– ПЖ Соломоныч. ИК-5 – я следил за выражением его лица. Когда я сказал куда он слегка помрачнел.

– Вологодский пятак. Что ж мои соболезнования. Статья то у тебя грамотная только вот не для них. На строгаче ты бы как сыр в масле был, а там особый. Крытка. Только погулять немного или на работу. А так всё время три метра туда три назад.

– Меня, когда конвойный вёл на ухо, прошептал что меня там обязательно опустят сами менты. За мои геройства. – покачал я головой.

– Нашла коса на камень. Вам деваться то некуда было. Так?

– Так. Единственный вход перекрыли. Чего они ещё хотели.

– Судьба. А мне всего равно не жить. – посетовал мужичок.

– Почему?

– Меня в «Чёрный лебедь» там тоже не сахар, но все едино завалят меня. Ты думаешь я как здесь оказался? Десять лет не единого прокола. Сделал, ушёл. Сдали меня Олежка. Подставили меня как отработанный материал. Взяли на горячем. Подвели под расстрел. А мне ПЖ. Значит на месте приговор и приведут в исполнение.

– Неприятно… – я поёжился. Меня самого ожидала участь может даже и пострашнее.

– Точнее не скажешь – засмеялся мужичок закашлявшись. – Давай спать.

Засыпал он быстро. Как космонавт в отличие от меня. Я крутился на жёстких нарах, не находя себе места и всё думал, думал, думал. Если разобраться зла я наделал немало. Заслужил сполна. Если бы не Валька, то я сам положил их. Даже не сомневаюсь. Я для себя давно всё решил и выбрал сторону. Ещё когда мы заперли того чурбана вместе с его цветами в палатке. Да тогда спичку поднёс Лёха, но замешаны то мы были втроём. Сгорел заживо коммерс. После этого нам весь рынок вовремя стал бабло заносить. Так что считай они на мне. Так вот судьба распорядилась за всех мне ответ держать. Но я не дамся. Повешусь на хрен не буду я жить опущенным. А удастся так и утащу с собой кого. Что мне терять? Кошмарные мысли стучали мне в череп ещё полчаса пока я не заснул. Лучше бы уж не засыпал. Вот тогда началась жесть.

Во сне и двигаешься как улитка убежать никуда не можешь. И ответить никак нельзя. Сначала мне приснилась Ирка такая вся раскрасневшаяся с распухшими губами вылезающая из пятисотого мерседеса. И рука… волосатая лапа с перстнем, протягивающая ей вслед сто баксов. Она улыбнулась, быстро сцапав купюру и пошла, вихляя бёдрами. Я почему-то сидел, прислонившись спиной к дому на асфальте. Была зима, а она в распахнутой норковой шубе с распущенными волосами и в мини-юбке. Меня не замечает, что ей какой-то грязный бомж. Прошла. Мерседес уехал. Вместо него передо мною останавливается милицейский «козёл». Валька и Лёха в ментовской форме выбегают из машины и хватают меня подмышки и волокут обратно в козёл. Запихивают меня в заднюю дверь. Там уже сидит генерал в парадной форме и ржёт, глядя на меня. Потом лезет рукой в отворот шинели достаёт оттуда огромный фаллоимитатор и дарит его мне. Всё смеются кроме меня. У меня слёзы на глазах. Вместо водителя сидит Ирка с распухшими как вареники губами и пытается их раскрасить помадой. По-моему, я кричал во сне от такого ужаса. Проснулся весь в поту. На меня смотрит Соломоныч сидя на своей шконке.

– Приснилось чё? Ну что же соколик как раз вовремя ты проснулся. На этап тебя зовут.

– Так быстро? – мне показалось что я ещё сплю. Посмотрел на часы полтретьего ночи.

– Да. Так быстро. Отсюда раньше в полтретьего на расстрел уводили. Так что поживём пока ещё. Давай брат держись. – он обнял меня. Я нащупал свои ботинки и побрёл, сгорбившись к ожидающему меня конвоиру.

– К стене. – дверь закрылась на три оборота. – Вперёд. Голову вниз. По сторонам не смотреть.

Добирались до места сутки может меньше. Не помню. Только и запомнил, что длинную дощатую дорожку. Справа вода слева вода впереди приземистые постройки. Как объяснили бывший мужской монастырь. Вот ведь люди эти монахи. По собственной воле там тёрлись. Значит место намоленное. Ближе к Богу опять же. Я как-то раньше не задумывался, но, когда сунул руку в карман робы обнаружил в нём бумажную иконку. Соломоныч не иначе. А кто ещё мог положить не вертухай же. Соломоныч выкрест как он выражался. Еврей, поверивший в Христа. Потом уже рассмотрел в поезде да его это иконка была. Ладно. Я вроде крещёный хотя точно не помню. Мать чего-то говорила давно. Дошли. Приёмка.

– Громов! – выкрикнул конвойный.

– Я! – хрипло каркнул я.

– Первоход что ли? Делаешь шаг вперёд. Называешь имя-отчество и статьи.

– Олег Иванович. Статья 161, 105 часть вторая пункт А, Ж, З. – крикнул я. В строю стояли кроме меня ещё три человека. Два повернули голову и глянули на меня с уважением как мне показалось. Один такой интеллигентный вообще никак не отреагировал.

– Так, так. – огромный прапорщик, постукивая палочкой по сапогу подошёл ко мне и уставился своими рыбьими мутными глазами на меня. – Это ты у нас пятерых сотрудников на тот свет отправил. Учтём-с. Встать в строй. Кнуров!

– Я – вперёд вышел тот витающий в облаках. – Анатолий Станиславович. Статья 105 часть вторая пункт М. – стоявший рядом с ним осужденный шарахнулся в сторону. Прапорщик поморщился как будто увидел червя.

– По одному. Руки согнуть в локтях. Бегом. – и показал палочкой на раскрытую дверь около которой стоял сержант с огромной овчаркой. Она рычала так что у неё изо рта валила пена. Гестапо что ли мелькнуло в голове. Обстановка как в фильмах про фашистов. Но я только ни хрена не партизан. В предбаннике нас ещё раз обыскали. Надели на голову мешок из плотной ткани заломили руки и в таком положении повели в камеры. Почти задевая головой пол, я шёл метров сорок. Потом упёрся головой в стену. Последовала команда «замри». Скрипнула дверь. С меня сдёрнули мешок и я, получив ощутимый пинок под зад влетел внутрь. Поднялся на ноги и подошёл спиной вперёд к решётке протянул туда скованные руки. Браслеты сняли.

– Ужин уже был. Так что поститесь. Кельи монашеские они тоже не очень-то нажирались на ночь. – весьма довольный своей шуткой прапорщик закрыл внешнюю дверь и пошёл по коридору насвистывая весёлую мелодию.

Я огляделся. В камере прикрученные к полу стояли три железные койки. Одна была уже разобрана на ней сидел тот интеллигент, от которого отшатнулся мужичок. На второй сидел сам мужичок. А на третьей лежал матрас и постельные принадлежности… мои. Конечная подумал Штирлиц. Вот и приплыл я.

– Виктор – кивнул мне, не вставая с кровати мужичок.

– Анатолий – представился интеллигент.

– Олег.

– Уважаю. Пятерых мусоров отправил на тот свет. – кивнул мне Виктор.

– Угу. Так получилось. – пожал плечами я. – Свет не будут гасить?

– Похоже нет. Мне один на пересылке говорил про здешние порядки. Не забалуешь.

– Это что же нам здесь свой век доживать? – до меня стало понемногу доходить в какое говно я влетел. Решётка, с одной стороны, за ней окно тоже забранное двумя решётками. С другой стороны через пять метров опять решето за ней дверь с выступом и глазками, чтобы смотреть с той стороны. Три койки, привинченные к полу и вместо четвёртой стол с таким же табуретом. Железным. Рукомойник. Всё.

– Испугался наконец? – сострил Виктор.

– Скорее дошло до него. – поддакнул Анатолий.

– Вы можно подумать здесь уже были. Анатолий, а что за пункт М? – Спросил я интеллигента.

– Так пустяки. Людоедство. – Анатолий накрылся одеялом и отвернулся к стене.

– Заебись. – сказал я и закрыл глаза.

Глава 2

Как же болит голова. Это началось ещё в поезде. Вагон постоянно мотало из стороны в сторону на стыках эта сволочь подпрыгивала как лошадь на скачках. Словно брала очередное препятствие. Глаза уже второй день в кучу. В Бутырке постарались. Всё я теперь ни на сантиметр не сдвинусь пока голова не пройдёт. Сегодня она как-то особенно стала болеть. При сотрясении болит в районе лба и висках, а теперь боль переместилась в затылок. Глаза неохота открывать. Так полежу решил я. Странно подъём в шесть вроде должен быть. И свет не горит. Не горит? Я открыл глаза. Ну да. Погас. Значит всё-таки выключили дали поспать нормально. Хотя на них это не похоже. Была бы их воля вертухаи вообще бы спать не давали. Одного так пытали при мне. А уж такие развлечения как отпинать в коридоре сообща человека в наручниках для них обычное дело. Пахнет немного странно. Кислым чем-то вроде позавчерашних щей. Газ? Не похоже. Нет не знаю даже, чем.