Я положил ящичек в шкаф для экспериментов и снова уставился на экран в лаборатории. На предметном стекле микроскопа, где они провели весь сегодняшний день, виднелись Ларри, Керли и Мо. Я включил лампу в ящичке и стал ждать реакции.

Астрофаги исчезли. Они не сдвинулись в сторону источника света – они попросту исчезли! Совсем.

– Ага…

Я, конечно же, записывал все, что передавала камера. Я отмотал запись на начало, чтобы просмотреть кадр за кадром. В промежутке между двумя кадрами частицы исчезли.

– Ого!

Хорошая новость: астрофагов привлекла спектральная сигнатура углекислого газа. Плохая новость: все три моих незаменимых астрофага диаметром десять микрометров сбежали, вероятно, на скорости, приближающейся к световой. И я вообще не представлял, куда они делись.

– Че-е-е-е-ерт!!!

Полночь. Повсюду мрак. Охрана у дверей сменилась, и этих двух парней я не знал. Я скучал по Стиву.

С помощью алюминиевой фольги и клейкой ленты я закрыл все окна лаборатории. Все щели по контуру дверей для входа и выхода заделал изолентой. Выключил все оборудование, имеющее экраны или светодиоды. И даже убрал в ящик наручные часы из-за светящегося в темноте покрытия на стрелках.

Я подождал, пока глаза привыкнут к кромешной темноте. Как только я замечал хоть один силуэт, который не был игрой моего воображения, тут же находил утечку света и заклеивал его лентой. Наконец, темнота сгустилась настолько, что я уже ничего не видел. Я открывал и закрывал глаза, но разницы не ощущалось.

Дальше настала очередь недавно изобретенных мной инфракрасных очков. В лаборатории имелось самое разное оборудование, но таких очков тут не было. Сначала я раздумывал, не попросить ли Стива, одного из солдат, раздобыть мне их. Или обратиться к Стратт, и по ее команде президент Перу доставил бы мне эти очки лично. Но я решил, что быстрее смастерить их самому.

«Очки» представляли собой жидкокристаллический дисплей инфракрасной камеры, щедро обмотанный по бокам клейкой лентой. Я прижал «очки» к лицу и намотал еще ленты. А потом еще и еще. Не сомневаюсь, выглядел я самым идиотским образом. Ну и ладно!

Я включил камеру и огляделся вокруг. Полно тепловых сигнатур. Стены еще хранили тепло от вечерних солнечных лучей, вся работающая на электричестве аппаратура, светилась, а мое тело сияло, как сигнальный маяк. Я настроил частотный диапазон так, чтобы видеть предметы погорячее. Особенно те, что нагреты больше 90 градусов по Цельсию.

Осторожно забрался в шкаф с микроскопом и посмотрел на ящичек, с помощью которого имитировал спектральное излучение, характерное для углекислого газа. Размер астрофагов лишь десять микрометров. Очевидно, столь малые объекты через камеру (считай, невооруженным глазом) я не увижу. Но мои крохотные инопланетяне очень горячи и способны поддерживать свою температуру. И если астрофаги не двигаются, значит, последние шесть часов или около того они медленно нагревали пространство вокруг себя. Я очень на это надеялся.

И не зря! На одном из пластмассовых фильтров я тут же заметил светящуюся точку.

– Слава богу! – облегченно выдохнул я.

Свечение едва заметное, но я его видел. Точка не больше трех миллиметров в диаметре, причем ближе к краю бледнее и холоднее. Малыш нагревал пластик несколько часов. Я внимательно оглядел оба пластиковых квадратика. И почти сразу же нашел вторую точку.

Мой эксперимент прошел гораздо успешнее, чем я ожидал. Астрофаги увидели то, что показалось им Венерой, и рванули прямиком туда. А потом врезались в светофильтры, и дальше двигаться было уже некуда. Думаю, бедолаги тщетно пытались приблизиться к цели, пока я не выключил диод.

Если бы я точно знал, что все три астрофага там, можно было бы забрать фильтры и дальше без спешки найти и изъять моих подопечных с помощью микроскопа и пипетки.

Вскоре я нашел и третьего астрофага.

– Ну вот, вся банда в сборе! – обрадовался я.

Я потянулся к мешочку для образцов и приготовился очень аккуратно вытянуть из ящичка светофильтр. И тут я увидел четвертого астрофага! Он… тихонечко притаился неподалеку от остальных, там же на фильтрах.

– Какого черта…

Я изучал этих ребят целую неделю. И никак не мог ошибиться в их количестве. Объяснение напрашивалось только одно: один из астрофагов разделился. Я случайно запустил процесс размножения.

Целую минуту я пялился на четвертое световое пятнышко, пытаясь увеличить изображение. Возможность культивирования астрофагов означала, что мы получим неограниченный запас частиц для исследования! И будем вольны совершать с ними любые действия – убивать, протыкать, разделять на части. Это в корне меняло ситуацию.

– Привет, Шемп! – улыбнулся я новенькому.

Следующие два дня я с одержимостью маньяка изучал новый феномен. Я даже домой не поехал – остался ночевать в лаборатории. Армеец Стив принес мне завтрак. Отличный парень!

Наверное, стоило сообщить о своем открытии научному сообществу, но я хотел убедиться наверняка. Об экспертном рецензировании речь не шла, но, по крайней мере, я мог проверить сам себя. Все лучше, чем ничего.

В первую очередь меня беспокоило следующее: спектральное излучение CO₂ соответствует показателям 4,26 микрометра и 18,31 микрометра. Однако клетка астрофага размером в десять микрометров не могла полноценно взаимодействовать с излучением, обладающим большей длиной волны. Как частицы вообще умудрялись видеть диапазон 18,31 микрометра?

Я повторил эксперимент со спектральным излучением, только теперь с единственным фильтром на 18,31 микрометра. Результат получился совершенно неожиданным. Стали происходить странные вещи. Сначала два астрофага помчались к фильтру. Они заметили свет и направились прямиком к нему. Но как? По идее они неспособны взаимодействовать с такой огромной длиной волны. То есть вообще неспособны!

Свет – штука любопытная. Длина его волны определяет, с чем он может вступать во взаимодействие, а с чем нет. Все, что меньше длины волны данного фотона, для него функционально не существует. Именно поэтому на окошке микроволновки есть ячеистая сетка. Дырочки в ней столь малы, что не позволяют микроволновому излучению просочиться наружу. Но видимый свет, с гораздо меньшей длиной волны, может свободно проходить насквозь. Именно поэтому мы видим, что готовится внутри работающей печки, не рискуя при этом расплавить собственное лицо.

Размер астрофага меньше 18,31 микрометра, но он каким-то образом поглощает световую волну данной частоты. Как? И это еще не самое странное! Да, две частицы рванули к фильтру, но две другие даже не дернулись. Казалось, им нет дела до света. Они по-прежнему оставались на предметном стекле. Может, они не взаимодействовали с большей длиной волны?

Тогда я провел еще один эксперимент. Я включил им фильтр на 4,26 микрометра. Результат повторился. Та же самая парочка опять бросилась к источнику света, а двое других остались на месте.

Вот оно! Я не был уверен на сто процентов, но я с огромной долей вероятности открыл полный жизненный цикл астрофагов. У меня в голове словно раздался щелчок, и все кусочки мозаики встали на свои места. Двое «упрямцев» больше не собирались лететь на Венеру. Они хотели вернуться на Солнце. Почему? Да потому, что один из них недавно разделился и произвел второго.

Астрофаги устремляются к поверхности Солнца, собирая энергию в виде тепла. А затем, накопив ее в достаточном количестве (пока мы не понимаем, как), отправляются на Венеру, чтобы произвести потомство, и используют при этом запасы энергии для перемещения в космосе, а инфракрасное излучение в качестве источника реактивной тяги. Множество видов в период размножения мигрируют. Чем астрофаги хуже?

Австралийцы подтвердили, что по внутреннему строению астрофаги практически не отличаются от земных организмов. Частицам так же нужны углерод и кислород для создания сложных белков, требуемых для ДНК, митохондрии и прочих интересных штуковин, обитающих в клетках. На Солнце полно водорода, но других элементов нет. Вот астрофаги и мигрируют к ближайшему источнику углекислого газа – то есть к Венере.