— Но, к сожалению, — продолжала Пегги, — Генри нездоров. Вместо этого они собрали панель. Некоторые старшие офицеры с Севера и Мидлендса расскажут о своем опыте торговли оружием. Я подумал, что вам это может быть интересно.
Лиз задумалась об этом. Ее интересовали незаконные поставки оружия за границу, но могло быть что-то, что стоило бы услышать, и альтернативой была куча оценочных форм на ее столе. — Думаю, я пойду.
Когда они прибыли в конференц-зал в конференц-центре королевы Елизаветы на Парламентской площади, заседание уже началось. Комната была заполнена на три четверти, и они скользнули на места с одной стороны заднего ряда. На сцене сидело трое полукругом, так что Лиз могла ясно видеть только двоих из них. Они обсуждали влияние британских законов об оружии, и Лиз узнала одного из говоривших — высокопоставленную женщину-полицейского из Дербишира, печально известную своим нетерпением по отношению к младшим офицерам. Мужчина рядом с ней, очевидно, из министерства внутренних дел, восхвалял жесткую позицию правительства в отношении огнестрельного оружия, как будто в зале присутствовал один из его политических наставников. Он сравнил запрет на огнестрельное оружие в Великобритании с Америкой, где чаще всего не было вообще никаких законов об оружии. Женщина-полицейский из Дербишира согласилась с ним в том, что полный запрет на огнестрельное оружие в Великобритании — это хорошо.
Внезапно третий член группы, которого Лиз не могла толком разглядеть, прервал ее. «Не заблуждайтесь, в этой стране тоже есть культура обращения с оружием — просто невидимая для большинства из нас. Все, что на самом деле удалось сделать правительству, — это загнать продажи оружия в подполье. Мы слышим о них только тогда, когда в Мерсисайде застреливают какого-то торговца наркотиками. За последние десять лет ситуация ухудшилась, а не улучшилась. Мы должны помнить об этом, когда поздравляем себя с тем, что мы не такие, как американцы».
Прямолинейность его замечаний показалась бы неуместной, если бы речь не была такой самоуверенной, а пока по комнате пронесся одобрительный ропот. Сотрудник министерства внутренних дел выглядел смущенным. Лиз села и наклонилась, чтобы попытаться мельком увидеть лицо мужчины. В голосе было что-то знакомое.
Пегги заметила. 'Что это?' Но Лиз приложила палец к губам. Мужчина, которого она не могла толком разглядеть, все еще говорил.
Этого не может быть, сказала себе Лиз. Она могла видеть, что мужчина был одет в костюм, а не в униформу, и судя по тому, что она могла видеть в нем, он выглядел довольно элегантно для полицейского. Мужчина, о котором она думала, всегда был чем-то вроде вешалки.
Потом он поерзал в кресле, и она увидела его профиль. Она узнала острый нос и твердый подбородок. Волосы теперь были тоньше, чем раньше, но хорошо подстрижены, лишь с несколькими проседью. Он все еще был хорош собой; что бы вы о нем ни думали, вы должны были дать ему это.
— Ты выглядишь так, словно увидел привидение, — прошептала Пегги.
Лиз вздохнула, откинувшись на спинку стула, когда женщина из Дербишира снова вскочила. — Это не призрак, — сказала она наконец. — Просто тот, кого я знал. Хотя это было давно.
Глава 5
Лиз проработала в МИ-5 всего восемнадцать месяцев. Она подала заявление под влиянием момента, на последнем курсе Бристольского университета. Она смутно и без особого энтузиазма думала, что может остаться в университете для проведения исследований, когда случайное замечание заезжего лектора совпало с интригующим газетным объявлением о поиске логичных, уравновешенных и решительных людей для выполнения важной работы в университете. Национальный интерес. Она прислала свое резюме в том виде, в котором оно было, без особой надежды на какой-либо ответ, и была поражена, когда ее позвали на собеседование. После этого процесс вербовки медленно продвигался вперед, пока, в конце концов, она не оказалась сотрудником МИ-5, британской службы безопасности.
Несмотря на то, что она все еще находилась на испытательном сроке и в периоде обучения, Лиз чувствовала себя на службе устроенной и удобной. Каждое утро, выходя из квартиры в Холлоуэе, которую она делила с четырьмя другими выпускниками Бристоля, чтобы добраться на метро до Темз-Хаус, она с нетерпением ждала этого дня.
Несмотря на то, что она училась в университете в городе, на самом деле она не была городской девушкой. Она выросла в сельской местности Уилтшира, где ее отец был агентом по продаже земли для крупного поместья. Он уже умер, а поместье распалось после смерти последнего владельца, не оставив наследника, но ее мать все еще жила в восьмиугольной сторожке, где воспитывалась Лиз. Сьюзен Карлайл управляла процветающим садовым центром, который теперь занимал старые огороды поместья.
Лиз нравилось жить в Лондоне, и она чувствовала себя виноватой, что редко ездила в Уилтшир, так как знала, что ее мать одинока. Сьюзен Карлайл не скрывала, что хотела бы, чтобы Лиз бросила то, что она считала «опасной работой», и вышла замуж за симпатичного молодого человека, адвоката, доктора или кого-то еще безопасного. Лиз не могла придумать ничего, что она хотела бы делать меньше.
Между ними у Лиз и ее соседей по квартире был довольно широкий круг друзей. На общественной жизни Лиз была слабая тень в том смысле, что она не могла с энтузиазмом присоединиться к тому, когда все остальные говорили о своей работе, но она доверяла тем, с кем жила, и говорила им, что работает на одну из спецслужб. , так что они защищали ее и не задавали вопросов, когда слышали, как она рассказывала случайным знакомым, что работает в PR-агентстве.
Прикомандирование в полицию Мерсисайда стало значительным потрясением. Лиз знала, что на каком-то этапе, в рамках программы обучения, ее отправят на прикрепление для изучения работы провинциальной полиции и ее Особого отдела, но не ожидала этого так скоро. А Ливерпуль был для нее чужой территорией — она никогда не была севернее Ноттингема.
Это был период до того, как мирный процесс закрепился в Северной Ирландии, и она была одной из группы, собиравшей разведданные об угрозе со стороны Временной ИРА. В Ливерпуле было устоявшееся сообщество ирландских эмигрантов, многие из которых симпатизировали националистам, а некоторые имели настоящие связи с Прово. У Специального отдела было несколько источников, которые время от времени давали полезную информацию, так что она уже имела дело с офицерами Особого отдела Мерсисайда, и они ей не очень нравились. В тот мрачный дождливый день, когда она ехала на поезде в Ливерпуль, она нервничала.
