– Праходи. Не стесняйся, дорогая.

Яркий восточный акцент очень вписался в сложившуюся в Машкиной голове киношную картинку. Она даже вздрогнула и всмотрелась повнимательнее. Но, картина тут же распалась и растаяла, потому что человек продолжал свое неторопливое вставание и постепенно рос, как гора. Когда он, наконец, вышел из-за стола, то оказался огромным, ростом, наверное, не меньше двух метров и довольно пузатым. Он подошел к Машке, легко тронул ее за плечо, довольно цокнул языком.

– Красивая дэвочка. Будэшь работать. Лаборатория микробиологии. Иди.

И развернув ее к двери, чуть подтолкнул, ласково похлопав по заднице Машка обалдело пошла к двери, таща за собой свою папку с великими достижениями, как двоечник портфель. Все ее дипломы и аттестаты, отзывы об институтских научных исследованиях, вся эта лабуда директору не понадобилась. Просто – совсем.

Блондинка встретила Машку стоя и совершенно не удивилась ее скоростному появлению. Явно потеряв к ней интерес, цепко схватила ее за рукав платья, выволокла в коридор и снова ткнула своим пальцем-сосиской в дверь напротив.

– Там Зам. С ним проще. Нормальный мужик, ученый. Зовут Семен Исаакович. Он оформит тебя, и все сам сделает. Давай, побыстрее, а то обед скоро. А у него желудок больной.

Кабинет Семена Исааковича оказался небольшим, очень скромным и очень рабочим. Небольшой письменный стол, пишущая машинка, неровные стопки бумаг, пыльные корешки книг на стеллажах по всем стенам, маленький журнальный столик, уставленный немытыми чашками из-под кофе. Зам сидел на крошечном диванчике у окна, листал здоровенную книгу, явно каталог. Машка неуверенно остановилась у порога, Семен Исаакович вскочил, весело поманил ее пальцем и показал на диван. Невысокий, кругленький, чуть лысоватый – он был немного похож на майского жука, и Машке казалось, что еще немного и он взлетит, зависнет над ней и зажужжит.

–Будете работать у нас старшим лаборантом. Пока. Потом у вас будет тема, вы начнете ее разрабатывать, дальше посмотрим на ваши способности.

Он подошел поближе, посмотрел Машке прямо в лицо. Карие глаза смотрели очень ласково, но левое веко было немного странно опущено, от этого его взгляд казался косоватым, неоформленным каким-то. Машка смутилась, это чувство было ей мало знакомо, и от этого она смутилась еще больше.

– Мария Владимировна. Будьте добры – ваши документы.

Голос Зама прозвучал, как будто из ямы, Машка вздрогнула, дернула свою папку, бумаги рассыпались по полу. Она начала их судорожно собирать, злясь на свое неожиданное смущение и кожей бедер почувствовала взгляд – горячий и беззастенчивый. И от этого теплая волна возбуждения захлестнула ее всю. Она разогнулась, сунула охапку документов совратителю в руки и метнулась к выходу.

– Такого красивого лаборанта у нас еще не было. С такой талией и такими ножками. Подождите у секретаря, она вам все объяснит.

Машка обернулась уже в дверях и снова поймала взгляд Зама – ласковый, карий и очень бесстыдный.

"Во дура! Старый одноглазый пузан. Сатир, а еще ученый. Еще только не хватало! Надо с мужем почаще спать что ли, а то что-то мы запустили этот процесс совсем с жизнью нашей дурной. Конечно, одни макароны жрать – какой тут секс. Ну ничо, работать начну, тут, говорят платят нормально, все нормализуется".

Эти мысли метались в Машкиной голове, пока Жаззи (теперь она так называла про себя секретаршу директора) вела ее по общей лестнице на четвертый этаж. Коридоры лабораторий выглядели совсем иначе – пластиковые стены, потертый линолеум, крашенные в серовато-белый цвет двери. Наконец, они остановились у одной из одинаковых, как близнецы, дверей.

– Все! Дальше сама. Познакомишься и иди домой. На работу – в следующий понедельник. Ровно в девять. И не опаздывать.

Жаззи развернулась и, быстро шевеля локтями, как локомотив колесными осями, исчезла в глубинах здания.

Машка открыла дверь. Лаборатория была огромной. Скорее всего соединили несколько комнат, сломав стены, получившийся зал отделали серым блестящим пластиком и навесили потолки с очень яркими лампами. Поэтому, после кулуарных кабинетов дирекции, здесь был совсем иной мир – светлый, немного больничный, научный. Высокие тумбы, длинные рабочие столы, в каждый из которых были встроены небольшие раковины с длинными сияющими кранами, спиртовки, стаканы с пипетками, разнокалиберные колбы, чашки Петри – чего здесь только не было. Ощущение иной планеты захватило Машку сразу и, особенно, когда она увидела худого человека в белом комбинезоне, очках и маске. Он держал руки внутри какого-то полупрозрачного короба и что-то там такое делал. Увидев Машку, он приветливо покивал, вытащил руки, снял маску и улыбнулся.

– Я Игорь. Местный микробиолог. Вы не пугайтесь, на следующей неделе будут готовы боксы, здесь останется территория подготовительных работ и оформления документов. Вы Маша? Я знаю. Вон ваш стол.

Он показал небольшой лабораторный уголок у самого окна, светлый и уютный, подмигнул и снова натянул маску. Машке вдруг показалось, что она попала домой.

На улице было тепло, чувствовался вечер, тот самый – нежный, ласковый московский вечер, пропитанный ароматами зелени, нагретого асфальта, покрытого снегом тополиного пуха, и чего-то еще, знакомого с детства. Так хотелось есть, что сводило желудок, тем более что из маленького кафе вдруг вырвался щемящий до обморока запах кофе и чего-то сладкого. Машка бы тяпнула чашечку, но до зарплаты мужа было еще два дня, у дочки порвались колготки, и дома из еды было только два куриных крыла и пачка молока. Но она все равно – забежала в крошечный магазинчик у метро, купила на какую-то мелочь, завалявшуюся в кармане четвертушку черного и одним укусом его проглотила.

– Заказы завтра!!! Завтра заказы!!! Все, кто в списке, не забудьте деньги. И талоны! Куртки будут – китайские пуховики, дубленки, сапоги югославские и финские, халаты махровые!

Машка вздрогнула от пронзительного голоса за спиной и обернулась. Коротконогая, низкозадая, ярко разрисованная брюнетка с распущенными, очень красивыми волосами влетела фурией в лабораторию, пронеслась по небольшой дуге около ближних столов, каркая свое воззвание, и, как заблудившаяся ворона, вылетела в незакрытую дверь.

– Вот дура. Напугала!

Машка с перепугу выронила пробирку с водой на кафельный стол, пробирка разбилась, вода растеклась и начала капать на пол. Она схватила марлю и стала промакивать лужу.

– Первое правило микробиолога – даже если рядом обрушится стена или взорвется мина – пробирку, колбу, пипетку или что там у тебя – держать в руках! Держать, несмотря ни на что! Хорошо, у тебя сейчас там вода! А если культура? Сальмонелла какая-нибудь? Или хуже что? Тоже тряпкой бы вытирать полезла?

Елена Петровна Баранова – новый Машкин начальник, злобная, немолодая кандидатша, насмерть занятая своей увядающей внешностью, уже заела за эту неделю новую сотрудницу окончательно. Посадив ее работать к себе в пару, в лаборатории это называлось «вторые руки», она издевалась над помощницей, как могла. Совала в руки горячую пробирку (учила, как правильно вести себя в паре), заставляла по сто раз разливать питательные среды в чашки Петри (недостаточно ровно сделано), таскать на «убивку» тяжеленные биксы с отработанным материалом, а потом выгружать автоклавы, воняющие так, что заходилось дыхание.

– Во-вторых! Дурой назвать Ираиду – вылететь отсюда пулей к чертям. Вы что – не знаете, что она лучший иммунолог нашего предприятия?

Машка знала (ей шепнула Ирка – третья микробиологиня), что низкопопая Ираида – любовница директора, который, впрочем, не чурался и Жаззи, но вот когда она успевала быть лучшим иммунологом, практически не выбираясь из салонов, бань и бассейнов – Машка не понимала.

Если бы не неожиданно проснувшийся интерес к новой работе, то она бы уже возненавидела эту лабораторию вместе с Барановной (так, за глаза, сотрудники называли Елену Петровну). А интерес проснулся необычайный. Машка жадно впитывала новые знания, до позднего вечера засиживалась в небольшой библиотечке, штудировала научные отчеты, читала учебники. И сеяла, сеяла, сеяла… Вернее оттачивала технику посева на воде, на неудачно разлитых чашках, оставаясь в боксах после работы. Однажды так увлеклась растиранием шпателем воды по агару, что не услышала, как в бокс кто-то вошел. И только, когда этот кто-то засопел уже над самым плечом – вздрогнула и «пропорола» агар.