Люция и Лия редко бывали в этой комнате, только в основном вместе с Сарой или Аль-Шифой, которые старались следить за тем, чтобы девочки ничего не трогали. Да Лия и не пыталась. Вместо книг она предпочитала разглядывать красивые глиняные изразцы с нарисованными фигурками, которые покрывали пол в комнате. Люции, напротив, было любопытно. Она с трепетом смотрела на фолианты и пергаментные свитки, разложенные на полках. Шкафы выстроились вдоль всех стен большого и светлого помещения. Свободными оставались только оконные проемы, затянутые тончайшим пергаментом. Шпейер, вероятно, опасался, что сюда могут проникнуть влага или солнечные лучи и его сокровища окажутся испорчены.
Люция восхищенно провела ладонью по полкам, пытаясь прочесть названия книг и кодексов. Задача оказалась нелегкой, ведь произведения были написаны на разных языках. Люция перевела кое-какие надписи на латыни и еще меньше – на греческом. Она узнала древнееврейские письмена, но не смогла понять, что они означают: учитель иврита, которого приглашали к мальчикам, выгонял Люцию из комнаты, когда она хотела послушать урок. Еще одно занятие, доступное только мальчикам!
– Латынь, греческий, иврит… – Люция нараспев произносила названия языков, которые смогла узнать. Внезапно она остановилась и нахмурилась, увидев несколько произведений, написанных совершенно непонятными знаками. Материал, из которого были изготовлены книги, тоже оказался ей незнаком: он не походил на пергамент большинства стоявших там книг. Люция осторожно потянулась к загадочному предмету и ощупала шероховатую поверхность листов, скрепленных скобами. Когда у нее за спиной появилась Аль-Шифа, девочка вздрогнула и отдернула руку.
– Я… я не хотела…
Аль-Шифа улыбнулась, сняла кодекс с полки и осторожно положила его на стол, на уровне глаз Люции.
– Ты только посмотри на нее, дочка. Тебе нечего бояться – это моя книга.
– Твоя? – Люция была поражена. Ведь Аль-Шифа рабыня! Она не могла владеть ничем, кроме разве что одежды, которую носила.
Мавританка правильно поняла ее изумление.
– Скажем так, эта книга появилась здесь вместе со мной, – пояснила она. – Формально, конечно, она принадлежит господину. Но ему нет от нее никакой пользы. Хоть ему и под силу произнести пару слов на моем языке, читать он не умеет вовсе.
– Значит, это твой язык? – ахнула Люция. На ее взгляд, символы выглядели почти как цветочный орнамент. И ей показалось, что она видела нечто подобное на мавританской мебели, которой Сара украсила свой дом. Возможно, в этих книгах содержатся образцы узоров?
Аль-Шифа кивнула.
– Да. Это арабский шрифт. И это очень полезная книга. Она называется «Аль-Канун фи аль-тибб» («Канон врачебной науки») и принадлежит перу Абу Али Хусейну ибн Сины, величайшего врача из когда-либо живших…
Люция с трепетом посмотрела на книгу.
– И там написано, как вылечить болезни? – шепотом спросила она. – Все болезни?..
Аль-Шифа улыбнулась:
– Нет, не все. Господин тебе вчера уже объяснял. Но Аллах, по доброте своей, открыл Ибн Сине множество лекарств, и тот все записал. Есть и более простые книги… – Она порылась среди кодексов на верхних полках и выудила оттуда еще одну пачку скрепленных листов.
– Вот. «Медицина для тех, у кого нет врача». Написана великим ученым Ар-Рази. Он просто рассказывает, что нужно делать, если у кого-то высокая температура, как у Лии, или легкая травма, как у Эзры.
Люция надеялась увидеть знакомый алфавит, но, к сожалению, этот кодекс тоже был написан на арабском языке. И тогда она решилась.
– Ты научишь меня читать такие книги? – нетерпеливо спросила Люция. – Или девочкам это не дозволено?
Аль-Шифа рассмеялась:
– А ведь я могу прочитать этот кодекс, дочка. Мне его подарила другая женщина. Если бы теперь я могла передать книгу тебе, это была бы для меня настоящая честь. – Она слегка поклонилась своей приемной дочери.
Люция покраснела. Она сразу осознала последствия такой передачи: Аль-Шифа не могла завещать ей кодекс, не говоря уже о том, чтобы вручить его ей немедленно. Книга принадлежала фон Шпейерам. Если Люция хочет пользоваться данными в книге советами, ей придется запомнить содержание наизусть. Но сначала надо выучить алфавит.
– Мы можем начать прямо сейчас? – только и спросила Люция.
4
Вениамин фон Шпейер с радостью разрешил Аль-Шифе изучать кодекс вместе с Люцией.
– Для Лии тоже может быть полезно хоть немного узнать о том, как справляться с болезнями. Но будь осторожна! Даже мы, иудеи, с подозрением относимся к этим людям и этой церкви. Мне не нравится, что Люция так активно учит наш язык. Однажды она может ляпнуть что-нибудь на иврите в самый неподходящий момент, и христиане сочтут ее еретичкой. И еще хуже, если при ней обнаружат мавританские тексты. Так что, Аль-Шифа, не выноси книги за пределы этого дома, и желательно – за пределы библиотеки. Ну, разве что можешь брать их к себе в комнату. Нельзя проявлять беспечность. Если арабский изучают мальчики, это всего лишь часть их образования, ведь они станут купцами и будут ездить за товарами в другие страны. Но Люция не одна из нас!
Люция понимала это слишком хорошо. Чем старше она становилась, тем более грубые шутки отпускали на ее счет дети бондарихи и их соседей. «Ублюдком» ее теперь почти никогда не дразнили, чаще всего высмеивались ее отношения с иудеями.
В последнее время Эберхард предпочитал кричать ей вслед «жидовская подстилка». Однажды Люция совершила ошибку, выйдя из дома Шпейеров вместе с Давидом и завязав с ним оживленную беседу. Само по себе это было неслыханно, ведь Давид и Эзра могли похвастать такой же крепкой дружбой с Лией и Люцией, какая случается разве что у кошек с собаками. Мальчики обижались на своих «сестричек» за то, что мать слишком уж баловала их. В конце концов, Лие и Люции дозволялось много играть, в то время как братья целыми днями корпели над книгами. Таким положением вещей они были сыты по горло.
Мальчику-иудею, который в будущем хотел бы стать купцом, следовало овладеть огромным количеством знаний. У Давида и Эзры было мало свободного времени. Однако в тот день Давид и Люция ненадолго помирились. Мальчики уже несколько недель изучали арабский, и Давид надеялся, что Люция поможет ему выполнить домашнее задание. Лия же настаивала на том, что такую помощь не следует оказывать бесплатно. Дочь купца была весьма предприимчива и давно разработала целый свод правил, определяющий, сколько стоит помощь в учебе, если ее посчитать в конфетах. Давид и Люция направлялись на льняной рынок, и, когда Эберхард увидел, какую кучу медовых пряников и конфет Люция получила от Давида, сын бондарихи решил: у девочки явно что-то есть с этим «иудейчиком». Другие дети так же охотно стали дразнить ее «жидовской подстилкой», как раньше – «ублюдком», но на этот раз девочка получила первое представление о том, какая опасность может ее подстерегать. Пастор церкви Святого Квентина велел ей задержаться в пятницу после вечерни и держать перед ним ответ. Эберхард с ухмылкой огласил эту новость у черного хода в дом Шпейеров. Он надеялся получить награду, но кухарка его просто выгнала.
Когда новость дошла до Аль-Шифы, мавританка заволновалась.
– Доченька, хорошенько подумай, прежде чем говорить что-то священнику! – посоветовала она Люции. – Лучше вообще говори поменьше, ибо эти священники извратят все, что ты скажешь! – В голосе Аль-Шифы слышалась горечь, как будто она давала советы, исходя из собственного опыта. – Ты действительно понятия не имеешь, о чем пойдет речь?
Люция, которая весь день падала с ног от усталости и головокружения, лишь покачала головой. Она даже не думала о глупых словах детей бондарихи – в конце концов, ей приходилось слышать их всю свою жизнь. Тем более неожиданными оказались для нее упреки священника.
– Девица, да еще такая юная, ходит с иудеем! – возмущенно произнес он, закончив разглядывать ее. Очевидно, он впервые посмотрел на нее внимательно. Открытый взгляд и аккуратная одежда девочки, похоже, не добавили ей симпатии в его глазах. – Скажи мне, дочка, слухи, которые о тебе ходят… они правдивы? Ты возлежишь с этим юношей? Он соблазняет тебя непристойными мыслями и действиями?
