- Еще кофейку не найдется? - спросил Джерико.

- Ну конечно, сэр. - Старый Берт с трудом поднялся со своего стула. Джерико почти что слышал, как хрустят его кости. - Вот, сварил при случае. Джули и Анна, служанки, слишком заняты уборкой своих комнат и боятся спуститься вниз.

Он прошаркал к кухонной плите и налил для Джерико чашку кофе из подогретого кофейника.

- Сахар или сливки, сэр?

- На ваше усмотрение, - ответил Джерико, доставая из кармана трубку и начиная набивать ее.

Чашка подрагивала в пораженной артритом руке Берта.

- Полиция допрашивала вас? - спросил Джерико.

- Сразу после разговора с вами, сэр. Вы же знаете, что я был на территории. Вот они и посчитали, что я мог что-то видеть.

- Присядьте, Берт. Ни к чему лишние формальности.

- Спасибо, сэр.

- А что вы сами думаете на этот счет?

- Ничего не думаю, сэр, - сказал Берт и отвел в сторону свои маленькие черные глаза.

- У меня сложилось впечатление, что вы, Берт, остались здесь после смерти доктора Пелхама затем, чтобы найти его убийцу.

- Это так, сэр. Семье я в общем-то не нужен, но зато Капитану останусь верен всегда. Хотя пытаюсь прислуживать мадам, мисс Луизе и мисс Джорджиане.

- А Фреду?

- Да, конечно, сэр. И Фреду, и Уолтеру.

- Похоже, Артур в ваших услугах уже не нуждается.

- Упокой, Господи, его душу.

- Берт, возможно ли такое, чтобы за десять лет у вас не появилось никаких подозрений о том, кто убил доктора Пелхама?

- Сэр, я уже говорил вам, что со своими подозрениями я ходил вокруг да около и никогда не знал наверняка. Но если хоть одно из этих подозрений подтвердится, я сделаю то, что должен буду сделать.

- И что же это?

- Я убью этого мерзавца, сэр.

- И вы думаете, Берт, что вам это сойдет с рук?

- Сэр, это не имеет для меня значения, пока я не рассчитаюсь за Капитана. - Его тонкие губы напряглись. - Только ради этого я и живу, сэр.

- А события сегодняшнего дня как-то обогатили список ваших подозрений?

- Да, они тоже связаны с Артуром. - Берт коротко и резко рассмеялся. Он едва не возглавил мой список, сэр.

- Потому что пытался шантажировать доктора Пелхама? - как бы невзначай спросил Джерико.

Ясные маленькие глазки тут же сверкнули в сторону Джерико.

- Сэр, откуда у вас появилась эта идея?

- Давайте договоримся, Берт, что она у меня просто появилась. А вас я искал потому, что, как мне казалось, вы сможете просветить меня в этих делах. Все говорят, что доктор Пелхам рассказывал вам такое, о чем он никогда даже не заикался в семье.

- У Капитана была чистая душа, сэр. Сейчас мертвая, но белая и чистая. Никто не мог иметь против него чего-либо. Но подстрелили именно его, а не какого-то шантажиста.

- Возможно, потому, что Старик угрожал изобличением этому шантажисту?

Берт устало покачал головой:

- Вы просто гадаете, чем я занимался целых десять лет.

- Это не совсем так.

Распухшие суставы рук Берта побелели.

- Вы занимаетесь догадками, сэр, но это ложный путь. В жизни Капитана не было ничего такого, за что его кто-то мог бы упрекнуть.

- Не уверен, что могу сказать то же самое даже о своем лучшем друге, заметил Джерико.

- Вы еще не достаточно повзрослели, чтобы вот так, день за днем, на протяжении сорока лет наблюдать жизнь своего друга. Уж за эти-то годы можно было бы разглядеть в человеке что-то порочное.

- Расскажите мне, Берт, как получилось, что вы настолько сблизились со Стариком?

Берт достал из кармана сигарету и прикурил ее. Зажатая в одном из уголков его рта, она придавала Берту смешливое выражение, схожее с комиком в музыкальной комедии.

- Была война, сэр, - заговорил он, и сигарета каждый раз подпрыгивала в уголке рта. - Капитан и я всегда называли это "Войной". Возможно, для вас, молодых, которых призвали на вторую, это не имеет особого значения, но для нас та, первая, была "Войной" - с большой буквы. Этим летом будет пятидесятилетняя годовщина, когда мы повстречались с Капитаном. И если не считать первых трех лет, мы с ним больше не расставались. Можно сказать, что формально я был его слугой, но на самом деле мы являлись друзьями.

- Пятьдесят лет. Это получается одна тысяча девятьсот пятнадцатый год.

Берт кивнул:

- За рубеж он отправился с самой первой группой канадских военных. В Канаде его назначили капелланом. Оставался с ними до тех пор, пока американцы в 1917 году не разобрались с ситуацией. Мне был двадцать один год, когда мы повстречались с ним в реабилитационном госпитале в Хантингтоншире. У меня тогда удалили порядочно шрапнели из кишок, да и газа я тоже надышался. Капитан никогда не подчеркивал свою конфессиональную или национальную принадлежность. Все, кому была нужна помощь - будь ты белый или черный, - могли обращаться к нему. Я вспоминаю один вечер, когда он сидел с негром из Южной Африки, а у того была громадная рана в груди. Так он и просидел всю ночь, разговаривая с негром на его наречии. По-голландски, если мне не изменяет память. Капитан всегда имел склонность к языкам. Он мог "парле-ву" как настоящий лягушатник. Мог даже с вандалом каким-то переговорить, причем сделать так, что тот его поймет.

- Он был добрым человеком?

- Для большинства из нас он был воплощением Иисуса Христа, сэр. Однажды ночью скончался один негр - отошел умиротворенный, все время держась за руку Капитана. Он, Капитан, вообще был переполнен всевозможными шутками и хохмами, которые поддерживали тебя в минуты уныния. Когда я впервые познакомился с ним, меня не особо беспокоил вопрос, как обстоят дела в школе. Гораздо важнее для меня было то, что теперь я устроен до конца своих дней, а я считал, что их осталось не так уж и много. Капитан снова бросил меня в борьбу. У него был друг, хирург в канадской армии, и тот с его подачи заинтересовался мной. В гражданской жизни этот доктор был специалистом по желудочным болезням. Он так меня подтянул, что я при желании мог есть жареные гвозди. Я всем сердцем обязан Капитану за участие, помощь и поддержку. И найдутся еще тысячи, которые за все эти годы могли бы сказать: "Я обязан ему этим".

- Именно там, в больнице, вы и сдружились?

Берг кивнул: