Его стол был центральным в ряду из трех, которые стояли на тротуаре перед кофейней, все выкрашенные в белый цвет и покрытые сколами. За столом слева сидели две блондинки в красивой одежде и украшениях, вероятно, мать и дочь, обсуждая погоду и где пообедать после утреннего похода по магазинам. Большие сумки окружали их стулья. Справа от мужчины двое пожилых мужчин с морщинистыми лицами и седыми волосами говорили о том, как лучше всего расположить к себе своих новых более молодых и модных клиентов.

  Мужчина в костюме предпочел бы сесть на один из боковых столиков, чтобы не оказаться запертым и не загроможденным выходом, но двое мужчин и две женщины были там еще до его прихода, и обе пары, казалось, будет оставаться еще долго после того, как он ушел. Он сделал вид, что не замечает, что мать-блондинка все время посматривает на него.

  Руки и уши у него были красные, и дыхание затуманивалось перед ним, но он держал пуговицы пальто расстегнутыми и шарф не завязанным и предпочитал не носить ни перчаток, ни шляпы, как это было принято у него.

  Он не носил шляпу, потому что ее снятие означало большую вероятность выброса в воздух волосяных фолликулов, богатых ДНК, которые остались позади. На руках он ничего не носил, так как даже самые качественные перчатки снижали ловкость, которую он ценил превыше всего. Голыми пальцами хватать было эффективнее, чем выколоть глаза и вырвать глотку. Его пальто было расстегнуто, так что оружие, спрятанное под ним или во внутреннем кармане, можно было без помех вытащить. Он был безоружен, как обычно; ношение оружия было полезно только тогда, когда у него не было другого выбора, кроме как применить его, и в остальное время представляло угрозу его свободе. Но он был человеком привычки: расстегнутое пальто имело и дополнительные преимущества, заключавшиеся в том, что его легко было скинуть в случае необходимости; шарф был развязан, чтобы не давать противнику готовую петлю, но его можно было быстро сдернуть, чтобы он сам использовал его против нападавших.

  У него было много врагов, приобретенных за профессиональную жизнь, что гарантировало, что на место каждого врага, которого ему удалось устранить, придет новый, готовый занять его место. Он понял, что выживание зависит от внимания к деталям, какими бы мелкими или тривиальными они ни казались, прежде чем они окажутся решающими. Он научился никогда не ослаблять бдительность, в какой бы безопасности он ни находился. Эти уроки были вырезаны в его плоти, гарантируя, что он никогда не забудет их.

  Он ждал. Ожидание составляло более половины его работы. Он был терпелив и сосредоточен. Он должен был быть. Он был человеком, который не торопился и ценил совершенство выше скорости. Он торопился только тогда, когда это было необходимо, что случалось редко. В его работах был определенный артистизм, который он находил если не приятным, то удовлетворяющим.

  Он отхлебнул из маленькой чашки. Качество кофе было превосходным, но несоизмеримым с усилием, которое требовалось, чтобы удержать хрупкую чашку, не разбивая ее. Позор, но кофе служил разумным оправданием его присутствия.

  На дальней стороне дороги между таунхаусами стоял отель с узким фасадом. Выступающий навес и швейцар были единственными очевидными признаками существования отеля. Не было ни развевающихся флагов, ни показной атрибутики. Гостям нравилась осмотрительность и уединение, и они были готовы платить завышенные цены отеля, чтобы насладиться и тем, и другим.

  Человека в костюме особенно интересовал один гость. Он был членом Дома Саада, расширенной королевской семьи Саудовской Аравии. Он был одним из многих принцев, тридцатилетним декадентом, который тратил семейное богатство почти так же быстро, как оно могло быть создано. Если бы он не был ограничен своим отцом, принц, несомненно, разорил бы их в течение восемнадцати месяцев.

  Аль-Валид бин Сауд постоянно путешествовал по миру, переезжая из города в город со своей скромной свитой из шестнадцати человек. В эту свиту входили два личных помощника, бухгалтер, повар, охрана из девяти человек и три молодые женщины, которые числились стажерами, но ничего не делали, кроме как ходили по магазинам и проводили время наедине с принцем. Он останавливался в самых дорогих отелях и только в тех, которые соответствовали его требованиям. Хотя он вел экстравагантный, гедонистический образ жизни, он пытался поддерживать имидж респектабельного, набожного и гордого саудовца. Чтобы поддерживать иллюзию и гарантировать, что ни одно известие о его привычках не достигнет его родины, он избегал отелей, которые были слишком большими или слишком жесткими в правилах и положениях. Он решил остаться там, где он мог подкупать персонал и сдавать внаем целый этаж за раз, нужны ли ему комнаты или нет, исключительно для использования его свитой. И он предпочитал останавливаться в отелях, которые могли предоставить подходящие дополнения для взыскательного гостя, такие как проститутки и наркотики.

  Хотя Аль-Валид принимал все мыслимые западные упадничества, он помогал финансировать деятельность экстремистов и фундаменталистов от Мали до Малайзии. Несмотря на то, что эти пожертвования были мелочью для принца, они обеспечили значительный процент финансирования нескольких групп, которые, как известно, совершали злодеяния и были полны решимости совершить еще больше.

  Принц был далеко не единственным богатым саудовцем, поддерживавшим терроризм, но он был одним из самых плодовитых. Его пожертвования часто выплачивались наличными или драгоценностями, что затрудняло их отслеживание и еще труднее перехватывать. Таким образом, было принято решение раз и навсегда прекратить его финансовую поддержку.

  Проблема, как и в случае с более широкой проблемой поддержки терроризма Саудовской Аравией, заключалась в зависимости Запада от нефти королевства. Симбиоз нельзя было ставить под угрозу. Дом Саада не потерпит убийства одного из своих, так же как они не потерпят, чтобы один из их принцев рисковал западной поддержкой, необходимой королевской семье, чтобы остаться у власти.

  Итак, компромисс был достигнут.

  Принц должен был умереть, но его смерть не могла привести ни к ЦРУ, организовавшему ее, ни к Дому Саада, у которого не было другого выбора, кроме как потворствовать этому.

  Вот почему Виктора наняли.

  ТРИ

  Психологическая оценка, включенная в досье, предполагала, что поддержка Аль-Валидом терроризма была способом уравновесить его эксцессы его религиозной совестью. Виктора мало волновала такая проницательность. Он имел дело с полезными и эксплуатируемыми фактами. Его заботили проверенные «где» и «когда», а не спекулятивные «как» и «почему». Единственным суждением, которому он доверял, было его собственное.