времена исконного начала – он так и не смог хоть как-то сконцентрироваться и собрать собственные мысли. На протяжении всего времени пребывания в видении истинного первозданного начала, его мозг полностью отказался работать. Клеон впал в какую-то интеллектуальную кому.
Не могло быть и речи о какой-либо переработке и каком бы то ни было анализе увиденного. По той простой причине, что застыл сам процесс восприятия информации, поступающей из органов чувств.
Клеон всегда считал уж этот процесс – принятия информации из внешнего мира через органы чувств и поступление информации в мозг – настолько незыблемым и естественным, что не мог себе и представить, что это может как-то нарушиться. Но то, что он видел и слышал во время своего видения, нельзя было назвать привычными терминами и словами. Мозг просто оцепенел и отказался полностью воспринимать все увиденное и услышанное.
Сознание просто отказывалось принимать то, что находилось извне, и захлопнулось, не позволяя не только обдумать или проанализировать, но и даже воспринять, поместить это вовнутрь. Не было ни слов, ни терминов в человеческом сознании, чтобы хоть как-то обозначить, чтобы хоть как-то описать первобытный мир, существующий до прилета Эонов.
Однако это он и был – исконный мир самого начала. Мир, который так хотел найти Клеон и проклял день, когда нашел…
Царство Авадона…
Преисподняя Авадона…
Бездна Авадона…
Какой-то задней мыслью пришла цитата перевода Аваддона – уничтожение, прекращение бытия, синоним смерти и преисподней.
Но уникальным было то, что это не была смерть. Это была сама Жизнь! Первородная, первозданная жизнь, зародившая сама себя, развивающая сама себя, и до безумного остервенения отстаивающая свое право на существование.
Порождения живой пульсирующей Материи в непреодолимой тяге к жизни постепенно совершенствовались и трансформировались, адаптируясь к окружающей действительности. Инстинкт само-выживания был изначально мощнейшим по своей сути, но он усиливался еще больше в каждом существе, отделявшемся от протоплазмы в результате постоянных перевоплощений.
Сила жизни этих порождений первородной материальной субстанции была изначально неимоверной, но становилась еще сильнее по мере развития и естественного отбора. Даже запечатлевать это мозг отказывался. Горы движущейся плоти, распадающейся и снова возникающей в других формах. Постоянная смена форм и соединений, поглощение субстанцией других ее же частей приводило к аномальному слиянию и размножению. Просто горы омерзительной, копошащейся, движущейся аморфной массы, перетекающей из одного состояния в другое.
Одно можно было сказать с абсолютной уверенностью. Инстинкт к жизни самозарожденной Материи был первичным и, доведенный до своего апогея, породил инстинкты тотального размножения и распространения.
Клеон, конечно, осознавал, что у плоти в ее бесконечных трансформациях не было и не могло быть ни интеллекта, ни сознания, ни чего-либо другого, что есть в любых обитателях современной планеты. И если до этого он всегда сожалел, что стопроцентный потенциал человечества снизился до ничтожного уровня, что люди стали похожи на загнанных крыс в лабиринте общественной Системы, то теперь он отчетливо понимал, что будет, когда ни сознания, ни интеллекта не будет в принципе.
Очень часто люди в разговорах или писатели-фантасты описывали подобный процесс, называя его условно низшим, животным существованием. Но сейчас, стоя перед видом ужасающей бездны, наполненной копошащейся и постоянно движущейся материей, Клеон понимал, что данный термин не передавал и одной сотой доли того, каким может быть существование без привычных для человечества порядка и гармонии.
Твари, живые, мутирующие Твари, становились все сильнее и могущественнее. Клеон не мог применить никаких слов, чтобы хоть как-то обозначить весь этот процесс движения и размножения.
Мелькнула когда-то прочитанная фраза – земля же была безвидна и пуста, и дух Божий носился над водою…. Никогда над этой фразой Клеон не задумывался всерьез, никогда не думал, что это может означать на самом деле. Только сейчас где-то в глубине оцепеневшего сознания он вдруг понял, что это означало – Дух, отделенный от плоти.
Свет, носившийся сам по себе, отдельно от того, что находилось на планете. В самой материальной субстанции и в порожденных ею тварях не было ни крупицы космического Света, а значит, не было и намека не гармонию, порядок или сознание. Это была чистая плоть, без каких-бы то ни было примесей, существовавшая только на импульсах и инстинктах.
Движение ради движения.
Размножение ради размножения.
Тотальное всепоглощающее царство импульсов и инстинктов.
Мелькавшие в сознании воспоминания и образы различных древних форм и объектов, которые так пугали Клеона при изучении некоторых древних цивилизаций, казались невинными картинками из детской книжки. Когда Клеон изучал различные образы «древних богов» и их ужасающие изображения в виде змей, драконов, морских чудовищ и рептилий, он все время невольно содрогался, думая о том, как человеку или группе людей могли вообще прийти в голову подобные образы. Сейчас эти воспоминания, мелькающие в воспаленном, застывшем в диком страхе мозге, вызывали лишь горькую улыбку. Потому что ничто, абсолютно ничто, не могло сравниться с действительностью. Ни один образ (даже самый древний), ни одна форма, ни один самый страшный фильм и ни одна самая страшная книга из серии фантастики и ужасов не могла передать и сотой доли того, что было тогда на планете – во времена ее исконного начала.
Борьба за выживание и инстинкты саморазвития и размножения породили не просто сильные и могущественные соединения. Это была настоящая эволюция, не подлежащая ни восприятию, ни описанию. Бесконечно спариваясь, рождаясь, отмирая и поглощая друг друга, первородная Материя совершенствовалась, и каждое следующее порождение было сильнее предыдущего. От протоплазмы отходили не просто какие-то формы, отделялись уже полностью сформировавшиеся образования, закрепившие свое право на существование и уничтожившие тысячи более слабых форм и соединений.
Здесь эволюционисты были правы – Материя не имела ни сознания, ни интеллекта. Но для существования первозданной материи, зародившейся вопреки всем космическим законам организации и порядка, было достаточно нескольких инстинктов, доведенных до совершенства. Твари, сумевшие сохранить хоть какую-то целостность и пробившие путь собственного отделения от протоплазмы, отходили все дальше.
Процесс саморазвития и трансформации при этом не прекращался ни на секунду. Да он и не мог прекратиться, так как постоянные транс-мутации были основой материальной субстанции. Ни на секунду не прекращался и процесс поглощения одних тварей другими, более сильными и сформировавшимися.
