Рамирес допил пиво и откинулся на спинку плетеного стула, скрестив руки на груди.

– Как знать, – процедил он. – История на этом не кончается.

Брови Быкова невольно поползли вверх.

– Как? – воскликнул он. – Ты на реванш рассчитываешь, что ли?

– Нас погубила доверчивость, – последовал ответ. – А вас погубит алчность. Сегодня любого можно купить за золото. Кто знает, может быть, сейчас оно лежит где-то и ждет своего часа.

Быков рассмеялся (несколько натянуто, нужно отметить):

– Ты имеешь в виду золото, которое расползлось по всему миру? Конкистадоры разграбили страну инков.

– Кечуа, – поправил Рамирес глухим голосом.

– Что ты сказал?

– Кечуа, Дима. Мои предки называли себя кечуа. И они не были болванами, чтобы позволить обобрать себя до нитки. Завоеватели получили столько, – показал кончик мизинца Рамирес. – Остальное осталось здесь. – Он хлопнул рукой по столу. – И когда-нибудь испанцам придется ответить за свои злодеяния. Не только им. Всем…

Не договорив, он плотно сжал губы, словно боялся, что застрявшее в горле слово сорвется с языка. Но нетрудно догадаться, что собирался сказать Рамирес. Он имел в виду всех белых. Западную цивилизацию.

– Дела давно минувших дней, – произнес Быков примирительным тоном. – Не будем тревожить призраков прошлого.

– Невозможно потревожить тех, кто и так не знает покоя.

– Предлагаю сменить тему, Пабло.

Рамирес довольно долго смотрел Быкову в глаза, прежде чем кивнуть в знак согласия. Но взгляд его остался непримиримым. Вот когда стало совершенно очевидно, что в жилах его течет индейская кровь.

Настоящий Мачу-Пикчу находился довольно далеко от Куско. Он стоял на высокой горе, у подножья которой для привлечения туристов построили развлекательный городок, получивший название «Мачу-Пикчу Пуэбло». Туда не были проложены ни асфальтированные, ни бетонные дороги – только железная. Вы можете выбирать, каким поездом и с какого вокзала отправиться в путь, но по большому счету все это вариации одного и того же маршрута. Единственная вольность, которую мог себе позволить Быков, – добраться на такси до Олланты, а там уже пересесть на поезд, потому что дальше начиналась непроходимая сельва[2].

Он приобрел не самый дешевый, но и не самый дорогой билет, заплатив за поездку семьдесят долларов. Это гарантировало ему сидячее место и наличие официантов с водой и закусками. Кассир поманил Быкова к окошку и тихо произнес:

– Отличный обзор. Всего за пять баксов.

– Бинокль? – предположил Быков.

Кассир отрицательно покачал головой и повторил:

– Обзор.

Звучало внушительно и многообещающе.

– Давайте, – согласился Быков.

Кассир продемонстрировал интернациональный жест, потирая большой палец об указательный и средний. Получив требуемую купюру, он протянул билет и торжественно произнес:

– Сиденье слева по ходу поезда. Иначе вы ничего не увидите.

Быков по достоинству оценил бонус, когда его взгляду открылись головокружительные пропасти и провалы. Если бы сидел с другой стороны, пришлось бы довольствоваться видом на скалы, вдоль которых протянулись рельсы.

Иногда поезд проносился по мосту над рекой, извивающейся по дну ущелья, иногда влетал в тоннель и, погромыхав там колесами, вновь вырывался на волю. Глядя вниз с трехкилометровой высоты, Быков испытывал томительное сосание под ложечкой. Когда в один из таких моментов он отвел глаза от окна, чтобы избежать головокружения, его взгляд остановился на двух молодых женщинах, сидевших в противоположном конце вагона как раз на тех местах, откуда невозможно по достоинству оценить все прелести путешествия по горному карнизу. Женщины были привлекательны и, как показалось Быкову, грустны.

Совершенно импульсивно, вовсе не стремясь завязать знакомство, он сделал приглашающий жест, показал на окно и встал, предлагая незнакомкам занять его наблюдательный пост. По неизвестной причине место рядом с ним было свободно. Вероятно, это объяснялось тем, что на Мачу-Пикчу все ехали парами или компаниями и лишь Быков путешествовал один.

Женщины переглянулись и, склонив головы друг к другу, начали совещаться. Одна была брюнеткой, вторая – блондинкой, хотя темные волосы на макушке выдавали натуральный цвет. Возраста обе казались примерно одинакового, приблизительно лет тридцати или около того. Черноволосая выглядела ярче – броский макияж, большие серьги в виде золотых колец. Подруга, похоже, предпочитала мягкие тона, ее губы были накрашены нежно-розовой помадой. Светлые локоны подчеркивали красоту ее темных глаз.

Быков повторил безмолвное приглашение.

Женщины встали и направились к нему, провожаемые взглядами пассажиров. Мужчины смотрели с затаенным или откровенным интересом. Их спутницы выражали всем своим видом неодобрение. Брюнетка и блондинка, явно привыкшие к подобной реакции, не обращали внимания ни на одних, ни на других.

Быков встретил их вежливой улыбкой и не менее вежливым спичем из трех предложений:

– Добрый день. Думаю, отсюда обзор будет лучше. Приятной поездки.

Кивнув, он собирался проследовать на место женщин, но они представились и заговорили с ним, выражая признательность. Их английский был неплох. Быков попробовал общаться по-испански, но его потуги вызвали улыбку у новых знакомых.

– Не нужно, – попросила Сильвия, покачав головой.

– Не мучай себя, – поддержала ее Моника.

Они оказались родными сестрами, хотя особого внешнего сходства между ними не наблюдалось. Блондинка Сильвия была одета в белую футболку, розовую юбку выше колен и легкие кроссовки с блестками, брюнетка Моника – в открытое платье лимонного цвета с разрезом на бедре и босоножки на высоком каблуке. Опустившись на сиденье, они пообещали, что им хватит десяти минут.

– Можете оставаться до конца поездки, – великодушно разрешил Быков.

– В таком случае позволь нам угостить тебя кофе, – предложила Моника.

Он не стал отказываться. Это было выше его сил. При ближайшем рассмотрении сестры оказались чертовски хороши.

По приезде все трое оставили вещи в отеле и немного прогулялись по городу. Было зябко и сыро. Вернувшись в свой номер, Быков понял, что без обогревателя или хотя бы второго одеяла не обойтись. У него на родине сейчас зима, а в Перу, наоборот, лето[3], однако он находился высоко в горах, а здесь всегда намного холоднее.

Ужин оказался не слишком вкусным и не особенно сытным. Клюнув на экзотику, Быков соблазнился мясом альпаки, о чем тут же пожалел, как только принесли заказ. Сестры, подшучивая над ним, с аппетитом съели стандартные стейки с картофелем фри. Оставалось только молча завидовать.

Вернувшись в номер, Быков принял душ и собирался уже ложиться в постель, как в дверь постучали. На пороге стояла Моника. Она хотела знать, собирается ли завтра Быков в настоящий Мачу-Пикчу. Он ответил утвердительно.

– Мы можем составить тебе компанию, – предложила Моника. – Только выезжать нужно пораньше. С восьми часов наверх повалят толпы туристов. Если хочешь погулять в относительной тишине, придется проснуться в пять.

– Договорились, – сказал Быков.

Беседуя с красивой женщиной возле разобранной постели, он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Моника заметила его состояние.

– У тебя холодно, – улыбнулась она. – Под утро совсем замерзнешь. В этих краях нет отопления.

– Позвоню на ресепшен, – беспечно произнес Быков. – Попрошу принести еще одно одеяло. Или обогреватель.

– Все запасные одеяла разобраны, – посочувствовала Моника. – А последний обогреватель забрали мы с Сильвией. Ожидаются дожди с градом. Может даже снег выпасть.

Быков поискал взглядом кондиционер (обычно они обладают и функцией обогрева) и не обнаружил ничего похожего ни на одной из стен.

– Перебирайся к нам, – предложила Моника таким тоном, будто речь шла о совершеннейшем пустяке. – У нас двухкомнатные апартаменты. Поставим обогреватель между комнатами, всем тепло будет.