– Симон! – Прогремел голос графа, отдаваясь эхом по полям. Кучер вышел, молча, из конюшни и подошел к графу. – Где она? И не говори, что ты не знаешь! Она ведь уехала в карете?

– Да, граф. Я отвез ее на пристань, к отходящему на материк кораблю. – Вновь раздался эхом смех графа, приводящий в ужас все вокруг.

Всю ночь граф Клитон размышлял и пил виски, бокал за бокалом. Он не мог понять когда и в чем он упустил Софию. Она была маленьким очаровательным ребенком, любила проказничать. Ее шалости всегда мешали ему, ведь ему слишком рано пришлось стать взрослым. Ей же он позволял все. Когда были живы родители, они любили быть вместе, мама объединяла их. Она давала им удочки и они бежали босиком по мокрой траве, после дождя, к озеру, где с шумом и смехом они вместе плескались или молча, прижавшись спиной друг к другу, ловили рыбу, а мама под большим дубом, рисовала их прекрасные детские лица, не отягощенные никакими горестями.

– Где это время? Где? – Сквозь темноту слышались рыдания, но рыдания не дикого зверя, а мальчишки, не знающего выхода из своего горя. – Мама, мама, почему? – Подняв глаза на пробивающийся через занавес лунный свет, граф прошептал: «Мама». Но его слова эхом промчались не только в его душе, но и в сердце Софии, стоящей за перегородкой в туннеле. Это был тот самый укромный уголок, где она всегда могла быть одна, если хотела подумать или спрятаться после очередного баловства, о котором знал только отец Софии Симон и, конечно же, сама София.

– Где мне ее искать, ответь, мама? Я ведь хотел как лучше для нее! Правда! – Он с неистовой силой стукнул по столу, уронив графин с виски на пол. – Я ведь так ее люблю, глупую, несмышленую девчонку. Нет! Она уже умная, очень красивая, молодая женщина – графиня Клитон! – С гордостью в голосе сказал сам себе Джек. Перед глазами возник образ сестры: большие глаза цвета неба, волосы, как воронье крыло, переливающиеся на солнце. А фигура.. Граф улыбнулся. Как у мамы. Изящная и тонкая. – Мама, мама, где ты? София, где ты?

Сквозь слезы Софии хотелось закричать.

– Вот я, вот! – Но, сглотнув ком в горле, она пошла прочь по туннелю, не в силах более слушать брата.

– Граф. – Эльза осторожно потрепала плечо мужчины. – Граф.

– М-м. – Джек был не в силах поднять голову со стола. – Что случилось, Эльза?

– К вам пришел мистер Эрборнс, помните, вы вчера его вызывали?

– Да-да, принесите ему кофе в гостиную и пусть он подождет. Идите.

– Да, милорд.

– Стой, сначала принеси мне виски. – Приказал ей Джек и вновь уронил голову на руки. Эльза улыбнулась и, прихватив с собой поднос с разбитым графином, поспешила выполнить приказ графа.

– Виски делает чудеса. – Подумал Клинтон, умывая лицо ледяной водой. – Если учесть, что я много выпил и всю ночь не спал. Боже, помоги мне найти ее.

Утро было чудесное, после дождя на солнце блестела роса. И этот вороной строптивый жеребец был прекрасен. Он то игриво крутился вокруг Симона, то вставал на дыбы, показывая свое превосходство. Кучер молча водил его за поводья, давая волю Сому нарезвиться, он знал что этому жеребцу, так же его хозяйке, нужно время, что силой, от него ничего не добится.

– Великолепный жеребец! – Сказал с восторгом наблюдавший в окне Кел Эрборнс вошедшему графу.

– Да, Сом. Чудо, хоть и такой же не выносимый, как и София. Кстати, по этому поводу я вас и позвал. Присаживайтесь. – Джек достал сигару, закурил, и, не много подумав, продолжил. – Вчера грфиня Клинтон, сбежала из дома. – Он замолчал, пристально смотря на Кела. – Вы давно знаете нашу семью и у вас много связей. Вы много путешествовали и знаете мир. Короче, я хочу, чтоб вы ее нашли. Через месяц бал, и к этому времени София должна быть в поместье.

– Джек, вы можете предположить, где она? – Раздался смех графа.

– Да. – Он пустил клубы дыма. – Могу предположить, вернее, я точно знаю, она вчера отплыла на корабле, на материк.

– Я все понял, сейчас же отправляюсь в путь.

– Жду от вас письма.

– Да, милорд.

Шло время и неизвестность мучила Джека. Он в задумчивости ходил по террасе, а весна в этом году, на удивление, была очень теплая. Легкий ветерок играл черными кудрями графа и развевающейся белоснежной рубашкой. Закатав штаны по колено и оголив крепкие икры цвета бронзы, он легким движением подскочил к Сому, с разбега запрыгнул ему на спину без седла и помчался прочь по цветущим полям. Приближаясь к озеру, Джек отпустил поводья и медленным шагом направился к воде. Мысли мучали его и терзали. Он не мог ждать и бездействовать, нужно было что-то делать. Но вопрос – что? Уехать он не мог, но и ждать не было сил. Зная сестру, ее хитрость, он допускал мысль, что все не так просто и в то же время не так сложно, нужно просто поставить себя на ее место.

– Чтоб я сделал на ее месте? Вышел замуж? Нет! Бежать? Нет! Обмануть? Да! Да! Она должна быть где-то рядом, но кто тогда уехал? Не сходится. – Сом со всей силой прыгнул в озеро, обрызгивая Джека, с ног до головы. – Ах, ты хулиган, как София. – И Джек тоже прыгнул в воду, погружась в холодную синеву. Сначала по телу пробежала дрожь, но постепенно тело покрылось теплотой.

Джек подплыл к фыркающему Сому, и держась за узды, поплыл с ним на противоположную сторону. Берег был покрыт теплым золотистым песком, который прилипал к мокрой одежде графа. Но он не обращал на это внимания. Погруженный в свои мысли о Софии, Клитон направился на лужайку, собирая по пути любимые цветы сестры и … мамы. Детьми, они часто здесь были с мамой, приплывая на маленькой изящной лодочке, внешне напоминающей лебедя. В поместье висела картина, мамина картина, на которой была написана именно эта лужайка и два счастливых, беззаботно играющих малыша, мальчик 10-ти лет и девочка в красной панаме 3-х лет. На глаза Джека навернулись слезы, он так давно здесь не был. Он, конечно, приходил к озеру и довольно часто, но после смерти родителей, на лужайке не был ни разу. Воспоминания хлынули потоком, прибавляя еще большую грусть, к и так болевшей душе. Прошло 15 лет, как умерла чета Клинтон в кораблекрушении. Тогда мама очень не хотела ехать в это путешествие. Перед отъездом, она сильно плакала, как-будто знала, что прощается навсегда. Прижимая детей к себе, она, сквозь слезы, пела песню.

Джек со всей силой сжал в руке собранный им букет васильков, цвета моря.

– Нет, нет. – Мужчина опустился на колени, стуча кулаками о землю. – Я не мог раньше быть слабым, не буду и сейчас. Уже ничего не вернуть. – Он резко поднялся, и потянув за узды встрепенувшегося коня, повлек за собой в воду. Но прохлада уже не доставляла удовольствия, скорее, шел озноб по всему телу. Расстояние до берега казалось невыносимо огромным. Усталось и душевная боль брала свое, силы покидали Джека. Сом, почувствовав тяжесть от тела хозяина, поплыл быстрее. Вытянув обессилевшего графа, он наклонился над ним, фыркая ему в лицо.

– Сом? – Мужчина открыл глаза, в ответ почувствовав теплое дыхание преданного коня. Джек поднялся, из последних сил запрыгнул на спину жеребца, и уставшим голосом скомандовал или может попросил. – Вези меня к свой хозяйке, Сом… – Лошадь послушно двинулась вперед, к дому. – Нет, Сом, ты ошибся, ее здесь нет, ты ошибся. – Сказал, похлопывая по гриве коня, граф. Навстречу Джеку вышел Симон, молча взяв за узды коня.

– Я сказал Сому вези меня к своей хозяйке, а он привез меня домой, как-будто она никуда и не уезжала. Смешно. – Простонал граф.

Симон молчал, ему было жаль Джека, тем более, что он привык видеть графа, человеком суровым, не терпящего непослушания и неподчинения.

– Милорд? Что с вами? Вы ведь промокли, сейчас принесу вам сухое полотенце. – Эльза с беспокойством, подошла к графу и пощупала его лоб.

– Вы горите! Вам нужно в постель, я принесу вам теплое молоко.

Джек только устало кивнул головой и стал медленно подниматься, вверх, по лестнице. Проходя мимо комнаты Софии, он заглянул вовнутрь, с тоской смотря на любимые вещи сестры. Его внимание привлек шелковый платок, лежавший на полу возле кровати. Граф поднял его и, прижав к лицу, вдохнул аромат духов Софии. Пальцами нащупав вышивку, он взглянул на нее.