– Какие еще дети? Ты что мне лепишь бродяга, – злостно плевался словами Саша.
– Садись в машину времени, расскажу. Помнишь тех крепких парней, что подарили тебе незабываемый полет еще в начале нашего воспитательного марафона?
– Не напоминай, – Саша громко сглотнул.
– Так вот – это они, только подросли немного. Как воспитал, так они с тобой и обошлись.
– Да никого я не воспитывал.
– В том то и дело, сделать сделал – и гуляешь смело.
– Да никого я не делал!
– Ага, может, еще и ничего не делал! Или ты не знал, что после потрахунек бывают дети?
– Ой, только давай без уроков анатомии. Я застрахован от таких проблем. В детстве переболел свинкой, у меня не может быть детей. Поняла? Дура. Облом. Трахайся не хочу, и все без последствий. Так что прокол у тебя. Играешь не по правилам. Наша сделка разорвана. Салют, Анжела. Прощай, я свободен.
– Стоп, дорогой. Это в своей гнилой реальности ты свинка. А здесь работают совершенно другие правила. Любишь кататься, теперь вот и саночки повозишь. А судя по тому, сколько ты катаешься, это минимум, что ты мог накатать. Скажи спасибо, что их десять, могло быть и хуже. Ты даже не думаешь, что остается у брошенных девушек после тебя. А я покажу, ведь так не должно быть на свете, чтоб были потеряны дети. Дети и голод. Дети и борьба за выживание. Ты ведь не заботишься о судьбе своих возлюбленных. Потому что не возлюбленные они вовсе. В твоем стиле. На этот раз ты должен помочь девушке, которой уже нет в живых, как меня. Ты наклепал ей детей, а потом бросил их выживать в самый страшный голод. Она не выжила, но остались они, маленькие и напуганные, обездоленные, голодные детки, и, как любой матери, теперь ей нет покоя ни на том свете, ни на этом. Хочешь перейти в следующий тур? Ты должен спасти этих детей. Всех десятерых, чтобы никто не умер от холода и голода.
– Ну ладно, я пришлю им чек, делов-то.
Анжела разрывалась от смеха, чуть не катаясь по полу.
– Не помогут тебе, фраер, твои корочки. Ладно, так уж и быть, приоткрою занавес. Ты в Украине.
– Нет, нет, нет. Верни меня в Бразилию! В Африку, в чертов Бермудский треугольник. Только не в Украину.
– Правильно говорить, ні. Пане Олександре, щоб вам було більш зрозуміло. Зараз 1932 рік, дорогенький. Час голодоморів в Україні. Бажаю, ой ні, не бажаю гарного смаку. Не хай щастить.
– Нет, жалкая тварь. Вернись и забери меня отсюда. Да, признаю, попортил девочек. Но я никогда не морил своих любовниц голодом. Покупал им, мать их, афродизиаки, духи, украшения. Кормил в лучших ресторанах.
– С одной целью. А теперь попробуй что-то сделать бескорысно, не ради желания кого-то поиметь. А ради спасения своих детей.
– Да это не мои дети, идиотка. Глаза разуй, они темнокожие.
– Нужно было думать об этом раньше, до того, как десять раз переспать с мулаткой из публичного дома Лас-Вегаса. Что ты ей там вещал, обещал? Что вытащишь ее из этого болота. Заберешь к себе в Питер. И там она будет самой красивой невестой в белом платье. Да? Брехушка.
– Ах ты, да… что б тебя! – исходился пеной Александр.
– Где-то я уже это слышала. На все добре! – Анжела исчезла, как и появилась.
Голова Саши трещала по швам: что же мне теперь делать, что делать? Я должен выбраться отсюда до того момента, как сдохну с голода. Так голоден, что желудок выворачивается наизнанку. Все коту под хвост. Мое здоровое питание. Сколько же я бабла всыпал, чтобы быть жеребцом. Специальный рацион, дорогие пилюли – и вот все, кранты. Умру молодым и красивым от банальной язвы. Анжела должна умереть в муках. Мысли Александра снова прервались детскими молящими воплями:
– Кушать, кушать.
Тем временем, Александр продолжал сходить с ума от своих мыслей:
– Что я знаю о голодоморах? У людей отбирали еду с их же полей. От голода люди сходили с ума. Пили мочу, так как воды тоже не было. Ходили, собирали экскременты животных, варили кожаные ремни и ели своих детей. А это идея, у меня их целых десять. Нет, чувство юмора в таких ситуациях не спасает. Я должен обеспечить выживаемость потомства. Кошмар, уже рассуждаю, как древний человек. Выживаемость потомства. Или обо мне вещает какой чокнутый ученый: «Взгляните на этого самца. Он сейчас находится в последней стадии охренения. Аборигены съели его самку, и теперь ему в одиночку придется сражаться с человеческими мамонтами, чтобы обеспечить выживаемость своего потомства». О боги, вы слишком жестоки. Выбора нет, связан по рукам и ногам, должен найти еду и выбраться из этого ада.
Ничего не оставалось делать, Александр повел своих деток навстречу неизвестности, в поисках известно чего – еды. Впереди как мираж виднелось поле. Саша не мог поверить своему счастью. Они нашли еду. Десять негритят и их белый отец бросились навстречу пропитанию, но по пути их остановил острый запах разложения. Там были гнилые овощи. От разочарования дети начали плакать. Саша сходил с ума не зная чем помочь, как их хотя бы заткнуть. Пытался орать, потом пригрозил физической расправой, но голодных детей ничем не испугать. Конечно, это же дети Африки, у них голодоморы – обычный образ жизни. Ради еды они будут готовы на все, как и сам Александр с недавнишних пор. Включив все резервы своего извращенного мозга, Саша отчаянно пытался найти хоть малейшую пользу из данной находки – и нашел возможным есть косточки этих гнилых огурцов. Утолить аппетит этим было невозможно, но все же какая-то зацепка была, решился даже частично вопрос с водой, ведь овощи в себе несли какой-то ее мизерный процент. Тогда еще Саша не знал, что эти косточки в дальнейшем будут считать его главным деликатесом.
Идя дальше по дороге, Саша и его дети видели страшные картины, как падали на месте и умирали дети по дороге в школу, как увозили оптом огромное количество убитых голодом людей. В голове был такой кавардак. Саша вспоминал свою богатую жизнь, полный стол деликатесов. Как они с друзьями разбрасывались красной икрой и устраивали войны мороженым. Это было весело, но только сейчас понял, что даже один рожок этого мороженого мог сделать счастливым любого из его десяти детей. А кому-то и вовсе спасти жизнь. Стало стыдно, что так похабно обращался с едой. Разбрасывался ей, выбрасывал за малейшее несоответствие и не ценил хлеб насущный. Дети Александра совсем ослабли, они умирали прямо на дороге, как и он сам. А ведь если вспомнить, сам Саша никогда не давал милостыню, даже если горе и голод людей, обращавшихся к нему, были очевидны, он проходил мимо и возвышался, насмехался. Сейчас, на последнем вздохе, он увидел маленькую девочку, которая кричала над его бездыханном телом. Это были простые люди, которые тоже умирали от голода, но не могли себе позволить смерть совершенно незнакомых людей. Они приютили их и спасли от смерти. Сами эти люди не имели толком хозяйства. Тогда у них отбирали все. В доме было несколько кур и одна коза, которая спасала всю семью, и его детей тоже. Отец семейства работал на железной дороге, а мама пыталась хоть как-то кормить детей. Она готовила пресные оладьи на рыбьем жиру, который они покупали в пузырьках в аптеке. Можно сказать, тех денег, которые зарабатывал отец, едва хватало на эти кулинарные изящества. Все это тогда показалось Александру лучше, чем самый дорогой обед в ресторане. Еще люди ели картофельные очистки, а Саша вспоминал, как у него на родине этими очистками в самых бедных семьях кормили собак. Отца этой семьи звали Михаил, он рассказывал, как однажды поехал в Ростов, чтобы купить мешок муки, там ситуация была не так остра. По дороге домой, в поезде, была облава, и у него забрали последнюю надежду прокормить семью. Вернулся с пустыми руками. Внутри у Саши кипела ненависть. Какое варварство – забирать у людей их кровно заработанный хлеб. Бесчеловечность царила в эти времена. По селу ездили конные надзиратели, которые за каждую оплошность били людей кожаными ремнями. А за один украденный колосок пшеницы человека могли безнаказанно убить. На глазах у Александра произошла такая трагическая ситуация. Маленький мальчик нес кусочек сахара из детского сада, чтобы отдать его своей маме. Но эти надзиратели забрали и эту крупинку жизни, мальчик не смог спасти свою маму от смерти. Все это убивало изнутри Александра, и он больше не смог это все терпеть. Забрал детей и пустился в путь.
