Она схватила тяжелые кружки с пивом и направилась с ними к посетителям за столом. Кружки весили не больше, чем утюги мастера Шрадера, к тому же ими нельзя было обжечься. Поэтому она быстро прошла через весь зал, и гуляки, слушавшие ее короткий разговор с хозяином, подбадривающе захлопали в ладоши. Люция поставила кружки на стол перед клиентами, но улыбнуться не смогла – вместо этого она сделала небольшой книксен. Впрочем, посетители, кажется, были довольны. Хозяин тоже одобрительно посмотрел на нее, когда она вернулась.

– Я рада, что сразу смогла помочь! – нарочито весело заявила Люция, хотя смертельно устала от долгих поисков работы и к тому же была голодна. – Если бы я только…

– Ладно, детка, завтра можешь начинать. Придешь сюда на рассвете – гости как раз будут завтракать. А ты можешь поесть каши. Еда здесь хорошая, ребята это подтвердят… – Как позже выяснилось, «ребятами» хозяин называл слугу Виллема и конюха Иоганна. – Тебе нужно нагулять немного сала. Те, кто к нам приходит, хотят, чтобы служанки были пышнотелыми. Вот, возьми… – Хозяин таверны отрезал кусок истекающего жиром мяса, положил его на ломоть хлеба и сунул в руки Люции.

Когда девушка жадно проглотила угощение, трактирщик сказал:

– А теперь поработай здесь часок. Но когда пробьет девять, иди домой, иначе ребята могут разойтись не на шутку. И не вздумай пить с гостями, ясно? Мне нужна служанка, а не шлюшка.

Люция нетерпеливо кивнула и взяла ближайшую пивную кружку. Она была чрезвычайно довольна условиями работы, хотя предлагаемой зарплаты хватило бы ровно на оплату ночлега в доме бондарихи. Тем не менее девушка отклонила предложение трактирщика переночевать в комнате для прислуги. Слуга Виллем спал у себя дома, со своей Гретхен, но Люции пришлось бы делить комнату с Иоганном. А юноша не вызывал у нее особого доверия.

Работа в таверне была тяжелой, намного тяжелее, чем ученичество у мастера Шрадера. Хозяин действительно требовал каждый день тщательно убирать зал, и он был абсолютно прав. Люция убирала следы рвоты, остатки еды, лужи вина и пива и лишь затем бросала на пол пивной солому и душистое сено. Уборка в туалете была еще отвратительнее – многие мужчины не могли среди ночи нормально пройти через задний двор, поэтому утром, когда Люция начинала уборку, возле отхожего места стояло настоящее зловоние. Из-за постоянного мытья кожа на руках девушки вскоре огрубела и потрескалась. А от таскания деревянных ведер с водой у нее так болели плечи, что уже около полудня ей казалось, что она больше не сможет поднять ни одно из них. Хозяин несколько раз отругал Люцию за то, что она слишком медленно работает и что недостаточно сноровиста, чтобы справляться на кухне и в пивоварне. Тем не менее он отметил ее старательность, и, когда Люция попыталась заглушить зловоние от пива и вина, сжигая ароматные травы и лепестки цветов, как ее учила Аль-Шифа, она даже заслужила похвалу. Кроме того, еда в доме мастера Шрадера не шла ни в какое сравнение с той, которой Люцию потчевали в таверне. Хозяин буквально закармливал своих работников: он любил готовить и часто экспериментировал. Люция и остальные должны были пробовать новые блюда, и чаще всего соусы и мясо получались очень вкусными. Первые посетители приходили к обеду. Люции приходилось помогать и на кухне, и в зале. Вскоре она научилась обслуживать гостей с улыбкой, и тогда ей перепадали чаевые – целый пфенниг. Однако с наступлением вечера она старалась быть осторожной: чем больше мужчины пили, тем навязчивее они становились, зачастую принимая ее приветливую улыбку как приглашение к знакомству. Люции было неприятно, когда клиенты пытались засунуть руку ей в декольте, пока она ставила на стол бокалы с вином или кружки с пивом. Помощи от хозяина ожидать не приходилось. Проституток в таверну он не пускал, но вскоре заметил, что присутствие хорошенькой девушки увеличило продажи. Поэтому он часто стал задерживать ее и после девяти часов вечера, а когда она жаловалась на гуляк, он только смеялся и советовал ей не быть такой святошей.

Все это привело к тому, что девушка вскоре возненавидела работу в таверне, несмотря на хорошую еду. В квартале, где жила бондариха, Люцию стали считать кем-то вне закона: «иудейская подстилка», да еще служащая в таверне, – о каких добродетелях может идти речь? Зачем ее защищать? Люция отчаянно искала выход, но сколько бы она ни думала, ей в голову не приходило ничего, что могло бы освободить ее от ночевок в доме бондарихи и долгих рабочих будней в таверне.

Хотя она по-прежнему жила недалеко от Шпейеров, с Аль-Шифой она виделась лишь изредка, а с Лией так и вовсе никогда. Сара Шпейер, очевидно, потребовала от рабыни не общаться с девушкой, и они едва осмеливались обменяться взглядом во время случайных встреч. Но однажды они все же встретились – в предрассветных сумерках, когда Люция шла на работу. Сара Шпейер заболела, и Аль-Шифа спешила в аптеку за лекарством. По дороге Люция вкратце рассказала названой матери о своей новой жизни.

– Только храни свою честь! – предупредила ее Аль-Шифа. – Как бы сложно это не было. Однажды тебе снова улыбнется удача, это еще не конец. Хозяин таверны на сенном рынке – он ведь вдовец? Может, он возьмет тебя в жены, если ты сумеешь его окрутить.

Мавританка исходила из практических соображений, но Люция никогда не решилась бы флиртовать с хозяином таверны. От одной только мысли, что ей придется лежать по ночам под этим медведем, воняющим пивом, вином и жареным луком, Люция начинала дрожать всем телом. Впрочем, хозяин тоже не проявлял к ней особого интереса. Если он и любезничал с женщинами, то исключительно с обладательницами пышных форм. Хрупкая Люция его совершенно не привлекала. Наверное, он взял девушку в служанки только из жалости. Люция прекрасно понимала, что не может справляться со всей работой, какую обычно выполняли другие помощницы кухарки. К тому же она осмеливалась отказываться, когда ее просили задержаться вечером в таверне, чтобы обслужить поздних посетителей.

Но неожиданно у Люции появилась возможность изменить свою жизнь. В тот вечер девушка принесла заказ плотнику Вормсеру, который как раз изливал душу товарищу по гильдии.

– Да у меня дома столько дел, что некогда и заглянуть в мастерскую! Из-за этого мои собственные подмастерья насмехаются надо мной. Мастер, который выполняет женскую работу, – какой позор! Но моя Агнес такая маленькая, такая хрупкая, что просто не в состоянии со всем управиться. А ведь она еще и ребенка под сердцем носит! Жена очень старается, но принести воду, растопить печку… да еще и еды наварить мне и подмастерьям… Нет, без горничной она совершенно ничего не успевает. Еще и помощница кухарки от нас сбежала. Агнес осталась одна на весь большой дом.

О своей молодой жене Агнес мастер Вормсер всегда говорил с большой нежностью и потому вызывал у Люции симпатию. А еще этот мужчина нравился ей тем, что в его взгляде, который он иногда бросал на нее, читалось исключительно дружеское расположение. Плотник любил свою Агнес и маленького сына, а несколько недель назад он со своими товарищами по гильдии отпраздновал скорое появление на свет второго ребенка.

– Неужто ты не можешь найти новую горничную? Да тут наверняка не обошлось без дьявола! – воскликнул его товарищ по гильдии, которого Люция уже не раз видела в таверне. – И две маленькие девочки на огромную кухню… А ты обратись к пастору церкви Святого Квентина. Он знает кучу семей, которые спят и видят, как бы отдать дочерей в услужение!

Мастер Вормсер отчаянно замотал головой и сделал добрый глоток из пивной кружки.

– Да не идут они к нам, Герман, понимаешь? К кому угодно идут, только не к нам! С тех пор как умерла наша Берта… она чем-то болела, да так, что руки и ноги у нее опухли, а под конец изо рта хлынула кровь… слуги стали болтать, что в нее вселился дьявол. И пастор считает, что во всем виновата гордыня Агнес, якобы именно из-за нее у нас поселился дьявол. Теперь она должна проявлять смирение и выполнять самую грязную работу. Представляешь, мне даже приходится самому заботиться о лошади, ведь мой слуга тоже сбежал!