– Что ж, передайте своему хозяину, что Люция принимает приглашение, – пробормотал он. – Однако она не будет присутствовать ни на каких языческих ритуалах!

Последнее условие было тяжелым для Люции: оно означало, что собственно свадьбу девушка не увидит. Она с грустью подумала о том моменте, когда Лие пора будет принять ритуальную ванну перед свадебной церемонией. С какой радостью она бы составила компанию подруге! Она жевала черствый хлеб в доме мастера и знала, что Лия сейчас постится, – считалось, что это дает невесте возможность хорошенько подумать перед свадьбой.

Лия также с нетерпением будет ждать обмена подарками между женихом и невестой. Традиционный молитвенник, который, несомненно, вручит ей Иуда, никого не удивит, но от богатого жениха следовало ожидать и других даров, таких как украшения или дорогие ткани. Сама Лия наверняка месяцами обдумывала подарки, которые сделает молодому мужу. В прежние времена она бы бесконечно обсуждала это с Люцией или другими подругами. Люция снова пожалела о разрыве с детьми Шпейеров – и тем сильнее обрадовалась, что Лия сделала первый шаг к примирению.

Свадебная церемония Лии должна была проходить не в синагоге, а дома. Ганс, который наконец смог забрать Люцию, заверил Шрадеров, что, когда девушка появится, самые «кощунственные» обряды уже закончатся.

Люция недоумевала, что такого кощунственного в том, что жених и невеста выпьют вина из одного бокала, стоя под балдахином, который символизировал дом, а потом новоиспеченный муж наденет жене кольцо на палец. Но когда Люция вошла в дом Шпейеров, эта церемония действительно почти закончилась. Ганс, не посмев постучать в парадную дверь, подвел Люцию к черному ходу.

Из просторных комнат на первом этаже дома Шпейеров донеслось пение псалмов – и, таким образом, Люция смогла присутствовать на самом последнем свадебном обряде. Она стояла рядом с Аль-Шифой и Сарой Шпейер, плакавшими от волнения, пока новобрачные получали последние благословения.

– Благословен Ты, Господь, веселящий жениха с невестой!

Затем Иуда бен Элеазар швырнул бокал на пол и засмеялся, глядя на свою молодую невесту, скрытую под покрывалом. Этот ритуал, конечно, не следовало воспринимать слишком серьезно; в действительности это был языческий обычай, который изначально служил для защиты от злых духов. Гости бурно захлопали в ладоши, и кто-то затянул веселую песню, а Иуду и Лию ненадолго вывели в соседнюю комнату. Их первое уединение в качестве супругов символизировало физический союз. На самом же деле Иуда лишь мог открыть лицо молодой невесты, чтобы они впервые посмотрели друг на друга уже как супруги и, возможно, обменялись парой дружеских слов.

Во всяком случае, когда новобрачные наконец вернулись к гостям, лицо Лии сияло. Жених и невеста теперь занимали почетные места на банкете; все ели, а потом танцевали и пели.

Люция сидела рядом с Аль-Шифой, которая на этот раз не прислуживала другим, а была приглашена в качестве гостьи. Она обрадовалась, увидев свою приемную дочь, но о совместном посещении церкви не сказала ни слова.

Только однажды, когда кто-то упомянул, что Сара и Вениамин могут гордиться своей прекрасной дочерью, мавританка слегка сжала руку Люции.

– Никто не смог бы гордиться своей дочерью больше, чем я, дитя мое! – нежно произнесла она.

Люция посмотрела ей в глаза и увидела в них понимание и признательность. Аль-Шифа наверняка понимала, как трудно ей было расстаться с Давидом и, следовательно, с Лией.

Сначала Давид не обращал на Люцию никакого внимания. Как это обычно происходило на иудейских праздниках, мужчины и женщины сидели отдельно. Они тоже танцевали не вместе, как христиане, а с представителями своего пола. Однако к вечеру вино потекло рекой, и самообладание отказало Давиду. Снова и снова Люция чувствовала на себе его настойчивые взгляды – сначала робкие, а потом почти похотливые. А позже ей показалось, что в его глазах также мелькнул гнев. Но к тому моменту она наконец добралась до Лии и больше не обращала внимания на юношу. Лия была рада видеть свою давнюю подругу и хотела показать подарки, которые преподнес ей Иуда и его семья.

– Представляешь, отец Иуды купил нам дом по соседству! Мне вообще не нужно переезжать, и Аль-Шифа сможет растить моих детей, как растила нас! И ты всегда сможешь прийти ко мне в гости! Обещай, что станешь приходить каждую субботу, вечером! И…

– Тогда тебе не нужна белая мулица! – поддразнила Люция свою подругу, и они обе прыснули со смеху, вспомнив детские пожелания Лии. Молодая женщина сегодня выглядела прекрасно. Она и вправду надела вуаль из переплетенного золотыми нитями шелка, который Люция выбрала для нее тогда на складе, а ее платье было из более простого синего шелка, но с золотой отделкой. Но прежде всего Лия светилась изнутри. Она казалась действительно влюбленной в Иуду.

Остальные женщины начали танцевать, и Лия втянула Люцию в их круг. Аль-Шифа танцевала, как молодая девушка, и, окруженная женщинами и невидимая для мужчин, она позволила уговорить себя исполнить один из тех мавританских танцев, который должен был усиливать вожделение у мужчин. Люция и особенно Лия с восхищением наблюдали за танцем, и Люция невольно рассмеялась, подумав о том, что Лия наверняка завтра утром исполнит этот танец для своего Иуды.

Окунувшись в общее веселье, танцуя и откликаясь на шутки, Люция совершенно позабыла о Давиде. Не думала она и о портновском деле – и даже о том, что ей никогда не придется стать невестой на подобной свадьбе. Как и все остальные, девушка опьянела от вина и была счастлива. Только когда служанки зажгли первые свечи, она вспомнила об обещании, данном Шрадерам.

– Мне пора идти! – с сожалением сказала она Лие. – Уже поздно. Но я все еще могу пройти по городу одна. Или ты думаешь, что будет лучше, если Ганс опять проводит меня?

Лия хихикнула.

– Слуги уже давно позабыли обо всем на свете. Мой отец отнес в конюшню много кувшинов вина. Я бы удивилась, если бы Ганс все еще мог стоять на ногах. Обычно они пьют только пиво.

Люция не думала, что это так уж смешно. Был вторник, завтра все должны приступить к работе, поэтому улицы наверняка не будут заполнены пьяными, когда она пойдет домой в наступающих сумерках. Внезапно она решила воспользоваться этим. Люция быстро попрощалась, вышла из зала, где продолжалось празднество, и направилась к лестнице. Но когда она закрыла за собой дверь и побежала по коридору, из библиотеки вышел Давид.

Люция испугалась. Юноша, должно быть, специально поджидал ее здесь. Зачем же еще он прятался бы в библиотеке в такой праздничный вечер?

– Ты уходишь так внезапно, Люция… – У Давида немного заплетался язык – наверное, ему очень понравилось вино. – Даже не попрощалась. И разве я не должен отвести тебя домой сегодня? Я больше тебе не нравлюсь, свет мой… моих… очей?

Люция вздохнула.

– Конечно, ты мне все еще нравишься, Давид. Но я не думаю, что ты достаточно трезв, чтобы провожать меня домой. Кроме того, было бы обидно уходить посреди праздника. Послушай, я тоже не хотела уходить так рано, но мой хозяин велел мне вернуться до наступления темноты.

– Да за… забудь ты о хозяине! – пробормотал Давид и подошел к Люции поближе. – Мы… не поговорили за весь день. Нам надо… поговорить. Мы…

– Мы ведь уже все обсудили, Давид. – Люция пыталась оставаться спокойной и приветливой. У нее уже не осталось никаких чувств к юноше. О чем он вообще думает, приставая к ней здесь, в доме своих родителей? Если кто-то услышит их разговор, они оба будут скомпрометированы.

– Опять испугалась, да? Но бояться совсем нечего. Просто иди сюда…

Люция сопротивлялась изо всех сил, но Давид крепко взял ее за руку и потащил в библиотеку.

– Тебе ведь здесь нравится! И знаешь, я… Я еще разок все обдумал. Если мы… если мы заберем парочку свитков, когда уедем… никто… не заметит. А кое-какие штуки тут дороже золота. Твой любимый арабский ко… коды…

Давид качнулся в сторону полок, но Люция удержала его.