Вспомнился Артему такой случай: однажды после дискотеки поздно вечером Артем, братья Нещадимовы и Валерий Кошелев возле дома бабушки на улице Пирогова выясняли отношения. Мать к тому времени уже умерла. Подростки громко матом доказывали друг другу, кто из них круче. Приводили конкретные примеры, где проявилась эта самая их крутизна. Когда выяснили, встал вопрос о ночлеге. Переночевать у себя бабушка разрешила только Артему и Кошелеву, а братьям сказала:

– Вы рядом живете, идти недалеко, давайте-ка домой.

И те нехотя побрели восвояси. Утром, когда друзья вышли во двор дома, пожилая соседка бабушки из четвертой квартиры, слышавшая вчерашние выкрики подростков, сказала Артему: «Попадешь на Шуйскую, там тебя воспитают»… А на Шуйской был следственный изолятор, и это пацаны знали, но значения словам старухи не придали. А зря… «Ведь как в воду смотрела», – подумал Павлов, уже засыпая чутким сном, точнее полудремой на жестких досках…

После подъема и утреннего туалета Артему захотелось хоть с кем-то поговорить. Не мог подросток держать в себе то, что на него свалилось в одночасье. А тут и улыбчивый Юра – сокамерник с вопросом:

– Ну, что выспался? Поговорить со мной не хочешь, посоветоваться, пока менты за тобой не пришли?

Павлову скрывать-то, в общем, было нечего, и он не спеша поведал о своих злоключениях. Причем рассказал правду, что он ни в чем не виноват и никакого преступления не совершал, «а менты не верят и бьют нещадно».

– Да… Ну, ты попал парень,– начал опытный зэк, – теперь как ни крути, а отвечать тебе придется. А если баба умерла, то срок тебе накрутят…о-го-го какой.

– Чего же мне делать? – спросил юноша.

– Колоться надо, брать все на себя, – ответил Юра, – если пролезет, не пришьют тебе групповой разбой то, как несовершеннолетний и в первый раз…получишь года три-четыре. Отсидишь молодой еще, сам не заметишь, как время пролетит.

– Так если возьму на себя чужую вину, меня посадят. А потом если настоящих грабителей найдут, меня выпустят?

– А как же? У нас с «зоны», когда я там парился, через два года освободили одного мокрушника. Нашли настоящего убийцу. Извинились перед невиновным страдальцем, компенсацию дали от государства. В смысле денег на беззаботную жизнь.

После этих слов сокамерник Артема глубоко затянулся сигаретой, не спеша выпустил дым колечками, а потом продолжил:

– Но тебя-то и так, и так посадят. У ментов как – кто попался, тот и виноват. Как говорится, «не за то отец сына бил, что воровал, а за то, что попался». Зато, если расколешься, срок-то небольшой будет. А там УДО… опять же, за несознанку – никогда раньше окончания срока не выпускают. Будешь сидеть «от звонка до звонка».

Между тем открылась тяжелая дверь, в проеме показалась фигура охранника.

– Павлов, без вещей на выход, – прозвучала команда дежурного милиционера.

Опять привели в следственную камеру, где уже ждали оперативники Николай и Виталий. Стали уговаривать по-хорошему – мол, признайся и легче станет, и меньший срок получишь. Потом били вдвоем… Потом опять по-хорошему. Говорили, что и родственники от него все отказались и…что Нина Павловна, заведующая камерой хранения, на него показала.

– Как Нина Павловна? Вы же вчера сказали, что она умерла? – выдавил из себя растерявшийся Павлов.

– Нас неправильно информировали, – начал Виталий, – выжила она. Тебе повезло, срок не такой большой получишь, …если, конечно, признаешься.

И сломался Артем, морально сломался. Все-таки первый раз в милиции, да и в камере…и сразу такое обвинение. Побои надоели, его ведь никто никогда так не бил. Родители любили. После смерти матери родственники жалели.

– Ладно, пишите…, – нерешительно начал Павлов, – пишите все на меня.

– Хорошо, для начала расскажи, куда ты дел товар со склада? – спросил Виталий.

Артем задумался и замолчал. «Ведь милиция должна его изъять, а он, как говорится, его в глаза не видел. Что делать? С кем посоветоваться? Допрашивают без адвоката. Будет требовать защитника, изобьют еще сильнее…». Такие тяжелые мысли вертелись в голове подростка. Выхода из тупиковой ситуации он не видел.

– Может, отдал знакомым торговцам на реализацию? – вкрадчивым голосом произнес оперативник.

– Да, да. Отдал знакомым, … а кому, не скажу,– второпях выговорил подозреваемый.

– Хорошо… А кто твои подельники? Ну, те, которые на машине?

– Я был один,– насупился Артем.

Николай ладонью двинул ему по голове.

– Давай- давай, колись до конца. Сказал «А», говори и «Б», – резко выкрикнул он.

– Хоть убейте, никого называть не буду,– решительно произнес Павлов, – я был один.

– Ладно-ладно, не ерепенься, – примирительным тоном сказал Виталий, – один, так один… Сейчас к тебе следователь придет…с дежурным адвокатом, ты думай, что говорить-то. Пока посидишь в камере.

Он открыл дверь следственного кабинета и крикнул в коридор:

– Дежурный, верни задержанного в камеру.

Появился тот же милиционер, что привел Павлова. Он взял за локоть Артема и молча повел по коридору. Подросток вернулся в клетку, а там Юрий, со своей улыбкой и сочувствием. «Видно его совсем не заботит свое дело, за которое задержали», – подумал юноша, но вслух ничего не сказал.

– Ну как? Послушал моего совета? Признался? – начал любопытный сокамерник.

– Наговорил на себя,– с заметным сожалением произнес Артем, – а вы же сами мне советовали.

– Молодец, молодец. Все на себя взял, не сдал никого? – лез с расспросами Юрий.

– Некого мне сдавать. Сказал, что был один,– нехотя выдавил из себя неопытный сиделец.

Но его сокамерник не унимался – подробно расспросил о показаниях, еще раз похвалил за то, что никого не сдал. В заключение посоветовал держаться этих признаний до конца, и не менять их ни при каких обстоятельствах. Затем он постучал в дверь, сказал дежурному, что хочет дать показания по своему делу. Юрия очень быстро увели и больше Артем его не видел. А тот уже сидел в кабинете с оперативниками Николаем и Виталием и с гордостью рассказывал, как расколол упрямого разбойника на преступление. Убедил его во всем сознаться и не менять показания на суде. Он был уверен, что делает полезное дело и надеялся на заслуженное вознаграждение. При этом никакого сожаления по поводу того, что помог недобросовестным милиционерам на длительный срок лишить свободы невиновного, он не испытывал. Зато когда через полгода после этих событий его единственного сына Николая арестовали за сбыт наркотиков возле школы №17, то возмущение «ментовским беспределом» было искренним. Он прекратил свое сотрудничество с оперативниками, так и не поняв «бумеранга судьбы» …

А примерно через час Павлов сидел в следственной камере перед следователем – молодой женщиной, лет двадцати пяти, невысокой, худой и симпатичной. И даже милицейская форма старшего лейтенанта не придавала ей строгости. Присутствовал и адвокат – тоже женщина, лет сорока пяти, сидящая с безразличным взглядом и явно куда-то спешащая. Следователь задавал вопросы и быстро-быстро записывал показания. Адвокат тоже что-то писал в блокнот, но молча, не задавая никаких вопросов. На все про все ушло не больше часа. Единственный вопрос следователя, который удивил подозреваемого: «Зачем вы надели на голову маску?». Артем на минуту задумался. Он понял, что теперь Нина Павловна не может уверенно сказать, что он ни при чем. В маске мог быть кто угодно…

– Так, чтобы кладовщица меня не узнала, – обреченно сказал подросток.

После допроса Павлова вернули в камеру. Теперь он был один и никто не мешал ему размышлять… «На хорошего адвоката у отца денег нет…, у брата тоже. Этот бизнес с пирожками дает возможность купить еду и одежду. Музыка отца никогда прибыльной не была, она больше для души. Сам я толком законы не знаю… Да и признался уже в том, чего не делал. Наверное, не правильно поступил, надо было говорить только правду. И стоять на своем. Но бьют ведь, сволочи, больно… И на теле, ни одного синяка, а внутри все болит. Долго бы я выдержал? Жаловаться на них бесполезно. Везде «свои, да наши». Что делать? Оставить все, как есть? Может, на суде сироту пожалеют? Несовершеннолетний, несудимый… Вдруг условно дадут?», – размышлял Артем, лежа на досках.