– С вами все в порядке? – спросил Сэм, опустившись на колени рядом с женщиной. – Почему вы, черт возьми, не отпустили поводок, когда животное побежало? Этот пони уволок вас практически под колеса моей машины!

– Я бы отпустила, если бы не пыталась поймать эту дурочку целых полтора часа!

Что-то в голосе этой женщины, раздраженном и хриплом, заставило Сэма вздрогнуть. Он протянул руку к ее капюшону и откинул его, осознав, что задержал дыхание. Капюшон упал назад, и Сэм обнаружил, что видит самые прекрасные глаза на свете: карие, с зелеными и золотистыми прожилками. Медового цвета волосы девушки отливали золотом.

У Сэма перехватило дыхание. Ханна Меррифилд повзрослела, и меньше всего она походила на карлицу.

Ханна? Не может быть! Сэм изумленно разглядывал девушку. Под необъятной клетчатой курткой, которую она, видимо, второпях набросила на себя, был надет изящный черный костюм, выгодно подчеркивавший стройную фигуру с приятными округлостями в нужных местах.

Ханна с досадой посмотрела на пони и провела рукой по растрепавшимся волосам. Однако макияж был в полном порядке: сдержанный, но изысканный, оттеняющий красоту и необычный оттенок ее глаз, в которых читались испуг и раздражение. Ее губы были покрыты нежно-розовым блеском, и Сэм внезапно вспомнил вкус и мягкость этих полных губ.

На щеках Ханны розовел нежный румянец: то ли от мороза, то ли искусно нанесенный косметикой – Сэм так и не понял, но на фоне ее фарфоровой кожи румянец подчеркивал высокие скулы. Когда-то давно она была очень милой, а теперь детская миловидность превратилась в изысканную красоту.

– Ханна. Ханна Меррифилд, – растерянно произнес он, пригладив рукой влажные от растаявшего снега волосы. – Мистер Дьюи сказал, что ты здесь больше не живешь. Уже много лет.

– Так и есть, – ответила она слегка дрожащим голосом, выдававшим волнение, которое она надеялась скрыть.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Мистер Дьюи два часа назад уволился, хотя я все еще надеюсь, что к утру он передумает. Он сказал, что пони убежал в сторону шоссе.

Сэм был уверен, что Ханна бы чертовски разозлилась, если бы узнала, что под всем ее внешним лоском он все еще видит девчонку, которую родители наряжали рождественским эльфом для помощи в продаже деревьев на елочной ферме. Возможно, такое впечатление создавала огромная парка и большие сапоги, тоже явно чужие, но Сэму она сейчас виделась ребенком, играющим во взрослого.

Он вдруг так ясно вспомнил ее в зеленом костюме эльфа рядом с отцом, словно это было вчера. Ей тогда было, наверное, лет пятнадцать. Тогда-то он впервые и заметил девчонку, учившуюся в той же школе, что и он сам, но на год младше.

Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда, потому что он увидел ее в таком виде. Он тоже был всего лишь мальчишкой и не смог удержаться от того, чтобы подразнить Ханну. Ему доставило удовольствие наблюдать, как она в ответ шипит от ярости, напоминая рассерженного котенка. Сэм напомнил себе, что у Ханны Меррифилд острые коготки.

Ханна отвела взгляд от пони и посмотрела на мужчину, удивляясь про себя, откуда он ее может знать. А потом она его узнала.

– Сэм? – ошеломленно спросила она, столь же обескураженная этой неожиданной встречей, как и он сам. – Сэм Чисхолм?

– Собственной персоной.

Ханна снова пригладила пальцами свои густые волосы и взглянула на свою огромную куртку и нелепые ботинки.

– Вот черт! – пробормотала она себе под нос, и Сэм удивленно поднял бровь. – Обычно, встречая человека из своего прошлого, хочется произвести хорошее впечатление, – произнесла она это, покраснела и прикусила нижнюю губу, успев пожалеть о сказанном. – Я бухгалтер.

Сэм понял, что она старается отделить себя теперешнюю от образа очаровательного рождественского эльфа, в котором он впервые ее увидел. Тем не менее он старался выглядеть не слишком потрясенным. Ханна – бухгалтер?

– Может, ты уже отпустишь пони?

– Тебе легко говорить! – сказала она, осторожно потирая руку. – Я его только что поймала.

– Что с твоей рукой?

– Ничего.

– Кажется, я помню, что у вас раньше был весьма строптивый пони, который доставлял немало хлопот.

– Это тот же самый пони. И он снова сбежал.

– Ну, кажется, сейчас он никуда не собирается бежать. Можно я осмотрю твою руку?

– Нет. И он всегда создает впечатление, что никуда не собирается бежать. Он копит энергию, чтобы сделать рывок, когда его попытаются снова поймать.

Вопреки здравому смыслу Сэм протянул Ханне руки и заметил, что она в ответ дала ему только одну. Он осторожно встал на ноги на обледенелой дороге и помог подняться Ханне.

Они стояли друг напротив друга. Сэм внимательно смотрел на Ханну и отмечал, как мало она изменилась. Если смыть ее легкий макияж, она будет выглядеть почти так же, как в пятнадцать лет. Разве что тени, залегшие под ее глазами, выдавали печаль и усталость. Ему захотелось сжать ее руку, которую он все еще держал в своих ладонях, в знак поддержки и участия.

– Я сожалею о твоей маме, – искренне произнес он и крепко сжал ее руку. – Уже полгода прошло?

Ханна кивнула. Она смотрела на свою руку, зажатую в ладонях Сэма, и ощутила тот же электрический импульс от этого простого прикосновения, что и он. Сэм засунул руки в карманы своей длинной кожаной куртки.

– Извини, что чуть не сбил тебя. Мне показалось, что вы с пони словно материализовались из ночного воздуха. Как думаешь, с пони все в порядке?

– Боюсь, что да, – мрачно ответила она, и Сэм не смог не улыбнуться ее тону. – Я оказалась здесь именно из-за нее. Управляющий фермой только что уволился из-за ее отвратительных выходок. Хотя я надеюсь, что смогу отговорить его.

Сэм не стал говорить о том, что попытка возвращения менеджера, который бросил Ханну в затруднительном положении, – не самая удачная мысль, и разумно оставил свое мнение при себе.

– Не вовремя, да? – сочувственно сказал он. – Прямо перед Рождеством. Его бегство объясняет тот факт, что дорога не расчищена для покупателей.

– Не думаю, что елочный развал или сувенирный магазин открыты по ночам.

– Но это было бы удобно для людей, которые весь день работают, – не смог удержаться от разумного комментария Сэм.

– Еще только начало сезона, – словно в свою защиту сказала Ханна и тяжело вздохнула. – Ты не знаешь всего.

– Расскажи мне. – Сэм уверял себя, что его интерес чисто деловой и не имеет никакого отношения к самой Ханне.

– Многое изменилось за прошедшие несколько лет, когда фермой управляли наемные работники. Все постепенно приходит в упадок, прибыль значительно снизилась. – Ханна подумала, что и так рассказала много лишнего, и прикусила нижнюю губу. – А ты, Сэм? – Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. – Что ты делаешь здесь среди ночи в такую погоду, когда стоит остаться дома и пить какао перед камином? Или ты решил купить елку на Рождество?

– Боюсь, что какао перед камином и ночной шопинг – не совсем мой стиль, – фыркнул Сэм. – Я знаю, что ты выставила свою любимую ферму на продажу. И я здесь присутствую в качестве потенциального покупателя.

– Ты? – Ханна услышала недоверие в собственном голосе и заметила, как Сэм непроизвольно напрягся от ее тона.

Тем не менее она была в шоке. Сэм собирается купить Рождественскую елочную ферму? Эта новость отвлекла ее от боли в руке, вызванной обмотанной вокруг запястья веревкой, за которую она держала пони. И сейчас, глядя на Сэма, она увидела, что мужчина, стоящий в данную минуту перед ней, совсем не похож на того парня, которого она когда-то знала.

На плечах расстегнутой куртки Сэма лежали пушистые снежинки. В этой местности такую одежду не носят: щегольской клетчатый шарф был небрежно наброшен на шею под воротником его длинной куртки из темной кожи.

Поддавшись внезапному порыву приехать на ферму, Ханна не позаботилась о надлежащей для этой местности одежде и теперь стояла перед этим привлекательным мужчиной в огромной отцовской парке и ботинках, годами валявшихся у задней двери дома.