Сейчас главное быстро вернуться обратно. Пока они эту стоянку отыщут, пока по следам на дорогу выйдут, а там следы телеги потеряются. Машины по основной дороге постоянно ездят, так что, если сопли жевать не будем, уйдём. Главное детей не выпускать на дорогу, чтобы нигде не наследили. Посадим их Марией Васильевной на телеги и накроем брезентом. Мало ли встретится кто.

Будем двигаться, отмечай места, где бы ты поставил наблюдателей и секреты. Группа что нас гоняла непростые ребята. Похоже егеря. Искать детей они будут до посинения, но только по хуторам и посёлкам, и обязательно перекроют дороги и тропы. Твоя задача отметить мне на карте места возможного расположения секретов и засад.

Улететь отсюда мы не можем, и они это знают. Поэтому немцы перекроют дороги, поставят секреты и будут ждать, когда мы в них вопрёмся. Сидеть долго мы здесь тоже не можем, нам детей надо будет чем-то кормить. Значит придётся уходить, и немцы опять-таки это знают.

Егеря могут перекрыть нам все пути отхода, но в первую очередь закроют дорогу на Ленинград и Петрозаводск. Поэтому надо думать, куда и как выводить спасённых нами детей, но сначала мы пойдём на разведку в посёлок. Необходимо посмотреть может еще, кто в живых остался. — Своих подопечных под охраной Фёдора и Миши мы оставили через сутки после ухода со стоянки, отмахав почти тридцать километров. Детей мы разместили у небольшого озера с густым ельником по берегам, в крохотном охотничьем домике, наказав сидеть и не высовываться, а сам с Ристо, Степаном и Костей ушёл к посёлку.

Всё это время пока мы устраивали детей на новом месте, Сашкиным телом распоряжался мой невольный напарник, а я думал. Неожиданно, голова у нас болеть почти перестала, как отрезало.

Меняться надо чаще что ли? Или головная боль — это сотрясение Сашкиных мозгов от удара пули? Хотя откуда там мозги? Сплошная кость, спермотоксикоз и правильная на сегодняшний момент идеология. Всё это время Сашка так и вился вокруг Катерины, а я думал. Но вот что интересно. Я вспомнил, откуда мне известны тактико-технические характеристики немецких винтовок и это поразило меня наглухо.

В самом конце своей службы, когда до «дембельского аккорда» мне оставалось чуть больше месяца, дёрнули нас на усиление. Вернее, усиленно накачали на разводе. В то время ещё была большая и могучая страна, а не полтора десятка огрызков как совсем немного позднее и Азербайджан ещё не был отделён от России весьма условными границами.

Служил я тогда заместителем командира наряда по проверке документов в роте сопровождения поездов Ленкоранского погранотряда. Служба рутинная, но нервная. С людьми. Ночью, приблизительно в семидесяти километрах от границы мы заходили в пассажирский поезд, и пока он, не спеша чапал до Ленкорани, с двух сторон состава проверяли документы у пассажиров. Второй такой же наряд двигался на встречном поезде и выходил из состава на том самом полустанке, в котором заходили в поезд мы.

Так вот, на утреннем разводе прошла ориентировка: где-то в Астраханской области сбежали пятеро уголовников. Сбежали со стрельбой. По пути перебили пяток стариков в деревнях, зарезали участкового в Махачкале, кроваво отметились в Баку (что они натворили в столице Азербайджана нам на разводе не сказали) и пропали. Все пятеро нехило для того времени вооружены. Два автомата почти без патронов, пистолет участкового с запасной обоймой и минимум три охотничьих ружья, стопудово обрезанных до не менее убойных обрезов.

Это ещё был могучий Советский Союз, и терять подорвавшимся уголовникам было уже нечего. Высшая мера социальной справедливости всем пятерым светила однозначно. В «Союзе» с убийцами не церемонились, так что куролесили ребятки без оглядки на будущую отсидку в комфортабельной колонии.

Срок самой жизни у беглецов был до первой засветки, а дальше стрельба на поражение. «Менты» бы их брать живыми не стали, но мы же не советские правоохранители. У нас другие инструкции, вбитые на уровне подсознания: нарушителя брать живым. Вот и взяли. Я сдуру взял одного, да и то неожиданно даже для самого себя.

После внезапного удара ножом я вцепился в тощего уголовника как клещ. На адреналине вытащил неожиданно жилистого мужичонку из купе в коридор и свалил его на пол, по пути прикладом автомата выбив у него нож. После чего взял нарушителя на приём на удушение и, так и пролежал на нём до самого конца, не обращая ни на что внимания. Да и, не соображая ничего толком.

Тогда мне жутко повезло — нож, скользнув по прикладу автомата, попал мне не в печень, а пропорол брюшину сбоку, ничего особенно не повредив. В результате я в госпитале, полузадушенный, но, счастливый уголовник на гауптвахте окружной заставы, а двое ребят из моего наряда, трое гражданских и ошизевшие от такого расклада уголовники на кладбище. Стволы беглецы достали несколькими мгновениями позже того, как их приятель вылетел в коридор.

Выжил ещё раненый двумя пулями и четырьмя картечинами «старлей». Он-то четверых уголовников и положил. Наглухо. На него накачка на разводе подействовала несколько иначе чем на загаженные коммунистической пропагандой мозги слегка половозрелых комсомольцев.

Старший лейтенант погранвойск ни разу не щенявый комсомолец-призывник и ситуацию просёк сразу. Не перебей он охреневших от вседозволенности блатарей, они половину пассажиров поезда завалили бы из наших автоматов, а стрелять офицеров пограничников учат хорошо. В госпитале говорили, «старлей» стал капитаном досрочно. В общем, за дело. Народу тогда он спас немерянно.

Шестой придурок спрыгнул с поезда. Лучше бы сразу застрелился. Такой смерти врагу не пожелаешь, но «менты» были жутко довольны — это он старого всеми уважаемого участкового зарезал.

Это же Дагестан. Все друг друга знают. Родственников у участкового оказалось человек двести, а близких знакомых почти полторы тысячи. Мужик дожил до пятидесяти шести лет, а проработал на земле, где родился тридцать четыре года и знал несколько поколений местных хулиганов со всеми их сыновьями, племянниками и внуками. Воры и деловые люди его тоже ценили. В чужие дела участковый не лез, окучивая свою делянку. В результате и по совокупности за мёртвого убийцу такую награду объявили в узких кругах, что не дай бог, было взять его живым.

Про шестого деятеля узнали во время допроса взятого мной уголовника. Оказывается, взял я его целым и невредимым, придушил только не до смерти, но военные дознаватели здорово отличаются от гражданских следователей эффективностью применяемых методов дознания. Вежливые военные «следаки» сначала спросили, какой рукой подследственный обычно подписывает протоколы, а потом применили все свои современные наработки в общении с упёртыми собеседниками.

Так что переломанные пальцы на левой руке, выбитые зубы, отбитые почки и сломанные рёбра появились у счастливчика практически сразу после вежливой беседы. В процессе непрекращающейся долбёжки уголовнику рассказали о количестве пока ещё целых костей в его организме, а заодно объяснили, что все, что с ним происходит во время допроса, уже произошло с ним во время задержания.

В результате обалдевший от таких прогрессивных методов дознания уголовник, не дожидаясь продолжения непривычной для него развлекаловки, сдал всех своих подельников со всеми потрохами. Тем более что об отсутствии пассажира в поезде дознавателям уже сообщили, а о погибших пограничниках, двух зарезанных проводниках и убитой шальной пулей женщине они знали изначально.

Свою поганую пасть счастливчик не закрывал несколько часов, не прерываясь даже на перекур, рассказав всю эпопею банды от начала до конца. Перспектива добраться до расстрельной стенки в инвалидной коляске его, почему-то не прельстила

Придурошный приятель счастливчика ехал в соседнем вагоне и, услышав стрельбу, со страха успел залезть на крышу вагона из туалета и сдёрнуть в темноту, хотя о нём на тот момент никто даже не подозревал. Почему добровольный помощник уголовников придурок? Сбежал он, в чём был в туалете. То есть в черной щегольской рубашке, модных тренировочных штанах типа «Адидас», производства подпольного цеха в Махачкале и в кедах на босу ногу. Вооружён он был обрезом ушатанной наглухо двустволки, который этот долбодон потерял прямо рядом с насыпью.