– Простые мелодии – «Алмагачлары», «Озата барма», «Кубэлэгем», «Жидегэн чишмэ»…

– Хорошо, когда мечта сбывается?

– Это же победа над собой! То, о чем я мечтал втайне, наконец сбылось! У нас в роду были люди с музыкальными способностями. По папиной линии – скрипач! Когда мы переехали в Казань, я хотел сыновей Радика и Айрата обучить музыке. Ничего не вышло: оба сына втайне от меня саботировали это занятие. Мальчики есть мальчики, им на улице хотелось играть. Но вот прошли годы, и оба, к нашему с Сакиной удивлению, достойно спели у меня на юбилее. Видно, в генах Шаймиевых тяга к музыке где-то гнездится.

– Какие обстоятельства сформировали вас?

– То, что вырос в многодетной семье, я девятый ребенок. Убежден, какой дух в семье, такое и воспитание. В многодетной семье учишься и коллективизму, и терпению, и слушаться старших. Здесь нет места эгоизму.

– Говорят, у вашего отца была и плетка для воспитания?

– Она висела на видном месте, но не помню, чтобы отец пускал ее в ход. Папа был горячим человеком, но мама нас здорово защищала. О мелких наших проступках она отцу просто не говорила. Папа был непререкаемым авторитетом. Каждый день в шесть утра мы с братом были обязаны ходить на деревенский колодец за водой, чтобы напоить скот, почистить коровник и двор. А если метель? Все равно надо чистить двор, чтобы папа смог заехать на санях. Он-то в четыре утра уходил на работу. Да, это был нелегкий труд. А ведь еще учиться надо! Делать с вечера уроки при свете керосиновой лампы. К слову сказать, неподготовленным я в школу не ходил. Сам себя наказывал: урок не подготовлю – играть не иду. Вот такой «ненормальный» характер! Сверстники посмеивались надо мной.

– Какие вещи в вашем доме напоминают о предках?

– От отца остались кожаная тужурка и ружье. В холодные зимы волки залезали за добычей в деревенские овчарни. Чтобы их отпугнуть, отец выходил перед сном на крыльцо и стрелял в воздух. Он наполнялся запахом пороха. А волки, видимо, его боятся… В молодости отец верхом на лошади охотился на волков. Надо было догнать волка и ударить его жердью, на конце которой была металлическая гиря. Это был редкий, сложнейший, говорят, вид охоты.

– Каким вы были мальчишкой?

– Довольно беспокойным. Даже учился с азартом. Представьте, через нашу деревню в райцентр ходил учитель математики. Если мне не удавалось решить задачу, то я его подкарауливал и советовался с ним, как ее решить.

– Вы хорошо учились в школе?

– На пятерки. Основу заложила начальная школа. Спасал старший брат Хантимер. Благодаря ему я мог учиться – большую часть домашних забот он брал на себя. Начальная школа была шестистенная, деревянная. Одна учительница – Хадича апа – вела одновременно уроки во всех четырех классах. Двери классных комнат были открыты, и она переходила от одной группы к другой. Это была уникальная личность! Я как-то посчитал: из 57 домов в Аняково в казанских вузах одновременно учились порядка 57–60 ребят! К счастью, у нас была и есть сильная Поисевская средняя школа.

– Ваши лидерские качества как-то проявлялись в детстве?

– В школе с четвертого класса всегда был старостой. Может, потому, что рос в многодетной семье и беспорядка не терпел. Помню, как-то организовали школьный обед. Пришлось одного озорника по лбу солдатской ложкой стукнуть. А ложки тогда были трофейные, тяжелые – папа с фронта привез. У бедняги большая шишка выскочила! Мальчик плакал, а я переживал… Я готовился и сдал экзамены за среднюю школу, собирался закончить школу с золотой медалью. А мне ее не дали. Видимо, для сельского парня медали не хватило… Одним словом, комиссия минобразования республики срезала мой результат с резолюцией «Шаймиев пошел не наикратчайшим путем сокращения тригонометрических функций» (при решении задачи по математике). Обидно было, так как математику я очень любил и никогда у меня не было проблем с этим предметом.

– Кем вы хотели стать после школы?

– Школу я заканчивал в райцентре. После уроков мы нередко заходили в районный суд. Там, затаив дыхание и раскрыв рты, слушали молодого адвоката, который преподавал нам логику. У него был дар красноречия и слава умелого защитника. Он многих отстоял в суде. Мне хотелось быть таким, как он. Папу, когда он был председателем колхоза, чуть не посадили. В 1949 году люди пухли от голода, не было сил для весеннего сева. Отец организовал для односельчан общественное питание, выделив для этого два мешка проса. Решение накормить людей он принял самостоятельно. В те времена за несколько колосков, собранных для себя с колхозного поля, могли посадить в тюрьму, а тут два мешка семенного материала… Все лето папу таскали к прокурору Кашапову. Спасло его от тюрьмы то, что в нашем колхозе урожай уродился, а у других нет. Я переживал за отца: «Кашапов не прав! Я буду честным прокурором!» И готовился поступать на юрфак. Но в последний момент папа увидел в газете объявление о подготовке инженеров машинно-тракторной станции. У нас по этому делу в районе был инженер Катеев – царь и бог для председателей колхозов. Многое в их хозяйстве зависело от состояния техники, которая тогда была дефицитом. Папа сказал категорично: «Пойдешь учиться на Катеева!» А папины указания в семье обсуждению не подлежали. Я, послушный сын, был не против стать Катеевым…

– Как в юности вы завоевывали авторитет среди сверстников?

– На первом курсе института нас послали убирать картошку. Среди нас были и городские ребята. Один из них, Толя Марамыгин, быстро вырвал ботву без картошки на своем ряду и сел отдыхать. На его участке картофель остался неубранным. Я этого не стерпел и попросил его выкопать картошку. Говорил по-русски тогда не очень хорошо. Толя тут же обозвал меня чаплашкой и другими обидными словами. Тогда, не раздумывая, я схватил картошку и бросил ему прямо в лоб! Толя схватился за голову. Я испугался и подумал: «Эх, черт побери! Исключат меня из института. Вон какая шишка у парня на лбу!» Но, слава богу, никто на меня не пожаловался. Все пять лет в институте мы жили дружно и никто в той форме не обзывался. Урок пошел впрок.

– Как в студенчестве отдыхали?

– Денег на досуг не хватало. Ну, складывались с друзьями со стипендии, покупали по очереди чекушку. Брали закуску и шли на футбол. Смешно вспоминать, как выпивали. По двадцать граммов, наверное, на каждого приходилось. Но сам факт! Пошуметь, поговорить о футболе… Еще мы болели за нашу волейбольную команду в институте. С молодости любил посещать и смотреть спортивные состязания.

– Какие подарки вы дарили в молодости своим близким?

– В седьмом классе мы с другом своими руками сделали детекторный радиоприемник с усилителем. Тогда все новости жители деревни узнавали по репродуктору, который висел на уличном столбе. Вот это была радость для всей нашей семьи – слушать радио дома! А еще, когда я был студентом, своими руками электрифицировал весь наш дом. Родители до последнего не верили, что такое возможно. Свет был только в райцентре. Показалось, что папа гордился сыном.

– Помните свою первую любовь?

– Это было в школе. Я влюбился в очень красивую девочку. Но она не выдержала разлуки, когда я уехал учиться в Казань. Тогда я даже разговаривать с красавицей не стал. Повернулся и ушел, проявил как бы характер.

– Танцевать любили?

– В юности, приехавшие из деревни в город, мы, сельские ребята, не умели танцевать. Ох как это задевало самолюбие! К счастью, в институте организовали танцевальный кружок. Это были не просто обычные танцы, а бальные! Что и сыграло свою роль при знакомстве с моей будущей женой Сакиной: именно на танцах я с ней познакомился.

– Как это было?

– После окончания техникума Сакина приехала работать в мой родной Калининский район. Я там в это время проходил преддипломную практику. На танцах смотрю, стоит красивая девушка – длинные волосы, белая кофта, черная юбка… Хороша! Она мне сразу понравилась. Пару раз я пригласил незнакомку на танец, а потом весь вечер танцевал с ее подругой Ритой. Сакина в душе обиделась: «Неужели Рита больше понравилась?» А я таким образом узнал у подруги все что можно о понравившейся мне девушке.