Бибиков, узнав о смерти Анны Пироговой, даже не приехал в Ясенки. Как пишет об этом Софья Андреевна, “на Бибикова это произвело мало впечатления, и он все-таки женился на немке, которая была ему хорошей женой…”.

Жизнь не роман.

Исследователь Толстого Б. М. Эйхенбаум пишет: “Французские критики в известном смысле правы, когда они видят в «Анне Карениной» следы изучения Толстым французской литературы – Стендаля, Флобера; но, увлекаясь патриотизмом, они не видят главного – того, что «Анна Каренина» представляет собой не столько следование европейским традициям, сколько их завершение и преодоление”.

Интересно, что в процессе написания “Анны Карениной” Толстой в письмах (дневник он в это время не ведет) ни разу не упоминает роман, который был непосредственным предшественником “Анны Карениной” – “Мадам Бовари” Гюстава Флобера. Он вышел во Франции отдельным изданием в 1857 году и уже на следующий год появился в русском переводе в журнале “Библиотека для чтения”. Оттиск с журнальной публикации находился в домашней библиотеке Толстого в Ясной Поляне. В 1919 году П. А. Сергеенко вслух читал этот роман Софье Андреевне незадолго до ее смерти.

Но читал ли его сам Толстой до написания “Анны Карениной”? Судя по тому, что друзья Толстого А. А. Фет и Н. Н. Страхов в письмах к нему, написанных во время создания и публикации “Анны Карениной”, в один голос твердили, что реализм его романа несравненно выше реализма Флобера, вопрос о преемственности этих двух произведений стоял довольно остро. Строго говоря, с точки зрения сюжетной схемы (жена изменяет добродетельному мужу и расплачивается за это своей жизнью), можно было даже говорить о “плагиате”.

Толстой на сравнение себя с Флобером, пусть и в свою пользу, делал “глухое ухо”. Пока он писал свой роман, Флобера для него как бы не существовало. Зато сразу по завершении “Анны Карениной” в письме к Страхову от 22 апреля 1877 года он вдруг разразился филиппикой против Флобера, но по поводу другого его произведения – “Легенды о св. Юлиане Милостивом”, которая появилась в русском переводе И. С. Тургенева в “Вестнике Европы”.

“У меня был «Вестник Европы», – пишет он. – Потехина повесть хороша; но что за мерзость Флобера, перевод Тургенева. Это возмутительная гадость”.

Однако здесь нужно учитывать его напряженные отношения с самим Тургеневым с 1862 года, когда они поссорились в имении Фета из-за резких слов Толстого о внебрачной дочери Тургенева Полине, которая воспитывалась во Франции в семье певицы Виардо. Дело тогда едва не дошло до дуэли.

Когда в 1883 году знакомый Толстого Г. А. Русанов беседовал с ним в Ясной Поляне и задал вопрос, читал ли он “Мадам Бовари”, Толстой уклончиво ответил, что читал, но “забыл”. Но если “забыл”, значит, читал давно, еще до написания “Карениной”?

В романе Толстого есть любопытная сцена, где Анна и Левин говорят о французской литературе. Она упоминает Эмиля Золя, Альфонса Доде, но молчит о Флобере. Но трудно предположить, что Анна пропустила самый громкий и скандальный французский роман первой половины XIX века – “Мадам Бовари”. Тем более что там была описана ее собственная история. Эта “фигура умолчания” говорит не об Анне. Это “молчит” Толстой. Но молчит очень выразительно. Зачем он вообще придумал эту сцену? Зачем-то же ему был нужен этот разговор Анны с Левиным о французских романах?

Но представим себе, что Анна стала бы обсуждать с Левиным “Мадам Бовари”. Это было бы еще более странно! Как если бы героиня одного романа обсуждала героиню другого романа, которая была ее предтечей.

Известно, что Толстой боготворил Руссо, подчеркивал влияние на себя Стендаля, восхищался Гюго и преклонялся перед Паскалем. Но вот о Флобере отзывался хотя и высоко, признавая его мастерство, но как-то холодно, без энтузиазма.

Зато Флобер пришел в бурный восторг, прочитав “Войну и мир” во французском переводе в 1880 году. Он писал Тургеневу: “Спасибо, что заставили меня прочитать роман Толстого. Какой живописец и какой психолог! Мне кажется, порой в нем есть нечто шекспировское. Читая, я временами вскрикивал от восторга, а ведь читать пришлось долго. Расскажите мне об авторе. Это первая его книга? Во всяком случае, карты у него козырные. Да, это очень сильно, очень”.

В 1904 году Толстой сказал в беседе с журналистом “Фигаро” Жоржем Бурдоном: “Один из любимых моих писателей – ваш несравненный Флобер. Вот поистине великолепный художник, сильный, точный, гармоничный, полнокровный, совершенный. Его стиль исполнен чистейшей красоты”. Но эпитеты “великолепный”, “совершенный” не из лексикона Толстого. В его устах это звучит слишком выспренно. Скорее всего, здесь надо делать поправку на то, что эти слова приводит французский журналист.

В 1901 году в беседе с другим французом, славистом Полем Буайе, Толстой назвал Флобера вместе со Стендалем и Бальзаком “настоящим мастером”. Но при этом произнес куда более важные слова: “Но пусть мне не говорят об эволюции романа, о том, что Стендаль объясняет Бальзака, а Бальзак, в свою очередь, объясняет Флобера… Я не разделяю мыслей о преемственности Стендаль – Бальзак – Флобер. Гении не происходят один от другого: гений всегда рождается независимым”.

Между двумя романами есть сходство, но нет генетической связи. Слишком разные героини и слишком разное отношение к ним двух великих писателей.

Эмма – мечтательная и сентиментальная простушка. На своем первом балу в доме маркиза она, глядя на светскую жизнь, мечтает быть такой же, как эти великолепные дамы. Флобер, хотя и добродушно, посмеивается над ней, как и над ее первой любовью – Леоном.

Анна – светская дама, которая сама сводит с ума блестящих светских мужчин вроде Вронского. И отношение к ней Толстого далеко как от иронии, так и от добродушия.

Эмма – безвольная жертва своей мечты о большой красивой любви. Ее жалко, и только.

Анна – тоже жертва своей мечты о большой красивой любви. Но она далеко не безвольна. Она – тайфун, который увлекает за собой и губит других. Жертвами ее уже не мечты, а воли к любви становятся два Алексея – Каренин и Вронский. Первый остается на руинах семейной жизни с двумя детьми Анны, своим сыном и дочерью Вронского. Вронский, который пожертвовал ради Анны карьерой, отправляется погибать на Балканскую войну.

У Эммы единственный прототип. Сюжет был подсказан Флоберу его другом Луи Буйле, которому посвящен роман. Он напомнил Флоберу о семье Деламар. Эжен Деламар учился хирургии под руководством отца Флобера. Не обладая выдающимся талантом, он занял место врача в глухой провинции, где женился на вдове, женщине старше его. После смерти жены встретил девушку по имени Дельфина Кутюрье, ставшую его второй женой. Романтическая натура Дельфины не вынесла скуки провинциальной жизни, и она начала тратить деньги мужа на дорогие наряды, а затем изменять ему с любовниками. Запутавшись в долгах и теряя внимание со стороны мужчин, она покончила с собой, приняв яд. После смерти Дельфины ее мужу открылись правда о ее долгах и подробности измен. Он не смог этого вынести и через год скончался. Роман почти в точности повторяет этот реальный сюжет.

Роман Толстого не повторяет никакого реального сюжета. При этом он является отражением жизни во всей ее совокупной сложности.

Сюжет “Мадам Бовари” банален, и нам остается только преклоняться перед мастерством Флобера, сумевшего из простой истории сделать художественный шедевр. В этом – загадка “Мадам Бовари”. Когда Флобер говорил: “Мадам Бовари – это я”, – он едва ли имел в виду, что он и Эмма – одно лицо. Он хотел сказать, что писатель не что иное, как его проза, его образы. Флобер был принципиальным противником писательских “биографий”. Биография писателя – это то, что он написал. Во время создания “Мадам Бовари” он был Эммой Бовари – все остальное в его жизни не имело смысла.

Личность Толстого далеко не исчерпывается его художественными произведениями, от которых он после своего “духовного переворота” легко отказывался, считая их ненужными, как поступил с “Войной и миром” и “Анной Карениной”. Невозможно представить, чтобы Толстой сказал: “Анна Каренина – это я”.