Когда рассвело, семейство ежей вышло на окраину леса. Здесь уже не пахло дымом. Солнце поднялось выше, и впереди показалась река. На редких деревьях щебетали птички, над цветущими растениями кружили пчёлы, а в траве стрекотали кузнечики.

– Море! Море! – закричала Ежимила, не боясь разбудить братика. Он уже проснулся и требовал свою утреннюю порцию молока.

– Это не море, а река, – поправил дочку отец, – но можно сказать, и море. Вон она какая широкая!

– Наконец-то мы пришли, – с облегчением сказала Ежианна, – теперь можно и покормить малютку.

Привал ежи устроили прямо на берегу. Ежимила спрыгнула с папиных рук на травку. Она принялась скакать и делать приседания, чтобы разработать ножки. Не сразу у неё это вышло.

Сначала девочка хромала, точь-в-точь как старенькая сова Сователла. Как она там? И как остальные соседи по Сосновке?

Ежимила вспомнила своих друзей – белочек, лисят, енотиков, волчат. Девочка надеялась, что с ними всё хорошо. Может, они с родителями тоже пошли в эту сторону, и они скоро встретятся? Хорошо бы!

Мама устроилась под маленькой сосенкой и покормила Ежимира. Довольный, он агукал и пускал пузыри, а потом заснул крепким сном. Папа пошёл к реке осматривать спуск.

Сделав из мягкой хвои постельку, Ежианна положила на неё спящего Ежимира. А сама позвала дочку по грибы. Обычно она запрещала их есть сырыми. Готовила из них суп или тушила. Ежианна очень заботилась о здоровье мужа и детей. В журнале «Питание ежей», который она выписывала каждый месяц, так и написано: «Сырые грибы плохо усваиваются». Но маме сейчас было не до советов врачей.

Им повезло. У старого большого пня они увидели целую семейку грибов. Как будто специально их поджидали, чтобы накормить другую семейку – ежей. Так уж устроена природа: одни помогают выжить другим.

Ежианна собрала грибы в подол своего сарафана, а Ежимила положила по одному грибочку в карманы. Отца всё ещё не было. Мама начала волноваться.

– Ты же его знаешь, мам, – пыталась успокоить её девочка, – может, он уже и плот соорудил, чтобы реку переплыть. – И принялась очищать грибы: для мамы, папы и для себя.

– А руки? А руки ты помыла? – начала было отчитывать мать Ежимилу. Но потом, сообразив, что сказала что-то не то, остановилась. Они же завтракают не дома за столом, а прямо на траве, как какие-то бродяжки…

«Бедные мои детки», – повторяла Ежианна, пытаясь прожевать сморщенную грибную шляпку. Самый большой и свежий гриб она оставила для мужа. Мужчинам больше нужно есть для поддержания сил.

А вот и отец! Пришёл запыхавшийся, но очень довольный.

– Мы спасены! – торжественно объявил он и, быстро подкрепившись, стал рассказывать, что на реке он увидел лодку и даже разыскал её хозяина – бобра. Бобрентий жил неподалёку, он им и поможет. Ежислав в это верил. Он по жизни был такой. В зверях видел только хорошее и не ожидал от них никакой подлости. А бывало, они с ним поступали плохо. И не раз.

«Ёже мой! Дорогой, ну нельзя же быть таким доверчивым», – часто упрекала его Ежианна. Но муж только отмахивался и отвечал: «Надо верить в зверей! И поступать с другими так, как хочешь, чтобы с тобой поступали».

Поэтому и в этот раз Ежианна засомневалась, что какой-то незнакомый бобёр согласился бесплатно их на тот берег перевезти. Ведь денег у них не было ни одной копеечки…

Спорить было некогда. Родители подхватили на руки детей и поспешили к лодке. Толстый усатый господин Бобрентий их уже поджидал на берегу.

– Вся семья в сборе! – довольным голосом проговорил он сквозь усы. – Попрошу вас оплатить перевозку и пройти на «корабль». А без денег он не поплывёт, – добавил бобёр и рассмеялся.

Ежианна с укором посмотрела на мужа. В её взгляде читалось: «Ну что я тебе говорила?! Вот тебе и все звери хорошие!»

Ежимила испугалась: если их не посадят в лодку, то им придётся возвращаться обратно. А там пожар! «Чёртова река! Чёртов жадный бобёр!» – повторяла про себя девочка и со злости кусала губы.

– Послушайте, господин Бобрентий, – пытался договориться с перевозчиком Ежислав. – А как же взаимовыручка? Это вам не знакомо? Мы же должны помогать друг другу, протягивать лапу помощи.

– Ни стыда у вас нет, ни совести! – в сердцах выпалила Ежианна. – Мы всю ночь шли по лесу, голодные, без сил. Пожалейте хотя бы наших маленьких ежат! – и от обиды залилась горькими слезами.

– Эй, дамочка, полегче! Если всех жалеть, то и от голодухи можно умереть. Не подмажешь – не поедешь. И не поплывёшь тем более! – возразил господин Бобрентий и громко захохотал.

Крошка Ежимир открыл сонные глазки и, увидев страшного бобра, заревел. Да так громко, что тот даже уши закрыл, чтобы не оглохнуть.

«Так тебе и надо!» – подумала Ежимила, а сама прижалась к маме.

Ежислав сел на корточки и взялся за голову: «Ёже мой! Что же нам теперь делать? Как убедить хозяина лодки?» – размышлял отец ежового семейства. Скоро и остальные звери начнут прибывать. И произойдёт то, чего он так боялся – столпотворение и паника.

– Господин Бобрентий, может это сгодится в качестве оплаты? – дрожащим голосом сказала Ежианна и протянула бобру свой медальон.

Он был необыкновенной красоты и очень дорогой. Но Ежианне он дорог по другой причине. Этот медальон – единственное, что осталось от её матери.

– Нет, мамочка, не отдавай его! – взмолилась Ежимила.

Украшение было сделано в форме сердечка с крышечкой. Открываешь – а там фотография любимой бабушки.

– Бабушка-а-а-а! – протянула девочка, и слёзы снова хлынули из глаз.

– У нас нет другого выхода, – еле слышно проронил Ежислав и поднялся на ноги.

Как же ёж был рад этому медальону! В эту минуту он оказался для них единственным спасением. Но последнее слово оставалось за господином Бобрентием.

– Почему же не сгодится? Очень даже подойдёт, – неожиданно быстро согласился бобёр, рассмотрев поближе медальон. – Ценная вещичка, – и, положив бабушкин портретик в карман, добавил: – Садитесь в лодку! Да побыстрее!

Река была спокойной, без волн, поэтому вёслами бобёр работал легко и быстро. Ежимила смотрела на воду и думала о поведении господина Бобрентия. Он забрал у ежей самое ценное, что у них осталось от умершей бабушки – её портрет.

– Мамочка, а бабушка точно не обидится? Она нас не осудит? – всё-таки решилась спросить Ежимила маму.

– Ни за что на свете! – пообещала ей Ежианна. Потом обняла дочку и добавила: – Это же для спасения её внуков и детей. Поэтому успокойся и не думай больше об этом.

Ежислав чувствовал себя виноватым. Он даже подумать не мог, что господин Бобрентий окажется таким корыстным. А так хорошо начиналась их беседа! Поговорили и о погоде, и о Сосновке с Еловкой. Полчаса Ежислав выслушивал, как бобру нелегко живётся с его женой.

«Пилит и пилит, окаянная, хоть совсем домой не возвращайся», – жаловался он. Оказывается, есть за что пилить. Ежислав теперь понял это. Не зря ему Ежианна всегда говорила: «Зверям доверяй, но проверяй!» А он её не слушал. Никогда не знаешь, кто окажется в звериной шкуре – друг или… вот такой господин Бобрентий.

Лодка пристала к берегу, и семейство ежей выбралось на сушу.

– Глаза б мои больше его не видели! – сердито проговорила Ежианна, когда бобёр замахал вёслами и отправился в обратный путь.

– Никогда не прощу! У-у-у-у! – крикнула ему вдогонку Ежимила, показав маленький кулачок. Словно этого было мало, девочка подняла с земли шишку и запустила в реку.

– Он меня сильно разочаровал, – грустно сказал жене Ежислав. – Ты, Ежианна, права: не все звери хорошие.

Девочка ни разу не слышала, чтобы отец на кого-то ругался. А чтобы как она показывал кулаки и шишками бросался – тем более. Такой уж был характер у этого инженера Ежислава, самого воспитанного ежа на свете.