– Стой спокойно, Доминика… – с мягкой улыбкой приказал он, придерживая меня за плечо и начиная размазывать мыло по моему мокрому телу. – Со мной в постели должна быть чистая девочка, а не такая грязнуля.

Попыталась проскользнуть к выходу, но он совсем загнал меня в угол, перекрыв все бесстыдно прекрасной скульптурой своего мускулистого тела. Его ладонь нежно, но в то же время уверенно начала скользить по шейке и по плечам, не пропуская ни одного сантиметра кожи и оставляя за собой пожар из мыльной пены и мечущихся в нем в агонии мотыльков-мурашек. Аккуратно и тщательно вымыл мои руки от плеч до кончиков пальцев, даже потер подмышки, отчего стало немного щекотно и совсем неловко. Развернул меня к себе спиной, носом в угол, и натер спину, потом взял душ и намочил волосы, намылил шампунем и нежно помассировал, смыв под мягкой струей воды. Перейдя к попке, бесстыдно скользнул пальцами между ягодицами и намылил там все, чуть придерживая за талию другой рукой. Присев на корточки, дернул на мне мокрые чулки, разрывая их на клочки и обдирая с ног. Не смея обернуться, я вся горела, как в лихорадке. Даже злые слова все ушли от подобного со мной обращения. Да и что бы они изменили?! Признаться честно, его прикосновения были приятны, они волновали, они приводили в дрожь, от них все сжималось внизу живота и отдавалось сладкой пульсацией между ног, совсем такой же, какую чувствовала в его кончающем мне в руку члене. Только вот отвращение и ненависть к нему были не меньшими. Как только отец мог пригреть на груди такого, да еще отдать ему меня?!

– Черт, что ты делаешь?! – взвизгнула отчаянно, когда он вдруг намотал на руку мои волосы, а другой прошелся по груди, намыливая и чуть сжимая. В ухе раздалось его коварное «чш-ш-ш-ш», будто шипение раскаленного масла. Вновь заметалась в тесном пространстве угла, как рыбка на крючке, попыталась вывернуться, прикрыться и оттолкнуть его, но он держал к себе спиной с закинутой назад головой, не позволяя развернуться, и силы как всегда оказались неравны. Задохнулась, задрожала, тихонько застонала, потому что его пальцы принялись гладить и пощипывать соски. Сжала бедра, невольно выгнула спинку, вонзила коготки в его руку, пытаясь остановить, но, кажется, сделала только хуже, потому что его ладонь скользнула вниз по животу и принялась намыливать узенькую темную полосочку волос на моем лобке.

– Не смей, Марко! Не смей! – вскрикнула нервно и жалобно, содрогаясь от проходящих по телу электрических разрядов. – Я убью тебя… убью… убью… – зашептала горячо, почти теряя сознание от его сладких ласк, выгибаясь и сама невольно ласкаясь о его пальцы.

– Знаешь, кого ты мне напоминаешь, Доминика? – улыбнулся вдруг, продолжая невозмутимо поглаживать губки и клитор, одновременно сильнее натягивая волосы. – Одну молодую резвую арабскую лошадку, которую я сам обучал, потому что очень уж она была хороша… Утонченная, белая, нежная, породистая, но, твою мать, силы и жару в ней было столько, что хватило бы на сотню мужиков… При любом удобном случае она готова была взбрыкнуть или укусить, сколько ее ни учи, поэтому с ней нужно было всегда держать ухо востро. Ее звали Олеандрой за красоту и коварство.

– Не смей сравнивать меня с кобылой! – прошипела зло, почти теряя сознание от блаженства.

– Хорошо. Буду сравнивать тебя с ядовитым цветком, – продолжил глумиться Марко. – Он пропитан ядом насквозь и может вызвать остановку сердца. Похоже на тебя, как думаешь?

– Тебе… я точно этого желаю!

– Надеюсь, у меня до этого хватит сил, чтобы вволю с тобой поразвлечься. А сейчас раздвинь шире ножки и получай удовольствие… – прошипел жарко в губы, мокро проведя по ним языком. – Ты в курсе, что вся течешь на меня?

Один его палец осторожно проник внутрь, и я окончательно поплыла, едва держась на ногах и сдаваясь. Нет, я вовсе не хотела этого… Я должна была что-то сделать, как-то его остановить… Но Марко выпустил мои волосы и стал таким нежным, что у меня просто не было шансов… Его волшебные руки оплели меня всю, лаская и прижимая к мощному мускулистому мужскому телу, а его губы накрыли мой рот пьянящим, как сладкое густое вино, поцелуем. Когда тело начало содрогаться в крепких объятьях от первого в жизни оргазма с мужчиной, жадно всосалась в целующие меня губы и оплела рукой мощную шею, утонув в порочном экстазе.

Боже, боже, что я натворила… Осознание своего падения пришло слишком быстро, когда первая эйфория от произошедшего растворилась в суровой реальности. Марко выпустил меня, выключил душ и потянулся за полотенцем. Немного грубо и нетерпеливо прошелся им по моему телу и волосам. Попыталась вытянуть его из мужских рук, чтобы закутаться, но тщетно. Краем глаза заметила, как колюче он смотрит на меня сверху вниз, как на уже покоренную собственность. А еще я вдруг поняла, что он вновь не на шутку возбужден. Страх и отчаяние вернулись, однако, прежде чем я успела предпринять что-либо, этот возбужденный амбал подхватил меня на руки и понес в спальню. Дыхание перехватило, когда он бросил меня на постель, затем резкими нетерпеливыми движениями вырвал из-под меня покрывало и тут же оказался рядом, очень близко, навалился всей своей неподъемной тяжестью, подхватывая под колени мои ноги и широко разводя их в стороны. Уперлась в его твердокаменную грудь ладонями, но мои запястья тут же оказались прижаты к постели, а мужчина медленно, глядя мне в глаза, наклонился к моей груди и влажно поцеловал сосок, заставив его тут же затвердеть. Его язык стал тихонько щекотать, а губы посасывать, его порочные глаза внимательно следили, как я безвольно таю от этих ласк, хватая ртом воздух и трепеща ресницами. Тело само выгнулось под ним, уже чувствуя его твердый член, прижимающийся к низу живота.

– Как много упускает Джеймс… – прохрипел он со злорадной ухмылочкой, вновь всасываясь в горящий от возбуждения бутон и звонко чмокая. – Ничего нет слаще чистенькой страстной девственницы, которая тебя хочет…

– Какая же ты сволочь! Зачем ты так?! – выпалила горячо и дернулась, пытаясь вырваться из его железной хватки.

– Чтобы ты хотя бы не забыла, что ты тут не просто получаешь удовольствие, а спасаешь своего возлюбленного… – с циничной нежностью протянул Марко, растягивая губы в порочной улыбочке.

От бессилия и гнева не выдержала и просто плюнула ему в лицо. Случайно попала как раз ему на губы, и он чуть вздрогнул от неожиданности. Притихла и невольно вжалась головой в подушку в ожидании его ответа.

– Даже так?! – прошептал злорадно, изображая фальшивое удивление, закусил и облизал нижнюю губу, потом склонился и принялся развратно, глубоко, неторопливо целовать, лишая последних остатков воздуха в легких.

– Марко… клянусь… убью… – залепетала отчаянно в промежутках между его поцелуями.

– Не волнуйся, больно будет не долго, ты вся мокрая… – с хищной улыбочкой и совсем не обнадеживающе прошептал этот дьявол мне в лицо. – Просто расслабься и впусти меня… – Его член вдруг уперся в мою щелку, и я инстинктивно напрягла бедра. – Нет, Доминика… расслабься, – приказал настойчиво, толкаясь внутрь. – Вот так… Вот так, моя девочка… – Не успела опомниться, как мощный толчок заставил меня вскрикнуть от боли и крепко сжать лежащего на мне мужчину бедрами. Только кто же остановит этого зверя, одержимого похотью и жаждой мелкой мести за все наши ссоры, за все мое высокомерие и презрение?

– Хах… – зажмурилась, застонала от боли и закусила губу, потому что он продолжал двигаться короткими резкими толчками, сильно и уверенно, нависнув надо мной мощным атлетическим торсом и непомерно широченными плечищами. – Марко, я не могу больше…

Он тут же замедлился. Нет, не вышел из меня и не выпустил, но практически не двигался, заполняя меня целицом и едва заметными скольжениями давая почувствовать свое присутствие.

– Все, моя девочка… Скоро все пройдет… – горячо зашептал на ухо. Даже показалось, что это прозвучало нежно.

Готова была заплакать и заскулить от этой пытки, но его губы не позволили. Умелые, нежные, страстные поцелуи стали дразнить, отвлекать, заводить с новой силой, приводя в полное беспамятство. Там, где недавно бушевала боль, вновь проснулся порочный огонь. Застонала нежно, расслабила ноги, позволила ему осторожно толкаться в самую глубину, почти совсем не причиняя боли. От понимания, что он так близко, что он внутри, что во мне вновь нарастает неконтролируемое возбуждение, стало жарко, душно, невыносимо стыдно.