«Хорошо, — сказала она в конце концов, — мы сделаем это по-вашему, если это то, что нужно». Она обернулась. — Вы должны встретиться с контактным лицом сегодня вечером в 20:15 в Будапеште. Это означает, что вы должны быть на рейсе в 17:22 из Вены Интернэшнл. Мы уже купили вам билет. Мы не были самонадеянными, просто чтобы вы знали. Мы не хотели рисковать распродажей билетов. Между прочим, это бизнес-класс, любезно предоставленный правительством США.

  «Убери это. Мне нужно место эконом-класса.

  'Не нужно. Мы уже получили билет. Цена не уходит из вашего гонорара. Считайте это бонусом, но это также и практично. Вы будете более бдительны по прибытии.

  Кои использовал благотворительность как прикрытие для своих контрактов. Билет бизнес-класса стоит в несколько раз дороже эконом-класса. Ни одна мелкая благотворительная организация не собирается разорять свой бюджет, отправляя сотрудников бизнес-класса. Так что и Кои тоже. Если не верите мне, проверьте историю его полетов.

  Мьюир втянула воздух сквозь зубы и скривилась. 'Ты прав. Черт. Я должен был подумать об этом.

  'Да, ты должен. Потому что, возможно, этот неизвестный брокер знает о Кои столько же, сколько и вы, и у него есть ресурсы, чтобы проверить эти вещи.

  — Я знаю, мне жаль. Я не знаю, что еще сказать.

  — Больше по этому поводу говорить нечего. Все совершают ошибки.'

  'Ты?'

  — Ты получишь ответ, если я вернусь, — сказал Виктор. — А если нет.

  ШЕСТНАДЦАТЬ

  Андорра-ла-Велья, Андорра

  Питер Дефрейн любил школу. Ему это очень понравилось. Он плакал в первый же день своей жизни, потому что это был первый раз, когда он расстался со своей матерью на сколько-нибудь долгое время. Но это было много лет назад, и с тех пор он не плакал. Он уже был большим ребенком. Очень храбрый мальчик, как часто говорила ему мать. Он не совсем понимал, почему он храбр. Не то чтобы в школе было страшно. Это было весело. Было очень весело на переменах, когда он играл в игры с другими детьми, а также весело в классе, и не только когда он рисовал. Рисовать картинки было лучше всего.

  Каждый день ему нравилось учить новые слова, как их писать и как писать. Каждый день он рассказывал матери о новых словах, которые он знал, и она всегда поражалась тому, насколько он умен. Он был умен. Он знал больше слов, чем кто-либо в его классе, и знал больше всех таблиц умножения. Некоторые из его одноклассников гримасничали, когда он поднимал руку в воздух, чтобы ответить на вопросы. Он не понял, почему они это сделали.

  Было уже почти время дома, и Питер сидел на своем стуле с сумкой, сложенной перед ним и лежащей на столе, как и все остальные дети, пока они ждали, когда часы покажут три часа. Затем их отпускали, и все выбегали из класса, по коридору и через большие двери.

  Когда учитель велел им идти, и другие дети вскочили на ноги, Питер замедлил шаг, потому что его стол стоял у выхода, а Элоиза сидела на дальнем конце. Как-то во время обеда они держались за руки, но не разговаривали, и в конце концов Питеру это наскучило, и он пошел играть в футбол. Тогда друзья Элоизы сказали ему, что она больше не хочет встречаться с ним. Он не знал, что они уходят. Он не знал, что это значит. Все, что он знал, это то, что Элоиза больше даже не взглянет на него, оставила свое место в очереди в столовую и отошла в конец, когда он попытался поиграть с ее волосами.

  Остальные дети выбежали. Питер медленно надел пальто, медленно перекинул лямку рюкзака через одно плечо и медленно поставил свой стул на стол — зачем им всем это? — и медленно направился к двери.

  Элоиза и ее друзья пронеслись мимо него, и он остался наедине с учителем.

  Он почувствовал, как миссис Фуэнтес похлопала его по плечу и сказала: «В следующий раз повезет».

  Он не понял.

  * * *

  На улице светило солнце, и Люсиль Дефрейн ждала своего сына, надеясь, что он будет в пальто, как она его просила. Он утверждал, что ему это не нужно, потому что некоторые из его друзей не нуждались в нем, а он как раз приближался к тому возрасту, когда приспосабливаться стало важнее, чем оставаться в тепле. Она ждала на тротуаре снаружи вместе с другими родителями, на том же месте, где всегда ждала. Она улыбнулась, когда увидела Питера, и он улыбнулся в ответ. Он подскочил к ней, и она крепко обняла его.

  — Ой , — сказал он. — Ты меня раздавишь.

  Она поцеловала его в макушку. — Не глупи.

  — Ты глуп, а не я.

  — Какая-то конкретная причина, по которой ты не надел пальто?

  Он отвернулся, как будто, не встречаясь с ней взглядом, она могла обо всем забыть. Он сказал: «Сегодня я выучил много новых слов».

  «Отлично, милый», — сказала его мать, улыбаясь про себя, видя попытку сына схитрить. — Почему бы тебе не рассказать мне о них все по дороге в парк? Но сначала надень пальто.

  * * *

  Питер оставил свое пальто, галстук и сумку у матери и побежал к лазалке. Он был большой и раскрашен в яркие цвета. Питер любил взбираться на вершину. Некоторые из других детей его возраста не прошли весь путь. Они испугались. Он не понимал, чего тут бояться. Он дважды падал с альпинистской рамы, один раз задел оба колена и оба локтя и один раз повредил лодыжку. Он плакал оба раза, и снова, когда его мать использовала ядовитую жидкость, чтобы очистить ссадины. Это не помешало ему вернуться к этому. Он не помнил, как ощущалась боль. Он никогда раньше не падал с вершины, но теперь он стал на целый год старше, и уже не казалось, что это так низко. Иногда ему хотелось спрыгнуть с вершины, просто чтобы посмотреть, сможет ли он, но его мать всегда знала, когда он думал об этом, и качала головой, и смотрела на него таким взглядом, и он знал, что у него будут большие проблемы, если он это сделает.