Собравшись c духом, Риф решил начать свои расспросы о лекарстве с ближнего края ангаров:
Робко войдя в раскрытые настежь ворота и вертя головой, он разглядывал просторное помещение с рядами высоченных металлических полок с множеством коробок, ящиков и свертков, уходящих куда-то в темноту и отгороженных от торговой зоны железной сеткой, где на обозрение клиентов были выставлены обширные стеллажи с винтовками, дробовиками, пистолетами, дубинками, ножами и мечами, неярко подсвечиваемые тускло-желтым светом ламп, висящих на длинных проводах. Возле прилавка стоял пластиковый манекен, облупившийся и выцветший, одетый в пятнистую военную форму, разгрузку, штаны с военными ботинками и каску. Из-за прилавка послышалась возня и навстречу ему выкатился низенький пухлый человек в свободного покроя красных шароварах и черной водолазке с жирными пятнами. Его пухлое лицо с мелкими чертами выражало интерес дельца, глаза оценивающе осматривали вошедшего парня.
– Ну что смотрим, пещерная твоя душа, не робей, у меня лучший товар по эту сторону мира! Все для защиты твоего поселения за лучшую цену, ниже в Одрине никто не предложит!
Подойдя к стеллажу Риф прикоснулся к ствольной коробке ближайшего к нему охотничьего карабина, с которой, от первого же прикосновения, немедленно слетела краска, обнажая изрядный слой ржавчины.
– Эй не трогай товар, если не покупаешь – резко бросил коротышка, зло кривя лицо, но тут же осекшись и изобразив что-то вроде приторной улыбки.
– Что у тебя есть? Зерно, шкуры, солонина, а может какие-нибудь старые детали? – сделав на последнем слове акцент – спросил он. – С обменом не обижу, давно здесь торгую, клиентов своих ценю.
– Я-я… вообще-то хотел спросить…
– Что-о? Спросить? За сколько подшипников или поршней я уступлю тебе этот прекрасный Узи? – и он указал на старый, кривой пистолет-пулемет, одиноко висевший на гвозде и поблескивающий сильно вытертой рукояткой. – Всего ничего дорогой мой, ящик того, ящик того, и он твой.
– Поперхнувшись от объявленной цены Риф поднял руку останавливая словесный поток торговца, нахваливающего свою рухлядь.
– Нет, постойте! Послушайте я ищу лекарства… в моей деревне люди болеют какой-то заразой, которую мы не в силах вылечить. Я хотел спросить есть ли здесь лавка с лекарствами или может быть доктор, который знает, как лечить инфекционные болезни?
– Что? Доктор? – Торговец был предельно разочарован тратой времени на очередного бесполезного оборванца. – Нет здесь никаких лекарств, их тут никто не покупает, и доктора я никакого не знаю, все доктора на севере. Ты отвлекаешь уважаемого человека разговорами, ничего не покупаешь, а только расспрашиваешь, и вообще… может ты заразный! Эй охрана, давайте работайте, выгоните отсюда этого бродягу!
– Вы не понимаете, – начал было Риф, – мы заплатим чем только сможем, просто помогите найти человека… – но торгаш уже раздраженно махал на него руками и пара охранников, угрожая стволами, выгнала парня наружу.
Переходя от одного ангара к другому, он подходил к каждому продавцу на площади, но везде либо получал жесткий отказ и зуботычины от охраны, либо раздраженное «нет, не знаю». Несколько ухарей сделали вид, что заинтересовались и попытались склонить Рифа к обмену его груза на некие таинственные сведения, доставшиеся им по большому секрету, но парень, почуяв неладное печально покачал головой и отправился восвояси. Блуждая среди спешащих людей, он чувствовал опустошение и щемящий стыд за то, что не может помочь близким, все его надежды разбивались о равнодушие и хамство местных дельцов, многие из которых готовы были воспользоваться наивностью деревенского парня и раздеть его до нитки в обмен на откровенную ложь.
Дойдя в таких мыслях до двухэтажного здания школы Риф заглянул в окна первого этажа, где в ярком электрическом свете мелькало множество силуэтов, слышался мужской хохот, звон стаканов и пьяный женский визг. Подумав, что это отличное место, где можно добыть нужные сведения, Риф уже было занес ногу на выщербленную ступень перед входом, но навстречу ему из тени здания вышел здоровенный детина в черной форме с большой эмблемой Союза на груди.
– Куда собрался, дикарь? Тебе должно быть известно, что таким как ты доступ запрещен, здесь живет первый казначей Одрина, сам господин Боян.
– Пусти, у меня к нему очень важное дело.
– У тебя не может быть дел к господину, он общается только со слугами Союза.
– Послушай, я уверен, что только он сможет мне помочь. Мне нужны сведения о лекарстве, это очень важно, если я не найду их здесь, то не найду больше нигде. Наверняка к нему стекается информация со всех сторон света, такой человек должен знать многое. Пусти меня к нему всего на минуту, прошу, и я отдам тебе весь наш груз – сорок мешков кукурузы и еще… еще вездеход, гусеничный очень хороший, только позволь спросить его!
– Знаешь, что… – помолчав задумчиво сказал охранник. – Пошел-ка ты отсюда на хрен со своей кукурузой и байками про вездеход! Больше повторять не буду, ходит вас тут таких…
Внезапный приступ слепой ярости накрыл Рифа, и он бросился головой вперед намереваясь прорваться через охранника силой, но тут же кубарем отскочил, получив точный удар прикладом автомата в лицо. Не обращая внимания на кровь, заливающую правый глаз, Риф снова отчаянно кинулся на охранника, умудрившись пнуть его ногой в бок. Тот, охая упал на колено, и парень уже занес кулак для следующего удара как вдруг его оглушил тычок по затылку от подоспевшего напарника. Вдвоем они принялись ожесточенно пинать ногами оглушенное тело и через пару минут запыхавшимся голосом один из них процедил: – Убирайся отсюда падаль, убьем если покажешься еще раз.
Вэйн проснулся от того, что у него дико затекла нога. Морщась от уколов тысяч нервных окончаний, он поднял голову и огляделся вокруг. Среди ночной мглы не было толком видно ничего кроме десятка костров да тускло светящихся огоньков за драными занавесками окон грузовиков. Повсюду вокруг огня сидели десятки людей, их заросшие, усталые лица играли тенями в свете огня, когда они разговаривали, выразительно жестикулируя руками, или рвали зубами грубые мучные лепешки. С приятным чувством ясности отдохнувшего разума, подволакивая все еще онемелую ногу, Вэйн выбрался из кабины захватив узел с едой. Увидев, как ему машут руками люди из их отряда, мужчина двинулся к ним, чавкая сапогами по жидкой грязи и вдыхая сомнительный букет ароматов этой стоянки.
Вокруг большого костра сидело не меньше двадцати человек, кто-то ближе, кто-то дальше, все негромко разговаривали, поглядывая на огонь, где на металлических распорках было подвешено на цепях несколько внушительного размера котлов в которых булькало ароматное варево бараньей похлебки. Руководил процессом немолодой человек восточной внешности с короткими неровно обрезанными волосами и окладистой, черной как смоль бородой, закутанный в длинный, засаленный до состояния рогожи, халат с узорами, полы которого были обильно покрыты грязью.
Заметив огромную фигуру подошедшего Вэйна, он движением черпака, которым мешал содержимое котелка, отогнал сидящего у огня мальчишку уступая место старшему. Кивнув в знак благодарности тот сел к огню и первым делом развернул свой узелок, предлагая каждому угоститься жареными голубями, которые были внутри. Раздался одобрительный шепоток и отовсюду из темноты потянулись руки с невозможно грязными ногтями, расхватывающие ароматные тушки.
Человек у костра пристально смотрел на него некоторое время, а потом спросил: – Адын не ве нерелисин?
Вейн только недоуменно покачал головой ничего не поняв: незнакомец говорил на турецком.
– Как имя и откуда? – перевел выгнанный со своего места мальчишка на корявом болгарско-румынском суржике, сосредоточенно жуя тушку птицы, которую он держал в измазанных жиром руках.
– Меня зовут Вэйн, мы с товарищами приехали с востока из маленькой деревни за пятьдесят километров отсюда.
