Работы было невпроворот. Философский камень радостно подмигивал ему.

Уже подходя к месту схватки, Сарет внезапно осознал, что больше не чувствует мощи философского камня. Он сильнее сжал кругляшек в пальцах, но не почувствовал ничего кроме почти детской обиды. Пусто. Горько.

Пришлось потратить немало времени, занимаясь телами псоглавцев, собирая самый ценный ресурс — их кровь. Но недостаточно было просто напоить камень, это как раз оказалось самым простым. Сложнее было обобрать каждого: плащи, штаны, перчатки, ботинки и прочее. То, чем он занимался было отвратительно, но для сантиментов и угрызений совести еще подвернется случай — либо так, либо смерть.

Когда он возвращался обратно, нагруженный до отказа и еле передвигая ноги, на месте побоища остались лишь высушенные мумии.

* * *

Когда солнце закатилось за верхушки деревьев, и на Лес плотной шалью упала тьма, Сарет был благодарен рефам, что их косматые пальцы закрывают от него ночное небо и звездную крошку. И все равно смотреть вверх было очень неуютно, и он отвлекал себя от тревожных мыслей как мог: поддерживал костер, до боли растирал окоченевшие ноги, жевал что-то, временами проваливался в скоротечный сон, где его ждали, казалось, давно забытые улицы Барандаруда и Око, наблюдающее за ним с необъятного неба. Вырываясь из пугающего морока, весь в поту он был несказанно рад этому недружелюбному лесу, этому совсем не согревающему свету, этой тьме, которая сотнями жадных глаз, ощупывала его от макушки до пяток…

Долго бродил по подлеску и собирал ветки для костра, но ни на мгновение не упускал из виду огонек, у которого все беспробудным сном спала Викта. Потом снова опускался рядом, растирал замершие ноги, молча слушал ее спокойное дыхание, а на душе кошки скребли.

Что он видел, пока ходил между тел, ворочал их, сдирал с них одежду и высасывал кровь? Его чуть не вывернуло наизнанку от одного воспоминания о том, сколько там было крови и искаженных ужасом, навеки застывших лиц. Раны выглядели настолько чудовищно, что без дрожи не взглянешь. Здесь явно поработало что-то поистине неумолимое.

Не раз и не два он порывался бросить все и бежать без оглядки — боковым зрением все норовило привидится, как нечто наблюдает за ним, пока он ищет чистую и целую одежду. Но стоило повернуть голову, как чувство пропадало, чтобы вновь вернуться через некоторое время.

Кольчугу Сарет так и не смог стащить с одеревеневшего тела, пришлось довольствоваться просторной курткой и меховым плащом. Но зато удалось найти неплохой лук и целый колчан костяных стрел — чтобы научиться пользоваться ими, у него будет еще множество дней. Большую часть оружия он оставил в снегу — всего им все равно не унести, да и особой надобности тащить на себе целый арсенал не было. Его радости не было предела, когда глазу попался его Рубиновый клинок — острие на конце было обломано, но в остальном меч оказался целым. Невероятно, он думал, такой металл почти невозможно сломать.

Но и сломанный меч им еще пригодится — будет чем чесать спину на привале. Меха рок’хи, в которые он теперь завернут с головы до пят, провоняли потом и кишели паразитами. Вши, клопы и другие песьи друзья, наверное, уже облюбовали самые укромные уголки. Под одеждой все страшно чесалось и зудело.

Второй меч, должно быть, навечно пропал в снегах. Его поиски не увенчались ничем.

— Я думала, что сплю…

С припухшими глазами и туго натянутой кожей вокруг выглядела сестра неважно, но Сарет страшно обрадовался, что ему теперь не придется сидеть под этими холодными звездами в одиночку. Спать он тоже боялся.

— Так ты и спала.

— Нет, раньше — когда ты спас меня. Так бывает только во снах и сказках.

— Как?

— Так… — сказала она неуверенно, всматриваясь в его лицо. — Чудесно. Ты появился. Или я все еще сплю? Это же ты?

— Я.

Викта привстала и было протянула к нему ладонь, но пугливо одернула.

— Я даже не могу потрогать тебя, чтобы удостовериться — ты ли это, или безумная фантазия…

Вместо ответа Сарет с улыбкой схватил ее за нос — как любил делать когда-то. Это ее сильно бесило, но сейчас Викта лишь хихикнула и чуть расслабилась.

— Как ты меня нашел?

— Это не я. Это все эта… странная.

— Кто?

— Я не знаю. Я не видел ее.

— Так ты про то существо? Да, ты рассказывал. Или это тоже был сон?

— Нет, нечто действительно помогло мне найти тебя. Упала, как снег на голову.

— Наверное, следует сказать ей спасибо?

Сарет только затравленно обернулся и уткнулся носом в крепчающую стену чистой тьмы. Где-то… Где-то там.

— Знать бы, где она сейчас, и чего ей было надо, — проговорил он. — Она назвала себя…

— Другом, ты говорил.

— Нет, я соврал — сам не знаю зачем. Она сказала, что она наша мама.

— Мама? Ты уверен?

— Ага, она еще заплакала, когда я, сам того не желая, обидел ее.

— Ну, ты и злодей! Она тебя спасла, а ты…

— Да ну тебя, я серьезно!

— А я и не смеюсь.

— Ну и Сеншес с тобой.

Они помолчали. Викта рассматривала свои руки. Они все еще трепетали мелкой, но упорной дрожью.

— Болят?

— Болят…

— Покажи.

— Я даже боюсь сжать… Ммм… Не получается. Больно просто держать их на весу, а если… Ай!

— Может еще раз попробовать? С камнем.

— Нет. Мы и так перестарались. Надо было по чуть-чуть и постепенно — так естественней бы получилось. А теперь… Ах, как больно… Не знаю, что и думать. Может и срастется…

— Он сытый, — Сарет протянул ей ярко горевший камень. — Держи.

— Как я, по-твоему, это сделаю? — фыркнула сестра. — Пусть побудет у тебя, пока что.

— Дай карман, я брошу.

— Смеешься? А если нужно будет достать, а как я без рук?

— Возьми, все равно будешь пить силу.

— Сарет, что за глупости?

— Возьми!

— Ладно, суй, дурак. Есть какая-нибудь еда?

Сарет порылся в сумках и вытащил пару черствых лепешек. Викта по привычке хотела взять их, но зашипела от боли и уронила лепешку на колени. Выругалась и посмотрела на Сарета с безмолвной мольбой.

Час от чесу не легче. Пришлось кормить ее с рук.

— Ты сам-то ел? — спросила она с набитым ртом.

Он кивнул. Викта жевала свой немудреный ужин, а Сарет отщипывал ей кусочки хлеба и совал в рот. Потом вытащил небольшую бутыль, которую нашел у одного из выродков, откупорил пробку и поднес нос к горлышку — едреный запах тут же ударил его со всей силы.

— Что там? — спросила Викта.

— Что-то крепкое, — ответил Сарет, протирая слезящиеся глаза. Сеншес, и они это пили?!

— Не знала, что грабить трупы — это так доходно.

— Могу обратно отнести.

— Не надо. Лучше дай сюда.

— Тебе нельзя, ты еще маленькая.

— Сарет?! На себя посмотри!

Еще раз понюхал таинственную жидкость, аккуратно приложил губы к горлышку и под завистливым взглядом сестры чуть нагнул бутыль. Жидкость словно сама ждала, когда он сделает робкий шажок, и ответила. Неукротимой волной алкоголь влетел в его глотку. Ох, Сешнес! От такого натиска чуть было не подавился.

Викта захихикала, наблюдая, как Сарет кашляет и плюется от отвращения к песьему зелью. Еб… его во все дыры, какая гадость!

— Нет-нет, не выбрасывай! — взвизгнула она, неловко пытаясь остановить Сарета, который хотел уже вылить гремучее пойло в костер — пусть хотя бы пламя поддерживает!

— Никогда более паскудной дряни не пробовал!

— Ага, а тебе есть с чем сравнить?! — возмутилась сестра. — Когда? Где?

— Какая разница?.. — закатил глаза Сарет. — Ты мне не мама.

— Ага, твоя «мама» сейчас рыскает в темноте и скрежещет окровавленными зубами.

— Это-то тут причем? Она и твоя «мама» тоже. Смейся, смейся, мне вот совсем не смешно. Вылезет сейчас из темноты и броситься обниматься.

— Пусть лезет. Я хочу напиться, как последняя тварь! Дай, бутылку. И помоги мне.

— Нет. Нельзя.

— Почему тебе можно, а мне нельзя?! Я что меньше страдала? У тебя глаза на лоб полезут, если я расскажу, что мне пришлось пережить.