В Москву Оля приехала вечером, остановилась у Виктора, приняла душ, и они сели ужинать. Виктор интересовался, как она решилась на переезд, что планирует делать в Питере, да и как это ей удалось захомутать гуляку Льва?

– Оля, может, подумаешь, зачем тебе Лев, я лучше! Вспомни, как нам было хорошо. Кстати, я собираюсь переезжать в Краснодар, партия велит… Мы бы, как прежде, весело с тобой зажили!

Оля помнила, как весело им было вместе, как они познакомились в баре, и в первый же вечер между ними случилась «химия»; помнила и то, что именно благодаря ему она получила место в агрохолдинге, да и квартиру ей помог купить он. Но всё это было в прошлом, а теперь у неё новый любимый «мопедик», и она к нему летит, сломя голову.

Дорога от Москвы до Питера была трудной, платные участки были короткими и вклинивались в городские дороги, много грузовиков, постоянные перестроения из одной полосы в другую… Оля устала. Что ни говори, но три дня в дороге и 2100 км – это много…

Так в холодный июльский день она въехала в город Пушкин Ленинградской области и позвонила Льву. Он открыл ей ворота во двор.

Она вышла из машины, ворвавшись из жаркого кубанского лета в холодное питерское лето-осень, из «+27» в «+8». Уставшая, но счастливая, она приехала к нему, она, его жена, ой, ну ещё не жена, но уже скоро!

Лев обворожительно улыбался, на нём были холщовые брюки цвета выцветшей соломы и белая льняная рубаха с закатанными по локоть рукавами. Он обнял её и сказал: «С приездом!», поцеловал и, взяв чемодан, повёл в дом.

Они перенесли необходимые вещи, остальные оставили на завтра. Оля приняла душ, они поужинали, и она уснула у него на плече, его крепком плече с седоватыми волосками.

Большего счастья ей и не надо!

Утром Лев уехал на работу, а Оля принялась за уборку. Работы предстояло много. За два месяца жизни Лев из своих вещей распаковал только необходимое: костюмы, рубашки и средства гигиены. Оля вздохнула: уезжая от него в прошлый раз, она видела кучу неглаженых рубашек, лежащих в зале на диване. «Наверное, они уже все пересохшие, теперь их и не разгладишь».

Оля умылась и спустилась на первый этаж, где находились кухня и зал, она осмотрелась по сторонам, но рубашек не увидела, пожала плечами и пошла на кухню варить кофе.

Кофе был горячий и ароматный, он приятно горчил и доставлял неимоверное ощущение бодрости и веры в то, что всё будет замечательно. Оля распахнула окно на кухне, и в дом ворвался сладкий запах цветущего во дворе жасмина.

– Как долго цветет жасмин в Питере, видимо, потому, что здесь холодно.

Оля заглянула в холодильник в поисках чего-то вкусненького на завтрак, но увидела только приготовленную ею рыбу, наполнявшую весь холодильник запахом несвежей еды и чеснока. «Да, что-то я переборщила со специями, раз Лев не стал её есть и она простояла две недели…» Она зажала нос и вытащила форму с дурно пахнущей рыбой из холодильника. Взяв мусорный пакет, Оля бросила в него рыбу, завязала на узел и открыла дверцу шкафчика, где стояло мусорное ведро. Её внимание привлекла бутылка от вина, стоящая возле ведра. Она рассмотрела этикетку и прочитала вслух: «Рислинг. Alma Valley». Но Лев не был поклонником белых вин, он предпочитал пить красные вина определенных марок с низким содержанием сульфатов, хотя больше всего ему нравилась водка.

– Угостили, – подумала Оля, не придав значения.

Сделав себе традиционную яичницу, Оля уселась на диван в зале, чтобы посмотреть последние новости. Не найдя пульт на диване, она наклонилась к журнальному столику и заметила два безмолвно застывших полумесяца от бокалов, они как будто призывали угадать, растущей или убывающей была луна в тот день и что означают эти знаки?

– Хозяева перед тем, как сдавать дом, могли бы и уборку заказать, – буркнула Оля и взяла пульт с журнального столика.

По телевизору шла какая-то утренняя ерунда. Малахов рассказывал, что отец сомневался в отцовстве новорожденного, а Елена Малышева рассуждала о проблемах отеков у беременных женщин. Оля вздохнула, ей надо было подумать, как решить проблему с несуществующей беременностью.

Она надела треники и футболку, засучила рукава и взялась за уборку. Когда Оля разбирала шкаф в их со Львом спальне, она обратила внимание, что все рубашки, которые она искала на первом этаже, поглажены и висят в шкафу. Оля удивилась: «Неужели Лев сам погладил 15 рубашек? На него это не похоже. Я бы поверила, что он погладил одну, так как не в чем было бы пойти на работу, но 15? Видимо, ему без меня было очень плохо, и он так себя занял», – придумала оправдание Оля.

Рядом со спальней Льва находились детские комнаты.

– Надо придумать объяснение для детей, почему тётя Оля, которая за ними присматривала, спит с их папой. Вопрос щепетильный, так как дети в переходном возрасте и чёрт знает, как они отреагируют на эту новость.

Уборка детских комнат не заняла много времени. Оля их вымыла, но вещи разбирать не стала.

На третьем этаже Оля тоже хотела сделать уборку, но, войдя в комнату, она оторопела – там стояли вещи Кати. На чемоданах и коробках красным маркером было написано «Катя». Оля чуть не закипела: «Она что, тоже будет с нами жить? Ну нет!»

Оля хлопнула дверью и спустилась на второй этаж. Зайдя к себе в спальню, Оля упала на кровать. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно от непонимания происходящего.

Но, в конце концов, он её позвал к себе, и это её вещи в одном с ним гардеробе, и это она спит в его постели. А Катины вещи стоят в комнате на третьем этаже.

Изголовье кровати больно давило, Оля поправила съехавшую подушку.

– Кто придумал сделать изголовье из реечек? Наверное, мазохисты, чтобы наручниками удобно было пристёгивать, – подумала Оля. – Надо снять размеры и сшить накладку из ткани, хотя…

Оля игриво улыбнулась и представила, как привязывает Льва к постели шёлковым шарфом.

Её рука скользнула по изголовью и в какой-то момент запнулась на одной из реек, она явно была вдавлена глубже остальных.

– Точно мазохисты, – подумала Оля и пошла на первый этаж. – Надо ещё убрать коридор и можно распаковывать свои вещи.

Оля разобрала шкаф, выбросила остатки хозяйских вещей и распаковала коробки с верхней одеждой Льва и детей. Натирая зеркало встроенного шкафа, Оля обратила внимание на отражение декоративного столба лестницы, ведущей на -1-й этаж, там что-то отражало солнечный свет. Подойдя ближе, Оля увидела свой бейдж с ПМЭФ, с её счастливого форума, во время которого они были вместе. Оля обкрутила ленточку вокруг бейджа и аккуратно положила в карман треников.

– С этого момента бейдж – символ начала новой жизни со Львом!

Оля посмотрела в зеркало, хлопнула наращенными ресницами и пошла готовить ужин, ведь скоро приедет Лев.

Вечер прошёл мило, в семейном кругу. Ели, он пил вино, а она воздержалась, так как беременна…

На следующий день Оля договорилась о встрече с закадычной подругой Светкой, у которой был свой ресторанчик, и, конечно, они договорились встретиться в нём.

Светка похорошела, вела богемную жизнь, посещала тусовки, презентации, на которых общалась со звёздами, и всё такое. Оля понимала, у Светика есть чему научиться, это тебе не репортажи про коров и кобыл снимать в Усть-Лабинске…

Света попросила официанта принести бутылочку просекко, но Оля её остановила: «Я не пью».

– Ты серьезно? – спросила Света.

– Ну типа, да… – ответила Оля.

– Не поняла, поясни.

Оля рассказала всё как есть, что Лев развёлся, забрал у жены детей и, узнав, что она беременна, предложил переехать к нему. Но она не беременна, и надо как-то красиво решить этот вопрос…

Светка сказала:

– Что за ерунда! Тоже мне проблема! У меня есть знакомый врач, скажем, что ты тяжело перенесла дальнюю дорогу, смену климата, а потом ещё таскала коробки и у тебя случился выкидыш. Полежишь два-три дня в больнице, ещё недельку пострадаешь дома – и всё! А он будет тебя жалеть и заботиться о тебе, и плюс ко всему у него будет чувство вины, которое он должен будет отработать, ну в крайнем случае задарить, ты же его коробки с вещами таскала! На том и договорились.