Внимательно осмотрев переднюю часть автомобиля, он не увидел никаких повреждений или же следов от столкновения, которые могли бы дать ответ на многое, но их не оказалось. Обойдя машину по кругу, Михаил был невероятно удивлён и огорчён одновременно. Огромной острой веткой было проткнуто заднее колесо. Ветка с небольшими зелёными листочками торчала из него, словно рогатина из поверженного медведя.
Эта ветвь удручила состояние духа Михаила. Мужчина был несказанно огорчён и, как не странно, невероятно зол, в том числе на себя самого. Но как бы там не было, он не мог позволить себе остаться тут на длительное время и сменить колесо в одиночку ему не представлялось возможным, ибо самого сменного колеса у него в автомобиле не было. Собственно – этот автомобиль его не был.
Достав сумку с заднего сидения автомобиля, он в последний раз оглянулся на него, с любопытным взглядом искренней благодарности, после чего укрывая свою сумку с вещами от капель дождя отправился на встречу неизведанному.
Он шёл неспешны и утомлённым шагом вдоль дороги, не обращая никакого внимания на окружающий его мир. Когда он глядел на него из окон автомобиля, он казался ему прекрасным, загадочным и утончённым, но в миг, когда пришла пора окунуться в него самому, он показался ему жестоким и безжалостным. Мы всегда видим что-то прекрасное в том, что нас так или иначе окружает, до той поры, пока это окружения не станет нашей непосредственной реальностью.
Если бы кто-нибудь взглянул на Михаила со стороны в тот момент он бы описал абсолютно неприметного человека, которого бы возникло желание забыть не только потому, что он совершенно ничего для Вас бы не значил, но и по причине его весьма отталкивающего внешнего вида.
Под проливным дождём, неся небольшую сумку в руках, шёл мужчина, с виду лет пятидесяти, может даже более. В глаза мгновенно бросалась его невероятная полнота, которую многие бы сочли за неконтролируемое ожирение. Не вооружённым глазом становилось понятно, что этот человек совершенно не следит за собой, да и особо не применяет к этому усилий.
Его походка была неуверенной. Чуть ли не каждый сделанный им шаг отличался от предыдущего своей неуклюжестью, от чего создавалось весьма яркое представление о том, что этот человек был ещё тем недотёпой. Его пухлые руки и пальцы, нервно сдерживали в руках сумку за её ручки. Эти руки так дрожали, но не от холода, а по некой совершенно иной причине. Если бы выпала возможность присмотреться к этому мужчине по ближе, то становилось ясно, что у него весьма массивные плечи, а в руках, некогда, явно была весомая мощь. Возможно, он даже занимался спортом, но со временем бросил, по опять-таки непонятной причине. Роста, Михаил, был весьма среднего, даже низкого. Из-за чего вперемешку со своим лишним весом, создавалось ощущение, что он походил в некотором роде на небольшого бурого медведя или, если представить его стоящим на четвереньках, на довольно крупного дикого кабана.
Голова мужчины была облысевшей. С неё поодиночке виднелись небольшие седые волосинки, более напоминавшие маленькие травинки на газоне после того, как на нём кропотливо поработал садовник. Лицо Михаила, обычно, было или гладко выбритым, или же укрыто тонкой седовласой щетиной, однако в этот раз он не удосужился выделить время в своём не плотном графике на бритьё, из-за чего теперь его физиономию украшала неопрятная и совершенно не ухоженная брода, волосы которой жили собственной жизнью, как и тот, кто эту самую бороду и носил.
Мужчине было плевать на свою не примечательную и даже отталкивающую внешность. Он всегда был глубоко убеждён в том, что окружающие, которым хватает ума держать своё мнение о нём при себе, остаются в его глазах такими же простыми людьми, как и он сам, а их мысли на то и принадлежать только им, чтобы всегда оставаться в тени.
Дождь непрерывно продолжал лить, не оставляя и мгновения для отдыха. Впрочем, отдыхать было некогда. Вместе с дождём, продолжал идти и Михаил. Всё, что его окружало в тот момент, стало вызывать жуткую неприязнь. Характер этого мужчины, в прочем, как и всё в его жизни, было очень переменчивым и не постоянным. Он мог несколько мгновений быть жизнерадостным и источать невероятное счастье, словно самолично ставая лучиком света во тьме, как через миг, он неожиданно превращался в дикого социопата, желающего остаться лишь на едине со своими мыслями и, возможно, ещё с тем человеком, кого он считал в разы ниже себя самого.
Через несколько десятков минут безуспешной ходьбы вдоль дороги, он стал обращать внимание на то, что участилось появление указательных знаков на дороге, оповещающие о том, что неподалёку располагается город. Эти знаки обнадёжили беспокойную душу Михаила, потерявшего какую-либо надежду добраться до благ цивилизации в эту буйную ночь.
Он шёл к этому городу, о котором даже никогда не слышал, словно полярник, идущий по безграничной ледяной пустыне, в поисках того, на что многим было бы плевать, но для него это что-то значит куда более чем простой, хоть и невероятно сладкий для ушей звук.
Он осознавал, что каждый сделанный им шаг всё более приближает его к тому заветному месту, где его будет ждать мягкая или не очень постель, в большом или не очень помещении, где он сможет просушить свою одежду и спокойно отдохнуть, от всех этих переживаний, что выпали а его и без того одинокую беспокойную голову. Михаил не питал особых надежд на сытный и горячий ужин в такую позднюю пору, но всё же стакан тёплого чая, с чем-нибудь интересным, всё же не покидал его головы.
Он шёл с последних сил. Сумка в его руках стала невыносимой обузой, которую, вместе со всем в ней содержимым, он с огромной радостью бы поменял на возможность нахождения в автомобиле, который он столь поспешно решил покинуть, оставив на дороге.
Он вспомнил тот ручей, который не добегал до земли, и осознал, что сейчас он точно такой же: мелкий, неопределённый и потерянный. Его голову терзали сомнения насчёт того, что он бросил машину стоять на обочине. Его пронзила невероятная жажда вернуться к её теплу и спокойствию. Он винил себя, за столь необдуманное решение. Винил себя целиком, за само принятое решение ввязаться в подобную авантюру, в которой он находиться сейчас. Но выбирать не приходилось – выбор, уже был сделан, а карты лежали раскрытыми на столе. Осталось совершить лишь последнее действие: довести начатую игру, до её логического конца.
Небеса стали настолько серыми, что не появлялось никакого желания поднимать своей головы вверх и стараться узреть хотя бы одну небольшую звёздочку, так как эта затея заведомо была обречена на неудачу, ибо весь мрак ночи, окутавший всё человеческое бытие, не давал возможности разглядеть собственного пути, куда уж там любованию на звёзды.
Прошли минуты, часы, как показалось Михаилу, но он всё равно не видел никакой перспективы на своём пути. Надежда покинула его, как делала уже не раз. Он не старался предавать ей особого значения в своей жизни, так как уже не однократно имел возможность убедиться в абсолютной бессмысленности этой затеи. Хотя, если мы полагаемся на что-либо, в надежде на великие свершения, а сами не желаем применять особого труда, то почему эта надежда должна просто так оправдывать наши ожидания?
Он увидел город. Дорога, наконец, вместе с указательными знаками привела его в столь заветное место. Михаил оказался настолько измотанным, что уже не обращал внимания на то, что ещё несколько мгновений назад было бы для него сравни оазису в совершенно безводной пустыне.
Его полнейшее безразличие обусловливалось не только усталость и чрезвычайной измотанность, но также и привычным безразличием, и хладнокровностью его внутренней сущности ко всему.
Зайдя в городок, он понял, что он совсем небольшой. Городок, в котором все друг друга знают и не требуют вмешательства в своё личное пространство остальных. Такое место, как не странно, идеально подходило своей беззаботностью и спокойствием, людям такого характера и внутренней природы, как Михаил. Это порадовало его, так как подобное место превосходно подходило ему для того, чтобы провести ночь, может две, а с наступлением света следующего продолжить свой путь.
