. - И лучшего места не нашли, - подхватил Джон, - как к нам в гости, в Красные Каньоны. Где их благополучно и добили. Всех подчистую.
- Значит, не всех, - возразил я, - раз некоторые "добитые" разгуливают там, где их быть не должно.
- Кто знает? - серьезно возразил великан. - Может, этот двухголовый лопух причапал сюда прямиком из Закопченных гор?
- Все равно странно,- в недоумении я пожал плечами. - Лантикоры не любят равнину, тем более поросшую мокрым лесом. Что им тут делать?
- Скорей всего, он что-то вынюхивал да шпионил, - высказал свой вариант Фин-Дари.
- Или был изгоем, - добавил и свое великан. - Но в любом случае нам-то, что за дело? Узнать мы все одно уже ничего не узнаем, а вреда дохляк больше никому не принесет. Так в чем проблемы?
На том разговоры и прекратились. Намаявшись за день, Джон с Рыжиком уснули, а мне досталось первое дежурство. Было сыро и прохладно. Временами моросил мелкий дождь, и поэтому я не стал вылазить из палатки, лишь сел на выходе, чутко вслушиваясь в ночные загадочные звуки, издаваемые Лягушачьим лесом. Совсем рядом пофыркивал Дублон, всхрапывал Джонов Таран. Благо, прежде чем схватиться с чудовищем, друзья успели отвести их в сторону. Не то достал ось бы и им.
С севера доносился утробный рев, которому вторил басовитый отрывистый лай. Это из своих дневных убежищ вышли на охоту жаба-бык и лягушачий пес. Но, несмотря на свои приличные размеры, для людей они опасности не представляли. Гораздо более подозрительные звуки неслись откуда-то сзади: громкие, рыдающие всхлипывания с придыханием, перемежающиеся невнятным бормотанием. Джон, сменивший меня, успокоил на этот счет, заверив, что их отмачивает маленькая древесная ящерица-изумрудка, прозванная так в честь своих глаз.
Без особых церемоний, отпихнув развалившегося на всю палатку гнома, я улегся и моментально заснул. Привидевшееся мне было, мягко говоря, жутковатым. Словно наяву, я долго шел розово-мраморным коридором со светильниками, вспыхивающими впереди и гаснущими сразу за спиной. Казалось, через сотни лет пути ход вывел в грандиозный зал, пол которого устилал отполированный, странно-прозрачный черный камень. Из его бездонных глубин призрачно вспыхивали, подмигивая, великолепные рубины, бриллианты, топазы. Они складывались в знакомые созвездия, в точности повторяя их очертания и положения на звездной карте неба. Стенами зала служил седой, клубящийся туман, наплывавший и перекатывавшийся неспокойными волнами. Сине-золотисто-белый бескрайний купол напоминал о летнем небосводе. Тьму и Свет соединяли бесчисленные ряды прозрачных, по виду хрустальных, колонн, внутри которых порой вспыхивало радужное сияние. Посреди зала, нагло нарушая его странную гармонию и красоту, высилась многоступенчатая пирамида, вероятно, созданная из черного базальта. Вершина ее была усечена, а на ней серебрился продолговатый предмет. Добравшись до самого верха, на ставшими вдруг ватными ногах, я с содроганием увидел прозрачный, словно слеза, стеклянный гроб. В него, как букашка в янтарь, была впаяна девушка. Арнувиэль ... Я упал перед гробом на колени, но едва руки мои коснулись его гладкой поверхности, как он неожиданно со звоном лопнул, осыпав все вокруг мириадами осколков, среди которых находились и частицы моей Арнувиэль ...
Очнулся я в холодном, обильном поту, с сердцем, бешено выскакивающим из груди. Светало. Подремывающий у входа гном "охранял" сон товарищей. Ругать его не хотелось. Он сам напросился на дежурство, несмотря на свою разбитую голову. А если Рыжик чего захочет, то вряд ли его отговоришь. Будто бы невзначай, во сне, я задел ногой бок гнома, тот встрепенулся, выглянул наружу, повернулся обратно и громко возвестил:
- Подъем, разбойники! Пора на большую дорогу! Подъем! Подъем!
- Ну чего орешь? - приподнявшись на локте, недовольно спросил Джон. - Чертов рыжий придурок, ты что, спокойно не можешь разбудить друзей? Вот горлопан, а сказывается больным.
- Скажите, какие мы нежные мальчики, - скривился Фин-Дари. - Совсем, видно, отвыкли от тягот походной, мужской жизни. Нет, Джонни, малыш, нельзя тебя отпускать домой, уж больно там нежат и балуют.
- Ага, - мрачно кивнул великан, - прям спасу нет. Ой, как балуют! Братья, те волками смотрят, сородичи сторонятся, будто я бродяга какой-то, родная матушка на шею хомут вешает в виде соплячки-жены. Н-да, любовь дальше некуда.
- Не прибедняйся, Джонни, - хихикнул Фин-Дари и заговорщически - подмигнул, - уж я то тебя хорошо знаю. Сознавайся, плут, скольких пригожих молодок дома успел приголубить?
- Дубина ты, Рыжик, - огрызнулся, вставая, Джон. - У нас в селении за такие дела знаешь что? Жениться заставляют, а если не по согласию девкой овладел, то сбрасывают со скалы.
- Мама родная, какая дикость! - искренне возмутился гном. - Да это же темное варварство, вопиющее невежество. Ведь мужчина завсегда прав, даже когда и не прав. Потому как он мужчина!
- Угу, - мрачно констатировал великан, - хорошие мысли, но хотел бы я поглядеть, как бы ты их стал излагать Совету Старейшин.
Дальнейшие разглагольствования Фин-Дари прервал я, занявшийся перевязкой его раненой Головы. Ничего Страшного там не было. Глубокая ссадина подсыхала, щека тоже заживала не гноясь. Обработав их спиртом, я нанес легкий слой заживляющей медвежьей мази, сочтя подобное лечение вполне достаточным. В принципе, мы все трое еще легко отделались, ибо царапина на лбу Джона и синяк у меня на груди в счет вообще могли не идти.
Наскоро перекусив, мы стали собираться в дальнейший путь. Фин-Дари, ехавший последним, вдруг вернулся, забросив в темную пасть избушки смоляной факел. Нехотя, потрескивая, огонь стал охватывать старые сосновые стволы.
- Уж больно живучи эти лантикоры, - догнав нас, словно оправдываясь, пробормотал он. - А так и следа от погани не останется.
<p>
</p>
3 глава
<p>
</p>
БОЛОТНЫЙ АД
<p>
</p>
Все тот же мокрый, залитый водой лес тянулся далеко за полдень. И ни на минуту его музыканты не прерывали свою песнь. Обедать пришлось в седле, на ходу, ибо сухого местечка для привала так и не нашлось. Часам примерно к четырем деревья стали редеть; пока в итоге не уступили место необъятным зеленым просторам, над которыми висела дымка легкого тумана.
