– Чтобы деньги получать? – продолжала вопрошать девочка со стороны кухни.

– Что?

– Трудишься за деньги?

– И за деньги тоже. Кормиться же надо. И вещички, необходимые для проживания, приходится стяжать. И для работы – нужны деньги. Кисточки, краски, холсты-бумаги всякие, дрова, то бишь рейки, из которых подрамники делаю, лаки, гвозди и пэрэ, и пэрэ. Для того чтобы иметь возможность работать, необходимо иметь деньги. Такой у нас парадокс.

– Ага, ты работаешь за деньги для того, чтобы работать бесплатно.

– Твой вывод не лишён разумности.

– А картины, почему не продаёшь?

– Дочка, ты не отвлекайся от полезного делания на кухне. И потом, это не разговор – на расстоянии, не видя друг друга. Будто по телефону. Так нешуточные беседы не ведутся.

И папа, стоя вплотную перед листом ватмана, обнаружил вдруг для себя рисунок дочки. Правда, ещё не законченный.

– О, – почти подпрыгнул он, – ты это сегодня сотворила?

– Это? – дочка вышла из кухни, держа в руке не дочищенную картофелину, – это да. Плохо?

– Старалась, небось.

– Старалась.

– Оно видно. Ну, пока даже и хорошо. Пусть заметно старание. Потом, когда руку набьёшь, оно перейдёт в навык, а дальше обретёшь естественность. Вроде речи. Ведь ты не стараешься произносить звуки. Они даже без твоего ведома слетают с языка.

– Смотря, какие. Иногда тоже постараться нужно. А ты скажи, сколько же придётся работать, стараться, чтобы потом вышло, вроде звуков с языка.

– Точно определить не берусь. У кого само получается, и сразу, а кому всю жизнь потратить надо. Но бывает, и чаще всего, самые дерзкие старания не помогают. Это когда не дано, а человек предполагает в себе искру Божью. Но, говорят, некие особого рода старания много чего преодолеть могут. Если их превратить в образ жизни.

– Угу, – дочка опустила руку с картофелиной, а потом тут же подняла её на уровень глаз, – вот и картошку чистить, тоже навык нужен, – она вздохнула. Тяжёлое чувство прорвалось у неё вместе с выдохом: то ли по поводу текущей кухонной работы, то ли в нём предвиделись длительные предстоящие старания на поприще изобразительного искусства.

– Нужен, дочка, нужен. Ступай, старайся.

– Да, ну и жизнь у меня. Сплошные старания, – дочка скрылась за углом стены. На кухне послышался резкий звук воды, избавляющейся от заточения в трубопроводе.

Отец вошёл на кухню и сказал.

– А знаешь, ты права.

– Ну да, если мне стараться, так я права, а если тебе, так неправ никто.

– И то верно. А я о другом тебе доложу. Сегодня ведь, кажется мне, заходил сюда старый мой приятель. Ты же говорила, он ко мне заходил. И земельку внёс. А мы не узнали друг друга. Даже не старались узнать. Заняты слишком чем-то важным. Отвыкли стараться. И стараться забыли, и навыка не обрели. Куда там до естественности. Если бы, к примеру, существовало в нас умение непосредственного выявления любого отличия, и, конечно же, благодаря тренировке старанием, то мы вообще всё бы узнавали сходу. Но мы давно уже по природе ума – изгнанники. Нам новенькое подавай. А потом ещё извольте новенького, и так далее. Мы нигде не останавливаемся с целью проникнуть размышлением в обозреваемое пространство. Обязательно съезжаем. Поэтому даже старых знакомых не горазды разглядеть. Это настоящая беда. А он и соседку по квартире не узнал. Такую приметную.

– Папа, это погода сегодня особая, – девочка по-прежнему не принуждала себя вникать в смысл папиных размышлений. – Давление меняется. Атмосферное. Или вообще магнитная буря.

– Буря, говоришь? – папа взглянул на толстую и шумную струю воды из-под крана. – Ты краник-то прикрой, а то вон, циклоны бурлят в раковине.

Дочка покрутила колёсико крана, и струйка воды сделалась тонкой, с пунктиром перед полным пропаданием в остатке водоворота. Затем, вместе с исчезновением слоя воды, раздался звук вроде смачного поцелуя, и тихонько задребезжала дробь от ударов капель о металл.

– Извини, – сказала она.

– Давай-ка я тоже картошку почищу, – решился папа и засучил рукава.

– Только старайся, у тебя ещё есть перспектива, – пошутила дочка.

И оба рассмеялись.

Тут и время подошло, пробил наш час. Мы теперь же, наконец, припомним художнику Далю, Касьяну Иннокентьевичу и папе, а также «изобразителю», – одну-две из невостребованных страниц его биографии, где отчётливо прорисованы случаи, для него неприятные. Эпизодики. Впрочем, решились мы не из-за того, что именно теперь возникла охота непременно испортить ему хорошее настроение. Нет. Просто, более некуда нам вставиться поудобнее. Время-то идёт, а мы никак не можем выполнить обещанного. Пока наши герои смеются, мы изловчимся и вставимся.

Но папа смеяться перестал, и начал вспоминать о чём-то ещё более хорошем, чем сиюминутная радость, приятно улыбаясь и блистая глазами. Он воображением своим вызывал из памяти других давнишних приятелей. Одного за другим. Тех, с кем недавно встречался, тех, кого не видел давно и сожалел о том, и тех, кто уже вообще ушли из жизни, но оставались для него живущими и ныне. Вскоре перед ним выстроилась обширная галерея легко узнаваемых дружеских портретов. Касьян Иннокентьевич мысленно разглядывал каждое лицо и беззвучно хмыкал с удовлетворением.

– Да, забыла сказать, – девочка вскинула брови, – опять звонила тётя Люба, и снова тебя не застала. Зато наговорила мне целую кучу новых и старых изысков из примеров поведения друзей, незнакомых мне, из примеров героев художественной литературы, которую я не читала, да из примеров собственным умом созданной сравнительной социологии. Непонятной. Ну, там вроде бы собрана почти складная система наблюдения за всеобщей человеческой областью несправедливости. Так и сказала: «область несправедливости». Больше часа говорила. Но ничего не велела тебе передавать.

– Угу, – носом озвучил мысль папа. Тётя Люба тоже была приятельницей. А также коллегой в области произведений изобразительного искусства. Вернее, больше по тканям, да ещё и по дизайнерским делам, но и картины поделывала. По большей части – лесные пейзажи. Может быть, она – дама чересчур назойливая, но чрезвычайно добросердечная. Ей много до чего есть дела, и всюду успевает.

Выходит, мы ошиблись, определив этот час наиболее благоприятным для нашего встревания в его размышления. Ладно, пусть изобразитель Даль занимается добрым ворошением сокровищницы богатой памяти, где упрятаны лучшие события жизни. Нельзя нашим грубым вмешательством нарушать приятные посиделки милых людей. В иной раз. И мы одним пальчиком потеребили нижнюю губу.

Глава 8. Ещё встреча

Пожилой двойник античного шедевра изобразительного искусства, содеянного воспитанником Аргосской колыбели передовой культуры Средиземноморья, не стал далее укрощать бесконечность. Он вынул из-под стола толстую стопку чистой белой бумаги и положил перед собой. «Пока не испишу всю пачку, из дому не выйду», – подумал он, вряд ли доверяя такому опрометчивому обещанию.

А что тут у него предпринималось? Какое намечалось эдакое великое написание, не вмещающее потенциальную грандиозность? О ком? Или о чём? Трудно сказать. Пока лишь задумка есть, давно теплящаяся. Малая. Но дюже ёмкая. И подле неё давным-давно вертятся всякие приблизительные идейки. Будто бы пытаются они раскрутить эту задумку в тесной голове, наподобие гончарного круга. Только вот угадать формы никак не сподобятся. Задумка-то красивая. И здравая. Значит, и внешние проявления тоже должны быть нехилыми. Но сходу, прямиком красивую, пышущую здоровьем форму не угадать. Не сразу – тоже. Вот руки без указания центральной нервной системы что-то щиплют пальцами в воздухе да опускаются. А тут ещё на несчастную голову пало соседское присутствие, низошло оно всею длиной и обволокло чрезвычайной выразительностью. И, – к вертящимся там распрекрасным идеям подле маленького комка задумки, тем, что не могут остановиться на определённом выражении рвущегося к жизни шедевра, – добавилась мысль уже вовсе посторонняя. «Вообще-то, она крупная, но симпатичная. Тоже красивая, что и задумка, но в ней объём красоты весьма велик», – отвлёкся на выдающуюся соседку потенциальный сочинитель, прежде чем приступить к определению нового и даже новейшего, то ли научного, то ли поэтического труда. И развил мысль. «Редко рослые женщины бывают пригожими. Вы когда-нибудь встречали красавиц-баскетболисток»?