Сказав это, Клайн перешёл к подробному описанию невероятной истории, в центре которой оказался простой гаитянин Клервиус Нарцисс.
Весной 1962 года в неотложку клиники Альберта Швейцера в Дешапеле[19], долина реки Арбитон, обратился сорокалетний крестьянин. Его записали под именем Клервиус Нарцисс 30-го апреля в 09:45, с жалобами на лихорадку, боль в теле и общее недомогание. Кроме того, Нарцисс харкал кровью. Состояние больного стремительно ухудшалось, и 2-го мая 13:15 он скончался в присутствии двух дежурных врачей, один из которых был американец. Там же, в клинике, находилась его сестра Анжелина, немедленно оповестившая о случившемся родных и близких покойного. Вскоре после кончины Нарцисса появилась и старшая сестра Мари-Клер, приложив вместо подписи большой палец. Тело убрали в холодильник, где оно пролежало двадцать часов, а затем, 3-го мая в 10 утра Клервиус Нарцисс был похоронен на небольшом кладбище к северу от его родной деревни Л’Эсте́р. Десять дней спустя родня украсила захоронение могильной плитой из бетона.
Прошло восемнадцать лет, когда на сельском рынке к Анжелине Нарцисс подошёл человек, назвавшийся детским прозвищем её покойного брата, известным только ближайшим членам семьи. Мужчина настаивал, будто он и есть тот самый Клервиус, утверждая, что его превратили в зомби из-за спора вокруг земельного участка с ещё одним братом.
Согласно действующему на острове кодексу Наполеона[20], землю следует делить между потомками мужского пола. По словам Нарцисса, он отказался продавать свою часть наследства, и тогда его братец в припадке гнева подрядил колдунов, чтобы те сделали из него зомби. Непосредственно после оживления он был избит, связан и отконвоирован на север страны, где провёл два года с другими зомби-р абами, пока, наконец, прикончив хозяина, они не разбрелись кто куда.
Дальнейшие шестнадцать лет Нарцисс скитался по острову, опасаясь мести злопамятного брата, и осмелился вернуться в родные края, лишь получив известие о смерти своего мучителя.
Эта история получила значительную огласку как на Гаити, так и за его пределами. Корпорация Би-би-си даже направила туда съёмочную группу, чтобы сделать по рассказу Нарцисса документальную короткометражку. А тем временем доктор Дуйон рассматривал разные способы, как проверить, были ли «измышления» Нарцисса правдой. Вскрытие могилы едва ли могло служить доказательством. Если этот человек врёт, при помощи сообщников он давно избавился от настоящих костей. С другой стороны, если Нарцисса действительно достали оттуда в виде зомби, устроители этой аферы могли подложить на его место другой, уже не пригодный для опознания труп.
Вместо этого, работая непосредственно с членами семьи, Дуйон продумал несколько вопросов о детских годах Нарцисса, на которые не мог ответить даже самый близкий его детский товарищ, только домочадцы.
И Дуйон настаивал, что Нарцисс ответил на них правильно.
Более двухсот односельчан также были убеждены, что их земляк вернулся с того света. К моменту приезда англичан Дуйон успел убедить в этом даже самого себя. В довершении всего этого телевизионщики передали копию свидетельства о смерти в Скотланд-Ярд, чьи эксперты подтвердили, что большой палец, след от которого остался на документе, действительно принадлежит Мари-Клер.
Чтобы проникнуться тем, сколь серьёзна эта вереница умозаключений, мне понадобилась небольшая пауза. Я встал и вышел из сигаретного дыма, в котором клубилась добрая дюжина мыслей и вопросов без ответа.
– Как проверить, что это не искусный подлог?
– Чей подлог и чего ради? – парировал Клайн. – Зомби на Гаити – отбросы общества. С какой стати прокажённому щеголять своим уродством в Гайд-парке?
– Выходит, по-вашему, Нарцисса закопали живым?
– Выходит, что так, если только вы не верите в колдовство.
– Откуда в гробу кислород?
– Стоит отметить, – вмешался Леман, – что вред, вызванный кислородным голоданием, должен прогрессировать.
– В каком смысле?
– Без кислорода отдельные клетки головного мозга отмирают за несколько секунд. И не восстанавливаются, поскольку, да будет вам известно, мозговая ткань не подлежит регенерации. Однако более примитивные части мозга, регулирующие жизненно важные функции, могут выдержать и более пагубную нагрузку. При определённых обстоятельствах человек может, утратив личность и часть мозга, ответственную за управление его телом и мыслями, продолжить жить в состоянии «овоща», потому что жизненные центры в мозгу уцелели.
– Точнейшее описание зомби с гаитянской точки зрения, – отметил Клайн. – Лишённый личности и воли кретин.
По-прежнему сомневаясь, я посмотрел на Клайна.
– Вы хотите сказать, что их такими делает мозговая травма?
– Вовсе нет. По крайней мере, не в прямом смысле слова. В конце концов, смерть Нарцисса констатировали официально. Должно быть материальное объяснение, и мы считаем, что это некий препарат.
Теперь-то я понял, чего от меня хотят.
– Лет тридцать назад я впервые столкнулся со слухами об особых ядах, обращающих в зомби, – сказал Клайн. – Попав на Гаити, я тщетно пытался раздобыть образец такого вещества за первые несколько лет. Знакомый жрец вуду сообщил мне, что ядом опрыскивают порог намеченной жертвы, и она проникает в организм через ступни босых ног. Он также утверждал, что для процедуры воскрешения требуется противоядие с другой формулой. Это совпадает с недавними отчётами как Дуйона, так и материалам Би-би-си.
– Дуйон привозил нам пробу этого предполагаемого «зомби-яда» несколько месяцев назад, – продолжил Леман. – Испытания на крысах не дали никаких результатов. Зато бурый порошок, полученный нами от корреспондента Би-би-си, показался куда более интересным. Сделав из него эмульсию, мы смазали ею брюхо подопытным обезьянам, что заметно снизило активность этих животных. Но состав порошка нам совершенно неизвестен.
Мрачная физиономия Лемана преобразилась; глаза его сверкали. Он заразил меня своим энтузиазмом. Почему бы и нет – препарат, замедляющий обмен веществ и делающий жертву похожей на мертвеца. Само собой, если его применять в нужных дозах. А правильная доза противоядия оживит ложно умершего в подходящее время. Медицинский потенциал такого лекарства грандиозен, и Клайну это явно известно.
– Возьмём хирургию, – не унимался он. – Кому-то предстоит операция. Что надо знать наверняка?
Я не успел ответить.
– Квалификацию хирурга? Допустим, но большая часть операций делается по шаблону. Никто не в курсе главной опасности, которая уносит жизни сотен пациентов ежегодно.
Леману не терпелось закончить мысль своего коллеги, но Клайн лишил его удовольствия сделать это.
– Анестезия. Каждый случай – отдельный эксперимент по прикладной фармакологии. В распоряжении анестезиолога есть формулы химических соединений и его излюбленные препараты, но комбинирует он их здесь и сейчас, в зависимости от вида операции и состояния пациента. Каждый случай – уникальный эксперимент.
– Уникальный и рискованный, – добавил Леман.
Держа пустой стакан для бренди, Клайн смотрел через него на свет лампы.
– Любую неудобную истину мы прячем от самих себя подальше, превращая её в иносказание, – вымолвил он, возвращаясь к столу. – Общая анестезия – вещь немаловажная, часто неизбежная и всегда опасная. Неловко иметь с ней дело всякому, а врачам тем паче. Отсюда наши шутки на тему: «вырубить» кого-то. Как будто это так просто. Дело, допустим, и в самом деле нехитрое. А вот вернуть человека в прежнее состояние в целости и сохранности, увы, не так-то просто.
Клайн помолчал.
– Открытие нового лекарственного средства для анестезии, которое делает пациента полностью нечувствительным к боли и неподвижным, вкупе с таким же безвредным препаратом, возвращающим его в обычное состояние, совершит революцию в современной хирургии.
– А кое-кому принесёт кучу денег, – теперь перебил его я.
