Литмир - Электронная Библиотека

Все тематические присказки, намёки осознаются на раз. Вопрос "У тебя машина оборудована?" понимается любым водителем с полуслова – тут же из бардачка извлекается стакан.

Если Клён не в настроении, то разговор с водителями у него короткий:

– Клён, пойдем – посмотришь машину!

– Да что я там не видел? Неси наряд, как положено. Или стакан.

В этом месте обычно вступает Васька:

– Наряд, чертеж… и стакан. Сухое спасибо горло дерет.

Если же бутылка на столе и при этом звучит мой отказ от участия в выпивке, то Клён рассматривает это как абсолютно невозможное событие, он каждый раз искренне удивляется:

– Ты что – заболел?!

(Я стараюсь объяснить, что мне после работы надо бежать за Мишкой или успеть на занятия, но это не всегда прокатывает).

Клён мог выпить, наверное, цистерну спиртного.

– Я быстро отхожу, – говорит он о себе с гордой уверенностью.

И это было действительно так. Однажды он выпил стакан спирта, и тут его срочно вызвали посмотреть чью-то машину. Клён вышел во двор, но здесь его ноги подкосились. Водители подняли Серёгу, на руках дотащили до электроцеха, усадили в кресло. Клён полчаса посидел пригорюнившись, с закрытыми глазами, потом встал и как ни в чем ни бывало (внешне – ну, абсолютно трезвый!) пошел работать.

Когда Клён здорово набирается, то с каким-то бешеным энтузиазмом начинает что-то объяснять, тяжело дыша перегаром в близкое лицо собеседника, повторяя одно и то же по многу раз:

– Карат? Ну, как тебе объяснить?.. Вот есть алмаз, так? Но, он не обработан. А потом его обрабатывают. Вот, чем больше граней, тем больше этих самых каратов. Ты понял?!

Одним из верных признаков того, что Клён уже хорошо принял на грудь, является то, что он начинает путать имя и отчество собеседника.

Утро, звонок по телефону, я снимаю трубку:

– Электроцех.

– Юра, здравствуй!

– Добрый день!

– Позови Клёнова.

– Сейчас.

"Стеклов," – докладываю я Сереже вполголоса.

(Стеклов Владимир Викторович – главный инженер автохозяйства)

Клёнов бодро:

– Да, Виктор Тимофеевич!

У Васьки вытягивается лицо, я молча давлюсь от смеха.

Они поговорили, Клён кладёт трубку. Спрашиваем Серёгу, как Стеклов прореагировал на его "Виктор Тимофеевич".

– Да никак. Рассмеялся. Говорит, здорово ты, Клёнов, видать, вчера набрался. До сих пор чувствуется. Ага. Я обычно как сажусь с ним в машину на халтуру ехать, он меня спрашивает: "Ты чем закусывал?". "Как чем, Владимир Викторович? Нечем, ничего ведь нет".

7. Из личной жизни Клёна

В конце дня Клён решил побриться: "Стал похож на обезьяну". Достал из своего шкафчика электробритву, включил её, сел на стол.

Побалтывает Серёга ногами, жужжит электробритвой, нарезает бритвой круги по лицу, смотрится в зеркальце:

– Ну, сходил в расчетный отдел? – спрашивает он меня.

– Ага.

– А чего хотели?

– Свидетельство о рождении сына. А то бездетность будут высчитывать.

Клён:

– А у меня уже сколько лет высчитывают алименты: с женой развелся, а сын в 17 лет умер. Что я им – похоронную понесу?

Жужжит электробритва. Жужжит.

– Как это случилось?

– В хоккей играл – сердце не выдержало. У него был грипп, а он играл. Я ведь в это время на машине рядом проезжал и ничего не знал. Он у меня с восьми лет играл. В морге в этой спортивной робе потом так и лежал.

Клён бреется, смотрясь в зеркальце. Бритва жужжит.

– Может, кто ударил?

– Нет, была экспертиза. Мне начальник Ждановского РУВД первый позвонил – он меня давно знает.

Вот так, под жужжание электробритвы, Клён спокойно, как не о себе, рассказал о личной трагедии.

В другой раз, хоть и с матюгами, но всё так же спокойно Сергей рассказал, как жена отправила его на химию: "Оба поддатыми были, в очередной раз поссорились: она хвать пистолет и на меня (она в милиции служила, ага), а я выхватил этот пистолет у неё, да и выкинул его к едрене фене в окно. Она тут же накатала заявление, возбудили дело. Потом решила было забрать заяву, но уже поздно было".

А вот ещё одна история, со смехом рассказанная Клёном, которая показалась мне жутковатой (впрочем, это лишь моё восприятие). После войны пацанёнок Серёжа Клёнов учился в ремеслухе: специальность + кормили + одевали/обували (позитив и показуху ремесленных училищ можно посмотреть в фильме "Здравствуй, Москва").

И вот мальчишкой Серёжа Клёнов надумал подняться на колоннаду Исаакиевского собора (в послевоенное время мало кто туда поднимался, не до экскурсий было, а вот ему приспичило). Поднимается Серёжа по мрачноватой винтовой лестнице, а тут сверху и снизу подскакивают к нему два взрослых парня. Рванули они Серёжкину шинельку (с молоточками и разводными ключами в петлицах) и ходу.

– Что делать? Холодно. Пришел домой – так ещё от матки попало! – хрипло смеясь вспоминает Клён.

Как по мне, так это пострашнее, чем "Шинель" Н.В.Гоголя.

Вот такие истории рассказал мне о себе Сергей Ефимович Клёнов.

8. Перед работой

Купчино, пять утра, сегодня надо успеть до работы сбегать за молоком. На улице холодно (реальный колотун, ух-хх!). Чуть подальше за домами – место, куда привозят цистерну с молоком; сегодня небольшая очередь, повезло.

Пламя стоящей на цистерне свечи колеблется, выхватывая из темноты пожилую продавщицу. Видно, что в такой мороз она надела на себя всё, что только можно. Сбоку продавщицу от снега и ветра как-то прикрывает кусок домашней клеенки, которую она то и дело поправляет, чтобы не так дуло.

Женщина берет очередной бидон, доверху наливает в него пузырящееся молоко, поворачивает в сторону деревянную ручку крана, ждет несколько секунд, потом еще раз двигает ручкой влево-вправо, доливая молоко уже "под завязку". На поддоне цистерны мокрая мелочь, бумажные деньги она прячет в карман белого фартука.

Ветер задувает. Иногда женщина останавливается, чтобы заправить седые волосы под платок, потом берёт следующий бидон.

На кисти левой руки у продавщицы наколка "ШУРА".

Где тот Рембрандт эпохи развитого социализма, который бы нарисовал эту женщину?

9. Обучение у Клёна

У дороги горят костры. Казаки варят себе пищу. Я еду мимо них, они не поднимают на меня глаз… Прошли месяцы. Сон мой исполнился. Казаки перестали провожать глазами меня и мою лошадь.

Исаак Бабель "Конармия"

Учиться всему у Клёна мне пришлось с нуля, вприглядку. Обучение происходило в условиях, далеких от академических, недостаток строгих технических терминов компенсировался экспрессивностью определений. Например, инструкция по разборке стартёра в исполнении Клёна звучала так:

– Разбирай эту ху…вину. Сначала снимешь эту жлыгу, вывинтишь эти ху…тоны и тащи, но аккуратно, а то порвешь эту ху…тень.

Клён давал деталям автомобиля свои определения, и, как с ребёнком, надо было понимать, что он имеет ввиду (выпрямительные диоды в генераторе он называл "пробками", ротор генератора у него "паук"; всё остальное или "жлыга", или "шелабушка", ну, ещё может быть "поджлыжник"). Откровенно говоря, Клён и с водителями разговаривал на своём, образном языке:

– Ты, х…епутало, сними со скорости! Поверни кочергу-то.

(А ведь, действительно, когда переключают скорость, как будто кочергой угли ворошат в печке)

Не скажу, что Клён нянькался со мной – тем не менее, он заранее предупреждал, например, о стопорном кольце: "Смотри, осторожней, кольцо злое, может и отскочить". Если надо было чуть увеличить диаметр пружинного кольца, то подсказывал: "Обойди колечко плоскогубцами".

Васька, напарник Клёна, сразу дал мне своё определение: "Труба на бане, а не електрик". От Васьки я ничему не научился.

4
{"b":"754689","o":1}