Те, кто назначают прозелитов руководителями еврейских общин, часто вообще не задумываются над проблематичностью самого такого назначения. В редких случаях, когда кто-то всё-таки обращает внимание на несуразность такого поступка, в ответ, как правило, даётся «дежурное» объяснение: «Шмайя и Авталион тоже были прозелитами, но, несмотря на это, были назначены на самые высокие руководящие посты в еврейском народе».

Следует всё же отметить, что не все великие законоучители согласны с мнением, что Шмайя и Авталион были прозелитами. Например, один из величайших еврейских мудрецов, автор книги «Тосафот Йом Тов», считал, что Шмайя и Авталион были не прозелитами, а евреями, родившимися от матери-еврейки и отца-прозелита.

Необходимо, однако, признать, что многие еврейские законоучителя всё же полагают, что Шмайя и Авталион были прозелитами. Как же эти авторитеты соотносили такой факт с запретом Торы наделять прозелита властью над евреями? «Классический» ответ на этот вопрос заключается в высказывании о том, что во всём тогдашнем поколении не было больших мудрецов Торы, чем Шмайя и Авталион, и в подобной ситуации Тора делает исключение из правила.

Теперь попытаемся честно ответить на вопрос: действительно ли во всех многочисленных случаях назначения прозелитов раввинами и руководителями русскоязычных еврейских общин не было евреев, которым можно доверить столь высокое звание? Разве на самом деле прозелиты так часто превосходят евреев в знании Торы, а также в моральных и организационных качествах? (Что, согласно мнению некоторых законоучителей, позволяет пренебречь запретом наделять властью прозелитов). Или же просто этот запрет «благополучно» забыт? Или, что хуже, сознательно игнорируется?

Однозначного ответа на эти вопросы у меня нет. Предлагаю читателям самим поразмыслить над этим. Я же хочу начать повествование об одной из уникальных йешив на территории бывшего Советского Союза. Йешива – ивритское слово, обозначающее в данном контексте еврейское религиозное учебное заведение, где изучают Письменную и Устную Тору. В классических йешивах изучается главным образом Талмуд, который считается основной частью Устной Торы. Йешивой, о которой я рассказываю, руководил прозелит – Ицхак Митин.

Соблюдать заповеди я начал примерно за полгода до того, как узнал о существовании йешивы в своём родном городе. Узнал я о ней на еврейском религиозном семинаре, который проходил зимой в конце восьмидесятых – начале девяностых годов ХХ века. Семинар был организован не очень далеко от нашего города (по советским масштабам) – в Виршужиглисе, недалеко от Каунаса. Лекторы этого семинара дали мне номер телефона. Вернувшись домой, я безуспешно пытался по нему дозвониться.

В тот период я ходил в синангогу каждую субботу. И однажды Саша Г., с которым я там познакомился, привёл меня в долгожданную йешиву, которая называлась Бейт-мидраш (на иврите это означает «Дом учения»; место, предназначенное для изучения Торы). Бейт-мидраш находился на улице Свободы (Бривибас), неподалеку от большой церкви. Как я узнал впоследствии, это место пребывания было для него уже вторым по счёту – с первого Бейт-мидраш уже успел переехать.

Когда нам открыли дверь, я затаил дыхание. Перед нами стоял высокий молодой человек – Йеуда К., который сразу же произвёл на меня благоприятное впечатление. От него веяло ненаигранной серьёзностью. Я понял, что это было именно то место, которое искал: здесь я смогу научиться правильному соблюдению заповедей.

Первое впечатление меня не обмануло: в Бейт-мидраше царила серьезная атмосфера, там не занимались никакими посторонними разговорами – только изучали Тору. Йеуда давал каждый день урок по Мишне (трактат Кодшим с комментариями Кеати). Мишна – часть Устной Торы, в которой конспективно изложены все законы по исполнению заповедей; в трактате Кодшим изложены законы жертвоприношений. Был также, насколько я помню, и урок по Хумашу (Пятикнижие Моисеево) с комментариями Раши (Рабейну Шломо Ицхаки, выдающегося классического комментатора Талмуда и Танаха). Но, возможно, в тот период был только урок по Хумашу, а урок по Мишне Кодшим был введен несколько позже – этих деталей я теперь уже не помню.

Мне очень понравился способ ведения уроков: Йеуда никогда не «вещал» самоуверенно и с умным видом, как это делали русскоязычные лекторы на семинаре. Он просто разбирался в написанном вместе с нами. Йеуда ясно, рассудительно и не спеша отвечал на вопросы, и не стеснялся сказать, что не знает, когда не мог ответить на какой-либо вопрос или что-то объяснить.

Помнится, в самый первый же день мне дали новый малый талит с цицит (особая четырехугольная одежда евреев, на углах которой, по религиозным законам, привязывают специальные пучки нитей – цицит или цициёт). Я был этому очень рад. У меня даже сохранилась фотография, запечатлевшая этот знаменательный момент: я стою посередине Бейт-мидраша, надев талит с цицит поверх прочей одежды. А через некоторое время, после возвращения из Москвы, где мне сделали брит-милу (обрезание), мне под расписку одолжили тфиллин (филактерии). Налагать тфиллин – одна из важнейших заповедей для еврея. Сбылась моя мечта, которой я «горел» уже долгое время.

Ученики Бейт-мидраша привязывают нити цицит к талиту

На уроке присутствовало всего несколько человек: мой ровесник Саша Г., двое женатых – Артур Ш. и Миша И., а также юный Сендер Л. Кажется, в тот период больше никого из постоянных посетителей Бейт-мидраша не было. После урока начинались индивидуальные занятия в хеврутах. Хеврута – слово арамейского языка, в данном случае означает напарника по учёбе. Каждый преподавал своему товарищу то, что хорошо знал. Саша Г. преподавал мне в хевруте Гемару, перек «Элу Мециот» (глава Талмуда, в которой изложены законы о возвращении пропаж владельцам). Сендер Л. – Мишну, масехет (раздел) «Шабат» с иллюстрациями. Артур Ш. через некоторое время стал преподавать мне иврит. В принципе, разговорный иврит я уже тогда знал неплохо. Но иврит, который преподавали в Бейт-мидраше – это нечто совсем другое, и на этом стоит остановиться отдельно.

Йеуда – большой знаток иврита. Еще в Советском Союзе он «заболел» ивритом и освоил его буквально «изнутри», поняв Божественную сущность этого языка. Йеуда знает точно и досконально, по каким правилам меняются огласовки, чередуются согласные и так далее. Но что более удивительно – он знает все исключения из правил. Его очень коробило, когда при нём говорили на упрощённом и искажённом иврите, который принят сегодня в Израиле. Однако самое удивительное он показал нам впоследствии, когда продемонстрировал, как ивритские корни «переходят» один в другой. Когда меняется одна согласная в корне слова, его значение плавно переходит в другое, сохраняя, однако, смысловую связь с предыдущим корнем. Можно продолжать эту «ленту» бесконечно и в разные стороны. Таким образом, удаётся наглядно показать, что все ивритские корни гармонично связаны друг с другом, и представляют собой единое целое. Воистину Божественный язык! Этому не учат в ульпанах (на курсах по изучению иврита), потому что тамошние преподаватели даже краем уха не слышали о подобном.

Так вот: всему, что преподавали Саша, Артур и Сендер, их обучил Йеуда. Для каждого человека расписание было составлено таким образом, чтобы в течение всего времени, которое он находится в Бейт-мидраше, он либо обучал, либо был обучаем. Таким образом, все друг другу что-то преподавали: Мишну, Гемару и иврит по системе Йеуды. Кроме вышеперечисленных «основных» предметов, Йеуда учил со мной «Законы Раскаяния» Рамбама, а также, если мне память не изменяет, проходил с другими, – но не со мной, – «Кицур Шулхан Арух» («Кицур Шулхан Арух» – краткий свод еврейских религиозных законов; автор книги – раввин Шломо Ганцфрид).