– Я тут уже лет десять по местному времени. Я врач, должна научить их медицине. Думаешь, продвинулась особо? В прошлый раз меня едва не закидали камнями. Спасибо, вот такие сверхконцентраты магии, как лес Цатхан, натыканы: сюда местные не суются. Вполне разумно с их стороны: дикую Искру ты видел.

– Даже слишком близко, – поерзал на табуретке Айнар.

– Мне доставляют необходимое, чтобы могла тут жить, пока суть да дело. Но работы все еще, – она подняла руку, и Айнар ждал характерного жеста на шее «по горло» или на лбу, вместо этого странно щелкнула указательным пальцем о ноготь среднего. – Надеюсь, с Техником пойдет лучше… Ах да. Отказаться – можешь. Отыщут нового Техника, ты не единственный. Еще десять лет.

– Что, прямо десять лет меня искали?

– Ты чем слушал? Вроде близорукий, а не глухой! Подселенец. «Копия» в этом мире. Человек с талантами в физике и инженерии. Одним словом, был нужен гений, который способен изменить все. Это тело – то есть, ты, – умрешь, если откажешься. Будет ли другой Техник? Когда? Я не знаю. Может, никогда.

Она резко встала, слишком шумно для худой и хрупкой женщины, табуретка загромыхала, будто молнией в дерево ударила.

– Ну, думай. От меня как раз можно вернуться. Час тебе на размышления, Айнар Венегас.

Он взял у Гарат сигарету и зажигалку. Вышел на улицу, спустился-сполз по лестнице. Темнота вокруг заповедной поляны с инородным телом-«избушкой на курьих ножках» стала еще гуще, плотнее, словно оборачивали слой за слоем в черную вату, аж дышать тяжело.

Айнар затянулся и закашлялся. Табак оказался ядреным, никакой не «кент», самосад без фильтра. Полянку тесно обступали деревья, тропинка за час или два заросла дерном, а поверх прострочило золотой лозой. Где-то еще дальше, среди сплетенных друг с другом деревьев, перетекала в саму себя вековечная мгла.

Он сел на ступеньке и снова затянулся, игнорируя боль в бронхах от ядреного горлодера. Выдержал целых секунд пять, только потом снова изобразил туберкулезника в неизлечимой стадии.

– Итак. Черт подери.

Он мог вернуться.

Прямо сейчас, как сказала Гарат Ашшала. Никаких приключений, никаких загадочных миров с магией и прочей не менее стремной чушью. Берешь, значит, свои пожитки… хотя нет, инструменты выдали «оттуда», так что изволь налегке.

«Я – Айнар Венегас».

«Айнар Венегас умрет, если я вернусь».

Передернуло, брр. «Гусь по могиле прошел», – есть такое выражение, вот оно и пришло на ум.

Наверное, это можно спокойно… кхм, пережить? В смысле, в своем мире? В Питере. Че-ерт.

«Ядерный реактор».

«Чернобыль миров».

«Тупые местные маги или кто они там швыряют уголь в топку, которая и без того готова взорваться».

На все был готов один универсальный ответ из тех, что никогда не приходит в голову героям из сказок, легенд или даже всесильным нагибаторам из книжек про смелых попаданцев: «Почему я»?

Может, подойдет кто-то другой… нет, Ашшала сказала, что нужен конкретный – местный «гений», ему не повезло родиться рабом, но это…

«Это я – гений?»

Рави Иванов не был гением. Ни вторым Теслой, ни Эйнштейном, ни Ньютоном. Даже на завалящую премию не тянул, о Нобелевке не заикался – так, мелкотравчатый технарь, каких миллионы.

Здесь, под именем Айнара Венегаса, он был Эйнштейном, да Винчи, Архимедом или кем-то еще. Местные люди, избалованные Искрами и Светочами, не вырастили собственных ньютонов и архимедов.

«Тут все просто. Плюхнись в ванну всей своей тушей, и поверят в вытеснение жидкости. Законы физики не надуришь, универсальны».

Он спустился еще на ступеньку, поднял и бросил камень. Тот послушно упал, в воздухе не завис, на лету в лягушку не превратился. Работаем, порядок.

«Я не хочу…»

«Чего?»

Дома безопасно. Родное государство меня бережет. Голосуй за правильную партию, не высовывайся, не пости на страничке в соцсети подозрительный материал – клипы немецких рокеров Rammstein тоже не стоит. Мило и прилично. Другую работу найдешь, может, придется, спустить планку, ты же «грязный чурка»…

Вдох-выдох. Сигарета крепкая, но уже не настолько. А чай был какой-то «левый», будто водки выпил.

«Я не хочу».

Правда? Не хочет? Остаться единственной надеждой нескольких миров – ладно, Айнар-Рави, сбавь градус пафоса, ты не один такой, Гарат Ашшала, вон, живет себе бабой-ягой посредь колдовского леса, курит паршивые сигареты и угощает «ахмадом».

«Да мне плевать на…»

Не плевать. Он сделал глубокий вдох – Айнар тосковал о своей рано погибшей матери, о друзьях из деревни, ненавидел болезненной, как заноза под ногтем, злостью, отца.

«Здесь опасно и меня могут убить».

– Но я уничтожил дикую Искру. Обычной поваренной солью, как слизняка. Этот, мать его, сгусток доисторической протоплазмы, первичного бульона.

Окурок упал в дерн, зашипел и погас в нем. Снова пробрал кашель.

Он поднялся.

Гарат Ашшала ждала на кухне

– Я это…

Он вздохнул.

– Не буду никуда уходить. Раз надо, так надо. Надеюсь, заплатят они мне по всем счетам, когда вернусь.

Гарат Ашшала засмеялась ведьмой из мультфильмов, а потом вернулась к яичнице:

– Отдохни, а потом пойдем вместе. Доктор и Технарь, может, у нас правда, будет шанс. Да, спальня во-он там, постелила тебе на полу, но ты парень здоровый, выспишься.

Айнар пожал плечами. Его все устраивало: представлял, какую огромную петарду из настоящего пороха можно засунуть в зад Светочам, и он улыбался. Зажигалку выложил на стол.

– А ты? – спросил он, внезапно перейдя на фамильярное обращение, но Гарат Ашшала не обратила внимания.

– Что?

– Прям так согласилась?

– Меня вытащили из-под власти Туркменбаши. Все, что угодно, лучше этого, – фыркнула она. – Я только хочу, чтобы двигалось дело побыстрее, наши говорят – скоро может рвануть, если не вмешаемся и не уменьшим тягу. Достаточно…

– Создать клапан. Как на паровом механизме: чтобы излишек энергии выходил в виде пара.

Айнар сам удивился своим же словам. Гарат Ашшала прищурилась.

– Вероятно. Я не настолько хорошо понимаю в физике, но – да.

– И много тут таких… – он фыркнул. – Попаданцев?

– Нет. Очень мало. Трое в данный момент – третий это ты. Объяснение довольно сложное, что-то на уровне антивещества; большинство подселенцев умирает при попытке перехода. Не делай такие глаза, тестируют на старте, если не подходит кандидатура – отправляют домой с «мы вам позвоним».

– Так я еще и избранный, выходит?

– В том же самом смысле, в каком человек с полидактилией. Или фатальной семейной бессонницей, – Гарат Ашшала сохранила непроницаемое лицо. Возмутиться не получилось, Айнар только кивнул.

В воздухе все еще пахло едой. Он понял, что голоден снова, и вообще способен целого барана сожрать с минимумом специй и соли. Айнар Венегас слишком много лет в своей жизни голодал.

Избранный, действительно. Герой вне времени. Можно придумать кучу титулов, а толку? Как в старом анекдоте: чего тут думать, трясти надо.

– Похоже, есть пара идей по поводу этих Искр и Светочей. Мы пойдем к местным людям вместе? Что ж, тем лучше.

«Прямо сейчас» они не отправились никуда. Гарат показала Айнару «биотуалет» и душ, который представлял собой скорее умывальник со шлангом – можно было ополоснуть любые части тела, но вода оставалась спартански-прохладной. После битвы с Искрой он порадовался и такому, а потом плюхнулся на спальный мешок и заснул.

Снилось прошлое: шахты и Ленка, темная бездна с запахом свежей нефти – как бензин, только маслянистей и гуще, а потом Владислав Низинный, преподаватель сопромата, который валил девятерых из десяти. Айнар… нет, Рави – прошел, благо Владислав Константинович расистом не был, «чуркой» смуглого парня не считал, зато признавал его способности.

У Айнара была наставницей Урса Каор, большая женщина из далеких земель – еще более далеких, чем Тесхен. Острова Кьенингар, так называлась ее родина, и там она была Светочем, клялась на плохом глеорском, вот самым настоящим Светочем, но наша сила жива только на островах, умирает за пределами, а однажды мужчины пошли ловить рыбу, просили благословение. Обычной женщине, говорила Урса, нельзя идти за мужчиной, но Светоч не обделит Искрой свой народ. Огромная волна слизала ее с берега, и хотя плавать научилась Урса едва ли не раньше, чем ходить, утонула – почти утонула. Глеорский корабль подобрал ее, а потом…