– Что это означает?
– Если бы я знала… – притворный вздох удался так хорошо, что сама в него поверила. – Дело в том, что из-за Эрандура я не успела переписать символы и зарисовать святилище для отчёта в Коллегию. Там я хотела заняться расшифровкой… Вернее, просто отдать эти записи Финису Гестору. Он колдун, и без труда это прочтёт.
– А что эти? Тоже не знают? – Белранд кивнул на показательно-безучастную жрицу, стоящую к нам в пол-оборота. – Они позволят просто так перерисовать свою святыню?
– Насколько я знаю, это не является осквернением… – пожала плечами и избавилась от рюкзака, чтобы вытащить оттуда полевой дневник и уголь. – Когда жрец бросился бежать, как-то не успела поинтересоваться… – презрительно добавила я.
– Он сбежал? – удивился Белранд, вскинув брови.
– Ну да, а ты что думал? Иначе, поплыла бы я за тобой в Солитьюд?!
– Само собой! – норд загордился, и его бдительность немного притупилась. – Так что же мне делать?
Я раскрыла дневник, взяла уголь, но руки предательски задрожали, как и голос, произносящий фразу:
– Ты не мог бы встать рядом с колонной и положить на её верхушку ладонь, чтобы я могла отметить её высоту в сравнении с человеческим ростом?
Жрица заинтересованно повернулась к нам и хищно улыбнулась за спиной Белранда. Я сделала вид, что жду, но норд снова заколебался.
– Почему сама не положишь?
– И как, по-твоему, мне рисовать, держать дневник и одновременно с тем руку на колонне?! – страх сменился уколом раздражения от его недоверчивости. – Ты, что, боишься? Убежишь, как жрец?
Наёмник нахмурился, злобно пробурчал что-то себе под нос и хлопнул ручищей по колонне. Волной вырвавшейся магии меня оттеснило назад. Символы и спираль перед Боэтией вспыхнули пронзительно-ярким голубым светом, а рука норда будто приклеилась к верхушке обелиска. Я выронила дневник и уголь из рук и вытащила из-за пояса жертвенный клинок. Заинтересованная данмерка неторопливо двинулась ко мне, обойдя по кругу, и прошептала:
– Ты знаешь, что делать…
– Джулия! Что происходит? Помоги! – завопил Белранд, пытаясь отдернуть прилипшую к камню руку.
Вверх от колонны устремилось клубящееся пульсирующее свечение. Сияющая спираль образовала вокруг жертвенного столба непроницаемую завесу, похожую на мутное стекло. Внутри этого кокона кричал и корчился Белранд. Неодолимая сила заломила его руки за спину и поставила спиной к колонне.
Не в силах оторвать взгляд, я стояла с кинжалом в руке, вдруг заметив сквозь непрерывно льющееся свечение, что на площадке собрались все даэдропоклонники, что прежде стояли внизу вокруг арены.
Отступать было поздно. Дело почти сделано. Осталась самая малость – лишить жизни и вспомнить зачем.
– Джулия! – надрывно завопил Белранд и заметил кинжал в моей руке. – Почему?
Поздно он догадался, что оказался жертвой на алтаре даэдра, а я решительно ступила в круг, увидев вдруг вместо наёмника Эрандура, прикованного к этой колонне, прямо как во сне. Жрец должен был занять это место, но мне удалось изменить ход игры.
Я выставила перед собой руку с кинжалом и, отогнав наваждение, встала перед нордом, в глазах которого был вовсе не жар гнева, не ослепляющая ярость и не страх.
Жалость. Жалость ко мне.
– Ничего личного, – я обошла колонну и приставила кинжал к горлу Белранда, только чтобы не видеть его глаз. – Это всё ради него…
Зажмурившись, сделала всего одно движение рукой, при котором показалось, что я режу не плоть – пергамент. Из-под острого лезвия брызнула горячая кровь, показавшаяся на холоде кипятком. Я не увидела её сразу, но ощутила, как темный ручеёк обжёг мои ладони, а густой запах на мгновение перебил даже витающий вокруг вездесущий аромат горелой плоти.
Когда открыла глаза, письмена под ногами засияли карминово-красным, а Белранд вдруг судорожно дёрнулся.
Я в ужасе выскочила из круга, держа перед собой кинжал. Неужели Боэтия воскресила норда?
Наёмник медленно поднимался. По его плащу и железной броне стекала неестественно яркая алая кровь. Голова Белранда была низко опущена, будто он неотрывно смотрит на руны. А потом он рывком поднял лицо и огляделся бездонными, словно даэдрическая ночь, глазами. И я поняла, что это уже не Белранд.
Изо рта наёмника вырвалась тьма. Металлически гулкий, глубокий голос разнёсся над святилищем, возвещая волю Боэтии. В словах даэдра рокотали камни, скрежетало оружие, ядом переливалась ложь, и змеилось жестокое предательство.
– Кто? – вопрошала она, пока норд, ставший её вместилищем, безвольно раскрывал рот и одновременно с тем улыбался от уха до уха перерезанным горлом. – Кто достоин?!
– Я достойна! – выступив вперёд с кинжалом в руке, встала перед Боэтией и заглянула во мрак, заполнивший глаза Белранда. – Он пал от моей руки!
– Зачем ты вызвала меня? Хочешь служить мне? – голова наёмника наклонилась, рот изломился в жуткой ухмылке.
– Нет, я хочу, чтобы твои последователи оставили меня в покое!
Боэтия рассмеялась. В её смехе тонули звезды, его раскаты гасили луны. Перед моими глазами встала пелена тьмы, которая рассеивалась лишь, когда я смотрела на Принцессу Интриг. Но её сила вовсе не сковывала мою волю, она возрождала в душе что-то тёмное, грязное, извращённое. Понукала убивать и предавать.
– Редко остаются в живых те, чьи цели не совпадают с моими… – мгла расступилась, а ухмылка не сошла с и без того ужасного, перекошенного смертью лица Белранда. – Докажи, что ты достойна этого! Вы все! Докажите, что достойны! Лишь один, находящийся здесь, выживет! С тем я и стану говорить!
Тело наёмника вдруг обмякло у колонны, его кровь разлилась, заполняя спираль и даэдрические руны, а я догадалась, что сейчас будет происходить. Времени на раздумья не оставалось. Если верить книге, надо убивать и делать это как можно быстрее. Развернувшись с кинжалом в руке, я всадила оружие в глаз жрице почти по самую рукоять. Данмерка улыбнулась мне напоследок и стояла, пока я не выдернула кинжал из глазницы, в то же время призывая защитные чары.
Что-то сильно ударило меня в спину и сбило с ног. Судя по растекающейся вокруг лопатки горячей боли, в меня угодила стрела, и хорошо если не отравленная. Вокруг зазвучали крики, топот ног и лязг металла. Лежа на камнях, рядом с телом жрицы, я попыталась слабо пошевелить рукой. Повезло, что чары сработали в тот момент, когда стрела достигла цели. Она прошила висящий за спиной плащ и увязла в уплотнившейся магической броне, впившись в кожу лишь острием.
Решив, что в битве всех со всеми лучше заблаговременно прикинуться мертвой, я застыла и старалась даже не дышать. От волнения и холода камней святилища, тело начинало дрожать, а мои попытки сдержаться ни к чему не приводили. Лежала я лицом вниз и лоб касался руки мёртвой данмерки.
Снизу всё ещё слышались звуки сражения, которое плавно переместилось обратно к арене, к подножию святилища. Наверное, даэдропоклонникам там было привычнее сражаться. Мне с каждой минутой становилось всё труднее лежать неподвижно. Пальцы рук и ног постепенно немели, холод проник сквозь одежду к телу, а зубы предательски застучали.
Магия могла меня выдать, но изображать мертвую я больше не могла. Тихонько шевельнулась и повернула голову вправо, сразу увидев убитого Белранда, торчащую колонну и нависшую надо мной статую Боэтии, словно готовящуюся опустить меч и перерубить меня пополам за неповиновение.
Площадка святилища была пуста, и я поползла к лестнице. Если не смогу победить, может, получится убежать. Сейчас бы не помешало зелье невидимости, но в кошеле были только целебные и двемерский куб, который, наверное, заполнился ещё и данмерской душой. В сиянии, исходящем от святилища, я даже не заметила, случилось ли это после убийства жрицы Боэтии.
Я подползла к краю и, услышав чей-то предсмертный хрип снизу, замерла возле Белранда, будто хотела за ним спрятаться. Очень странно было внезапно осознать, что вчера мы с ним спали вместе, а сегодня он уже погиб от моей руки. Безжалостно и быстро.
