С этой целью 4-го ноября 1819 г. последовал приказ о переименование нашего полка из Кабардинского в Ширванский.

Вследствие этого, бывшие у нас в полку Мальтийские знамена за сражение при реке Иоре были переданы в нынешний 80-й пехотный Кабардинский полк, а взамен их мы получили, как сказано выше, от старого Ширванского (ныне Казанского) полка Георгиевские знамена за сражение при Краоне.

Глубокой осенью 1810 года полк наш, уже под именем Ширванского, принимает участие в экспеднции Ермолова против горного общества Акуша, которое упорно не хотело покориться русскому оружию. В сражении под Левашами акушинцам было нанесено окончательное поражение, и старшины их приведены к присяге на верность русскому Царю.

Покончив с акушинцами, полк переходит, из Дагестана опять в Чечню и здесь принимает участие в вырубке лесов и проведении дорог, в составе отряда генерала Грекова. Начались частые нападения чеченцев на наши отряды.

Так в апреле 1821 года, они в значительных силах бросились на Амир-Аджи-юртовский редут. Двадцать пять ширванцев, с унтер-офицером Махониным во главе, составляли весь гарнизон укрепления.

И вот горсть этих храбрецов в течении пяти часов выдерживают отчаянные атаки шестисот чеченцев. Сам Махонин был изрублен на валу укрепления, с ним погибло тринадцать ширванцсв, но остальные двенадцать отстояли редут, отбив все приступы и уложив на месте до 50 чеченцев; подоспевшая к вечеру помощь заставила остальных отступить.

Золотыми буквами должно быть начертано на страницах истории полка и в нашей памяти имя Махонина: верный долгу службы до конца, он сумел в надлежащую минуту воодушевить на подвиг и своих подчиненных.

В 1822 году полк наш участвует в покорении Ермоловым Большой Кабарды. Тяжел был этот поход. И не так уж трудно было сражаться с горцами, побеждать которых нам было не вновь; тяжело было бороться с местностью. Чего стоил один переход через Баксанское ущелье.

Владелец этого ущелья Дау-Султан на одной из скал его написал: «Проходит только друг».

На этот раз прошел и недруг…

Вот что говорит генерал Потто: «Чтобы охарактеризовать деятельность ширванцсв, в этом, одном из труднейших кавказских походов, довольно упомянуть о переходе их через Баксанское ущелье. Отвесные каменные скалы обступают кругом эту местность; внизу ревет Баксан, ворочая вековые дубы и огромные камни, а единственная тропа, не шире полуарашна, по которой лепятся ширванцы, вдруг обрывается в глубокую пропасть. Далее дороги нет – и баталионы остановились. Тогда из рядов выходит старый ширванец и, обращаясь к баталионному командиру, говорит: «Как же это так, ваше высокоблагородие, – воля наша, а вернуться назад нам не приходится; еще и примера такого не было, чтобы мы не дошли туда, куда послал Алексей Петрович». И вот, по его слову, солдаты бросают в пропасть шинели и, перекрестясь, спрыгивают с двенадцатиаршинной высоты. Баталионы прошли и, гоня перед собою бегущих врагов, остановились только уже вблизи верховий Баксана, у самой подошвы снегового Эльбруса.

После покорения Кабарды и вплоть до Персидской войны ширванцы, как сказочные богатыри, переносятся с одного края Кавказа на другой, появляясь то в Чечне, то в Дагестане, то на Кубани, то опять в Кабарде. Всюду, где возникало серьезное дело, Ермолов призывал свой храбрый «Десятый Легион».

В 1824 году вновь вспыхнуло восстание в Кабарде. Экстренно был вытребован туда с Кубани 2-й баталион ширванцев под командой подполковника Волжинского.

Через шесть дней он был уже в Нальчике, пройдя за это время 300 верст, т. е. по 60 верст в сутки. На что Ермолов привык к подвигам ширванцев, и тот изумился такой быстроте.

С именем подполковника Волжинского связаны лучшие страницы нашей полковой истории. Вот отзыв о нем одного из его современников, отзыв характерный, как для самого Волжинского, так и для полка: «безгранично храбрый, в этом славном полку, где храбрость уж не считалась достоинством личностей, но как бы принадлежностью мундира, Волжинский сумел так служить, что неустрашимость его значительно выделялась и в этой среде».

Славный поход 2-го баталиона отмечен следующей солдатской песней:

Значительную часть 1825 и 1826 годов наши 1-й и 2-й баталионы провели опять в Чечне, где под наблюдением самого Ермолова продолжалась постройка новых и укрепление старых крепостей.

О работах, которые выпали здесь на долю войск, сам Ермолов так говорит в одном на своих приказов по корпусу: «Труды их были постоянны, ибо надлежало ежедневно или быть с топором на работе, или с ружьем для охраны рабочих. К подобным усилиям, без ропота, может возбуждать одна привязанность к своим начальникам, и сия справедливость принадлежит г. г. офицерам».

В конце ноября работы были окончены; отряд распущен по станицам, и чеченцы разошлись по домам.

Стояла суровая зима.

В декабре было получено известие, что чеченцы наняли за дорогую плату несколько тысяч лезгин и с ними вместе заняли ущелье Ханкала, через которое шла дорога в Чечню. Ермолов не спешил: он выждал пока чеченцы с лезгинами перессорились, и последние ушли домой; и тогда только предпринял поход для наказания восставших. Поход этот составляет одну из славных страниц в истории Кавказской войны.

Отряд, в котором были наши 1-й и 2-й баталионы, с командиром полка полковником Ковалевым, 22-го января 1826 года собрался у крепости Грозной и стал биваком. Солдатам приходилось разгребать глубокий снег и ложиться рядами, прижимаясь друг к другу; между ротами образовались снеговые горы, часовые сменялись каждые полчаса.

Чеченцы собрались встретить нас в ауле Большой Атаги, расположенном по обеим сторонам реки Аргуна.

25-го января подошел туда и Ермолов с отрядом.

В самом начале сражения аул загорелся, а ворвавшиеся туда баталионы 43-го егерского и 1-й баталион нашего полка начали резню. Огромный аул был полон чеченцев; завязался жестокий рукопашный бой.

Наши медленно подвигались вперед. Ермолов, чтобы скорее покончить с аулом, послал наш 2-й баталион по берегу Аргуна, на мост у мельницы, через который гнали скот. Проходившим ротам Ермолов говорил: «Дружно к мосту, ребята, мы скоро покончим с ними». Но ширванцам, – говорил очевидец, – не надо было ободрительных слов, – они глядели на Ермолова и улыбались, как бы говоря: «не беспокойся, все разметем!»

Аул был взят; нам досталось много баранты, нашлось и чем обогреться.

27-го числа раненые были отправлены в Грозную, а 28-го января чеченцы, воспользовавшись уменьшением наших сил, напали на наш лагерь, но были отбиты с уроном.

Верстах в 8-х от Атаги был аул Чахкери, жители которого, самые отъявленные разбойники, все участвовали в нападении на лагерь. Ермолов решил уничтожить этот аул.

Потто пишет: «Ермолов знал, что посылает отряд на опасное дело, почему и послал своих ширванцев».

В ночь на 80-е число два баталиона нашего, одна рота 41-го егерского полков, шесть орудий и 500 казаков, были отряжены под начальством командира полка полковника Ковалева 2-го. Когда, на рассвете, аул был истреблен, а жители была обращены в бегство, и отряд стал отступать по дороге к лагерю, то бой за обладание аулом, показался шуточным в сравнения с тем отчаянным нападением, которому подверглись наши при отступлении.