Времени искать в темноте что-то острое, чтобы перерезать лямки, не было, поэтому Виктор засунул «беретту» за пояс, схватил с пола трубку и замахнулся ею за угол одной из металлических опор. Он издал громкий лязг. Он взмахнул им еще три раза, попав в столб точно в то же место. Он уронил трубку и потер ремешком между запястьями то место, где он смахнул краску, ржавчину и грязь, обнажив холодную сталь. Он чувствовал тепло трения, когда лихорадочно пилил.
Лязг трубы, ударившейся о колонну, точно подскажет его врагам, где его найти, но у него не было выбора. Если он хотел жить, ему нужно было вернуть руки. Он пил сильнее, ожидая жгучей агонии от удара пули в любой момент.
Ремень порвался. Наконец он был свободен.
Виктор отполз прочь, избегая полос света, рассекающих воздух и отражающихся от капель дождя. Дойдя до укрытия ржавой лестницы, ведущей к затерявшейся во тьме раздвоенной лестнице, он остановился, повернулся и вытащил «беретту». Его руки все еще онемели, а запястья покалывали, но было приятно снова иметь независимые движения.
Он слышал шаги, хруст песка и другой мусор, но не мог видеть источник. Он должен был двигаться. Каждый момент, когда он оставался под перегородкой, давал другим убийцам время приблизиться и обойти его с фланга. В тридцати футах отсюда был внутренний дверной проем; он подошел к ней, держась вплотную к стене, ступая так медленно и тихо, как только мог. Он не мог видеть, куда идет, и знал, что один неверный шаг может выдать его позицию. Он бы снял обувь, но пол был так усеян острыми предметами, что, пока он добирался до двери, он изрезал себе ноги в клочья.
Виктор остановился в десяти футах от двери. Вокруг было слишком много света, чтобы подойти ближе, не раскрывая себя. Его враг мог наблюдать за дверным проемом, предполагая, что он пойдет туда, и готов стрелять в секунду, когда Виктор выйдет на свет.
Он вздохнул, готовясь к спринту и снова доверившись скорости. У него не было особого выбора.
Что-то коснулось уха Виктора. Он вздрогнул, поднял руку и обнаружил на плече чешуйку ржавчины. Он инстинктивно откинул голову назад, глядя вверх. Он ничего не видел, но знал, что раздвоенный уровень находится в двадцати с лишним футах над его головой. Что-то там наверху заставило чешуйки ржавчины упасть.
Второй убийца. Как и думал Виктор, они знали, где он прячется, и пока один ждал в заводском цеху, второй стремился зайти с фланга не слева и не справа, а сверху.
Виктор повернулся к лестнице. Израильтянин наверху должен был бы спуститься туда, на свет. Виктор шагнул вперед и в сторону, чтобы лучше рассмотреть лестницу. Если бы он мог убить этого, внутри остался бы только один. Таковы были шансы Виктора.
Он что-то стукнул ботинком. Его занесло в лужу и разбрызгало. Не громко, но достаточно громко в тишине.
Щелкнул глушитель, и пуля вошла в пол в паре футов от него. Другой шлепнулся в лужу.
Выстрелы раздались сверху, пробив деревянные половицы раздвоенного этажа, невозможно точно сказать откуда всего два выстрела. Виктор оставался совершенно неподвижным, желая, чтобы израильтянин снова выстрелил и выдал его позицию. Убийца произвел третий выстрел, затем четвертый.
Последний ударился об пол достаточно близко, чтобы Виктор почувствовал, как куски взорвавшегося бетона ударили его по голеням. Лунный свет пробивался через дыру наверху. Виктор рассчитал траекторию и выжал снаряд. Он слышал, как оно рвется сквозь дерево. Послышалось рычание, спотыкание. Виктор отследил звук и рискнул выстрелить еще раз. Секунда тишины, прежде чем что-то маленькое и твердое ударилось о половицы.
За ним последовало что-то большое и тяжелое. Мертвые, а может быть, просто раненые. Или притворяется.
В «Беретте» остался один патрон. Одного слишком мало, чтобы рисковать еще одним выстрелом вслепую, особенно когда рядом еще один противник. Виктор пошарил на полу, нашел тяжелый засов и швырнул его в открытую дверь. Он бросился бежать в тот момент, когда болт лязгнул с другой стороны, зная, что израильтянин в фабричном цеху не мог не отвлечься на это, хотя бы на мгновение. Виктор добрался до лестницы и быстро поднялся. Он услышал движение под собой, когда убийца ответил, двигаясь, чтобы выстрелить, и Виктор вздрогнул, когда пуля попала в металлический поручень позади него, но он добрался до верхней части лестницы и нырнул через дверной проем на двухуровневую лестницу. .
Он находился в заброшенном офисе. Лунный свет лился в широкое разбитое окно. Виктор вскочил на ноги и, подняв пистолет, быстро пересек пространство. Время скрытности прошло. Если израильтянин здесь мертв, это не имеет значения. Если он все еще был жив и ранен, Виктор хотел добраться до него до того, как он сможет достаточно оправиться, чтобы забрать свое оружие, и до того, как появится убийца внизу. Мебели не было, кроме помятой картотеки у стены. Все ящики были выдвинуты и стояли вверх дном на полу. Импровизированные табуретки. На полу валялись раздавленные пивные банки и разбитые бутылки.
Через другую дверь Виктор вышел в большой кабинет, возможно, что-то вроде комнаты для совещаний. Ковер был сорван, чтобы обнажить половицы. Дождь лил через дыры в крыше. Вокруг валялись груды сломанных стульев и другого хлама, ржавые картотечные шкафы, валявшиеся на боку, пластиковые бутылки из-под кулера. Слишком темно, чтобы увидеть дырки от пуль в полу. В дальнем конце было две двери.
Ни одного убитого или раненого убийцы.
Виктор замер, понимая, что не может вернуться и спуститься по лестнице. Если бы израильтянин из фабричного цеха все еще был там, он или она легко застрелили бы Виктора, когда тот спускался. Он должен был продолжать двигаться вперед, зная, что по крайней мере один убийца ждет его.
Он обошел мусор. Никому негде было спрятаться, но из комнаты вели два дверных проема. Оба открыты. Засада могла поджидать его на другой стороне любого из них. По крайней мере два убийцы рядом.
Одна пуля.
ГЛАВА 65
Подойдя к дверям, Виктор понял, что ближайший вариант не подходит. Вся комната была забита хламом — сломанные стулья, коробки и прочий хлам создавали непроходимый завал. Виктор направился ко второму.
