Пару секунд я обдумывала услышанное, затем тряхнула головой и, сев в машину, завела мотор. Я двинулась в обратный путь, зная, что отец еще некоторое время будет стоять у ворот и читать защитную мантру.

Через несколько дней, отдохнув с дороги, я вошла в московскую операционную и поздоровалась с присутствующими людьми. Трое мужчин высокого роста, одна женщина. Донор, молодая дама, пожертвовала часть печени своему партнеру. Пересадка. Мы трудились не покладая рук восемь часов, когда новая печень заработала в реципиенте, пусть и не сразу. В раздевалке телефон показал пятнадцать пропущенных от мужа. Обессиленная, я ответила сообщением.

Следующий звонок был от Плацида.

– Мои поздравления. Все прошло отлично. Милена, мистер Брицкриг просит задержаться вас еще на день, для собеседования. Если вы друг друга устроите, то готовьтесь обдумать переезд в Лондон. Безусловно, предоставление жилья и помощь в оформлении рабочей визы за счет компании.

Лондон???

Лондон!

Не Москва?

Несколько секунд я так и оставалась стоять посреди гостиничного номера, сжимая сотовый. Предложение казалось волшебным (так только в кино и бывает). С другой стороны, мной уже принято решение. Все, что я хотела, сделано. Человек прооперирован. Профессиональное эго удовлетворенно.

Вероятно, наступило время позвонить мужу. Я набрала номер.

– Ты серьезно?! – даже сквозь телефонный голос я видела, как он сияет, как ждал этого. – Мил, уму непостижимо! Такой шанс! Просто супер, ты не представляешь, как я горжусь тобой! Вот не думал, что тебе будет так фартить. Ты везучая писечка!

От последней фразы передернуло. Любит он это выражение.

– Семь тысяч евро, это сколько в фунтах? – он зашуршал в сотовый. – А ты про налоги узнала, это до или после вычета? Если у дома будет сад или терраса, будет офигенно. Надеюсь, в раковинах не будет двух отдельных кранов. Я слышал, что в английских домах это не редкость. Представляешь – отдельно с холодной, отдельно с кипятком. Чумаааа! Ты че молчишь, устала что ли?

– Ужасно. Спать хочу, – солгала я, представляя, что будет дальше.

– Ну так че? Ты же ничего и не рассказала толком. Ты согласилась? – в его голосе слышалось опасение. – Нет что ли?! Милена! Ты не согласилась?!

– Это вообще-то моя карьера.

– А это вообще-то наша жизнь! – психанул он в трубку. – Твоя и моя. Ты о нас думала? Что тебе, Курумканскому жопу вылизывать? До конца дней на подхвате ассистентом впахивать за копейки?

– Андрей!

– Международный опыт, Мил, международный! Ты дура, если отказываешься от таких сумасшедших возможностей. Надо было ехать с тобой. Ты все испортишь!

Я и сама разозлилась, отвернулась, опустив руку. Но все же не отключила звонок. Набрала полные легкие воздуха.

– Андрей, я не уверена, что мы там будет счастливы. Я не хочу этого, понимаешь?

– А здесь счастливы, Мил? А? Я три года кручу баранку. Нет денег ни на что. Только на пожрать, да на бензин. Хоть крыша над головой есть, спасибо государству.

– А там что ты планируешь делать? – спросила я, кусая губы, сжимая пальцы рук. Как же все бывает сложно.

– Пойду учиться на фармацевта, выучу язык. Но ты, ты! Сама лишаешь нас этого. Я устал слушать, как здесь будет хорошо. Что хорошего? Что? Твой отец? Байкал? Одни китайцы кругом. У тебя в голове сидит программа нищеты, Мил, я сто раз тебе говорил. Не меньше. Услышь меня, наконец.

Я замолчала, сгорбилась, втянула голову в плечи, сжала губы в струну, чувствуя, как распирает от обиды, но продолжая слушать. Только на кровать села.

– Знаешь, я могу понять, если бы у нас были дети. Дети, чертовы дети, Мил! Но их нет. И если ты хочешь сделать трансплантацию, то лучшего шанса быть не может. Здесь, здесь не будет ни-че-го! Я хочу детей, хочу от тебя. Понимаешь? Нельзя отказываться.

Я молчала, чувствуя, как слезы душат, возмущение свинцует горло. Наверняка, он не хотел меня обидеть. Андрей порой как ребенок. Скажет, не подумав, а потом сожалеет.

Выпустив пар, он затих.

Некоторое время, я сидела молча, смотрела на собственные ноги. В душе странным образом ощущалась обида с нежностью. У него все просто. Увидел и захотел. Лучшая жизнь для нас.

– А дом, друзья?

– Прости, я, наверное, был резок.

– Уехать в чужую страну?

– Заведем новых. Домой в гости раз в год или чаще будем приезжать. Весь мир у ног, Мил, ты подумай. Я тебя во всем поддержку. Обещаю.

– Нет, – произнесла, и сама удивилась своей твердости.

– Вот же дура!

Андрей бросил трубку. С некоторым облегчением я тоже отключила телефон. Глубоко вздохнула. Как же трудно, мерзко и больно.

Марс за всю жизнь не видел более сильной и бурной реакции на собственную персону. Девушка переступила порог кабинета и встретилась с ним взглядом. Казалось, мгновение и она бросится бежать. Либо упадет в обморок. Глаза заметно расширились, стали яркими, потемнели. Нижняя губа затряслась, нервная дрожь передалась на кончики пальцев и распространилась по телу. Синий брючный костюм в стиле casual оттенял испуг в ее глазах и обыгрывал золотистый цвет трясущихся локонов, собранных в хвост.

Если бы Марс ничего о ней не знал, то решил бы, что перед ним типичная неврастеничка. Слишком впечатлительная.

Но все было не так, хотя результаты анализы, собранных в Новосибирске, до сих пор не готовы, и ему неизвестно, кто же она такая, ее необычность его впечатляла. И меньше всего хотелось напугать или сделать нечто, что вызовет отрицательные реакции. Максимально подобравшись, он не двигался, наблюдая в ответ.

Та продолжала стоять в пороге у самой двери, рассматривая его, сидящего за большим письменным столом перед рабочим монитором, не сводя большущих глаз.

Несколько секунд глаза изучали ворот его рубашки, шею, линию черных волос на висках, широкие плечи, то, как руки лежат на поверхности стола.

У нее перехватывало дыхание от волнения. Так как от одного его вида становилось ясно, перед ней альфа-самец, принц и мечта любых девичьих грез в одном флаконе. Марс знал, какое впечатление производит на женщин, и на эту ему хотелось произвести незабываемое. Но волновалась она слишком сильно.

Взгляд затравленно метнулся по сторонам, на белые стены, переговорную зону на двенадцать персон, рабочий стол с единственным ноутбуком в центре, на ламинат шоколадных оттенков, скользнув дальше, наткнулся на дверь, ведущую на застекленную террасу и снова вернулся к Марсу.

Если бы не факт того, что они до сих пор не представлены друг другу, он подумал бы, что девушка чем-то сильно возбуждена. Щеки раскраснелись, она дышала довольно часто, поверхностно, и лишь секунду спустя он сообразил в чем дело. Она видит в нем сура. И это вовсе не привычное ему восхищение, а ужас.

– Милена, я не тот, за кого вы меня принимаете, – негромко выговорил он, медленно выставляя перед ней руки. – Вы явно меня с кем-то путаете.

Он с облегчением заметил, как слова возымели эффект. Приступ паники, внезапно затопивший ее, начал спадать, и Марс выдохнул. Похоже, между ним и суром и в самом деле имелось сильное сходство. Странно конечно. Он медленно встал, надеясь, что она не схватится за ручку двери, и неторопливо приблизился почти вплотную к не дышавшей от волнения девушке, протянул руку для рукопожатия.

– Марс Брицкриг. Зови меня Марс. Ты Милена?

Она недоверчиво уставилась на большую ладонь, крупные пальцы, пару секунд с опаской изучала, затем протянула свою подрагивающую, прикоснулась.

Марс одобрительно улыбнулся, слегка сжал, уверенно ощущая ледяной холод ее дрожи. Он был значительно крупнее ее, отчего инстинкт хищника в нем ширился. Страх в ней притягивал. Не сдержался, проскользнул ладонью по ладони. Ему ненасытимо, безудержно жгуче захотелось почувствовать ее целиком, на уровне энергии, интуиции. Он жадно втянул ее запах глубже в легкие. Она пахла чем-то фруктовым, острым с мягкими нотами мяты. Давно он не ощущал, как его омывает побуждение к большему. Приятное волнение от головы до паха. Воодушевление. Его притягивало, манило, заставляло сердце биться сильнее.