На меня, где сядешь там и слезешь. Да и бумажкой от подполковника я удачно прикрылся. Яковенко, увидев приказ пригорюнился — формально я был прав, да и Стёпка похоже меня поддержал. Что мой напарник там политруку втирал я не слышал, но после их разговора Яковенко притих и больше лишнего не возбухал. Командные нотки, конечно, проскальзывали, но в атаку на пулемёт со штыками наперевес он уже вести всех не рвался.
Как я и предполагал полицаи приняли политрука с пограничниками не сильно затейливо. Не на охотничьей заимке, как я думал изначально, а просто унюхали дым костра и обнаружив политрука с прибившимися к нему красноармейцами предложили им доехать до отдалённой деревни, где якобы нет финнов. И ведь не обманули крысёныши сушёные. Финнов в деревне действительно не было.
К тому времени ослабевший от голода и контуженный неделю назад политрук бойцом уже не был, а боеприпасы у всех четверых отсутствовали от слова совсем. По паре патронов на винтовку и три патрона в нагане у Яковенко не в счёт. Так что переход из состояния «боец Красной Армии» в состояние «пленный боец Красной Армии» произошёл достаточно быстро. Всё же полицаев было шестеро на четверых красноармейцев. Причём, именно политрука полицаи глушили серьёзно и к тому времени, когда его привезли к егерям, Яковенко только пришёл в себя. Ефрейтора Никонова полицаи тоже оглушили, но он оказался не в пример крепче красного командира и осознал своё положение несколько раньше, что, впрочем, ему помогло мало.
Времени оставалось не так уж и много, поэтому сильно мудрить мы не стали. Единственное только пришлось тщательно проинструктировать политрука чтобы он голыми руками егерей душить не принялся.
Самой сложной задачей оказалось подойти к егерям на бросок убитой мною ещё на острове почти ручной гранаты имени товарища Дьяконова. Прикинули мы со Степаном в общем-то грамотно, хотя думали совсем недолго. Мы со Степаном и Никоновым должны были подобраться к секрету по опушке леса, подползти к землянке по лесу и дождаться Шатуна со товарищи в открытую подъезжающим к секрету на телеге.
Остановившись прямо напротив окопа с пулемётом и четырьмя егерями Шатун должен был продемонстрировать им политрука якобы согласившегося дать показания. Морду лица Яковенко для маскировки рихтовать не пришлось. Он ещё с прошлой «беседы» с немцами был нормально подготовлен — и «фонарь» ему «фрицы» подвесили и губу разбили.
Пистолет политруку я тоже не дал — ещё откроет огонь с неподобающего расстояния и накроется вместе со всеми медным тазом, а вот ножом поделился. Негоже совсем без оружия бойца оставлять. Может и дотянется до какого-нибудь своего обидчика. Лишь бы не мешался у «Шатуна» под ногами.
Главное было выманить хотя бы парочку егерей из окопа, но человек предполагает, а на деле всё оказывается не слишком стройно. Добраться до егерей мы добрались и «Шатун» со своими до секрета доехал и даже троих егерей из окопа выманил, а вот мы….
Почти целый день мы со Стёпкой за егерями наблюдали, а небольшой, но широкий окопчик, в лесу позади и чуть наискось от землянки прикрытый еловыми ветками и обложенный дёрном так, и не обнаружили. А егеря оказывается в нём гадили, а заодно и курили и в тот самый момент, когда мы со Стёпкой унюхали запах сигаретного дыма, справа от меня вылез немецкий солдат. Удивились мы вместе, но к сшибке я был готов, а вот «фриц» держался за штаны. То есть руки у него были заняты. Да и форма у нас со Степаном была немцу до боли знакома, что помогло мне, а немцу совсем наоборот — он чуть замешкался и это стоило ему жизни.
Ударил я сразу тем, что в руках было, а в руках у меня был очень удобный почти килограмм железа. С рукояткой и набалдашником. Вот этим набалдашником немец у меня с разворота в висок и получил. Хорошо, что егерь был без каски и даже без форменной кепки, а висок не натренируешь как ни старайся. Не особенно заморачиваясь, я добавил ему ещё три раза сверху по кумполу.
Немец, гремя костями ссыпался на землю, но хрюкнуть всё же что-то успел. Можно было бы бить и меньшее количество раз. Уже после первого удара немец поплыл, но остановиться я просто не смог. Вот только ссыпался «фриц» на сосновую хвою совсем не беззвучно и похоже этот неясный шум отдыхающая смена егерей всё же услышала.
Ребята тут же рванули вперёд. Первым Никонов, за ним Степан, я чуть притормозил, нянькаясь с отъехавшим на тот свет немцем. Медлить было нельзя — от отхожего места до землянки со спавшими егерями было метров пятнадцать, а дальше тот самый окоп с пулемётом и четырьмя дозорными. Как мы думали. Но за это время обстановка на дороге изменилась.
Из окопа вылезли не двое егерей, а трое и один уже подошёл к телеге. Двое стояли чуть поодаль. Автоматы на приехавших не наставляли и смотрели вполне доброжелательно, но настороже всё-таки были. Вот этот подошедший к телеге немец у Яковенко ножом в живот и получил. Остальные двое выхватили по жакану в свои многострадальные тельца от прирождённых охотников. А жакан — это жакан. Он слона на задницу усаживает.
Тридцать граммов свинца с полостью в самой пуле и произвольными кустарными нарезами обладают просто невероятным останавливающим действием. В упор такая пуля иногда медведя насквозь пробивает, а раны наносит такие что мгновенная кровопотеря напрочь лишает огромного, наполненного яростью по ноздри, зверя желания жить, но местный Михаил Потапыч весит сильно за двести килограммов, а человек меньше «сотки». Поэтому двоих егерей снесло как будто их не было.
Здесь бы нашей отвлекающей группе звездец бы и пришёл, потому что MG-34 в секрете это ни разу не охотничьи двустволки, которыми вооружились «Шатун» с братьями и совсем не ножи Яковенко и примкнувшего к нам бывшего полицая. Но вырвавшийся вперёд Никонов щедрой очередью из моего автомата угомонил пулемётчика, уже нажавшего на спусковой крючок. Пулемёт всё равно рявкнул, но короткая очередь ушла сильно в сторону — пулями немецкого солдата сковырнуло вправо и туда же он утащил и приклад пулемёта.
Выстрел из немецкого карабина эта короткая очередь полностью заглушила и у Василия Никонова под левой лопаткой появилась небольшая дырочка, мгновенно брызнувшая ярко красной кровью. Кроме условно бесполезной гранаты и ножа оружия у меня в руках не было, и я просто засандалил уже отработавшую однажды железку в дверной проём землянки, занавешенный по-летнему плащ-палаткой.
Видимо двое немцев стояли прямо у входа и рефлексы у них сработали самостоятельно — оба егеря выскочили из землянки как наскипидаренные и влетели прямо под очередь готового к стрельбе Степана. Или они к этому времени уже приготовились выскочить? Спросить впоследствии было не у кого. Это были последние двое егерей.
В это время на дороге раздался негромкий хлопок из, видимо, небольшого пистолета и дикий мат, перемежающийся с просто-таки звериным рычанием. Я, проверяющий землянку на предмет оставшихся «фрицев», выскочил из неё как пробка из бутылки шампанского, но на дороге всё уже закончилось. Братья суетились вокруг раненого в ногу Яковенко, а бывший полицай остервенело засаживал в недобитого политруком немецкого солдата свой нож. И далеко не в первый раз, похоже.
Уже потом, много позже, когда мы со Степаном разбирали для себя эту короткую сшибку, я понял почему егеря вели себя так беспечно. Оружие у всех приехавших их добровольных помощников висело за плечами и лежало на телеге вдоль. То есть в сторону егерей ни один ствол направлен не был и руки у мнимых полицаев были пусты, а вот четыре охотничьих ружья «Шатун» расположил в телеге поперёк и прикрыл сеном и телом якобы связанного Яковенко. Да и примелькались егерям полицаи за эти дни и ничего опасного немецкие солдаты для себя не видели. Вот братья и отработали егерей в упор из засадных стволов. Оба брата стояли у противоположного борта телеги.
Ранение у политрука оказалось не тяжёлым, но жутко неприятным. Немец, которому Яковенко взрезал всю брюшину, к тому времени уже лежал в луже собственной крови навзничь, но спрыгнувший с телеги политрук его перевернул и поэтому стрелял умирающий от дикой кровопотери немецкий солдат снизу вверх и практически вслепую, но попал, собака, крайне неудачно для нашего единственного командира.
