Морин почувствовала присутствие во рту жидкости со странным медным привкусом и поняла, что прикусила костяшки до крови. Но сейчас это едва ли имело значение. Она лишь сильнее сжала зубы, стараясь забыться при помощи боли.

Убийца со скрипом опустил панель и сказал:

– Ну а теперь выходите, где бы вы ни прятались.

Затем Морин услышала, как он разложил лестницу и начал подниматься к ней сам. Слезы дождем потекли по ее щекам, и она поняла, что совсем не хочет умирать. Много раз после ухода мужа она была готова последовать за ним, но сейчас ею владело одно желание – остаться в живых. И ее вновь накрыло осознание того, как бездарно она потратила дарованное ей время. Когда был жив муж, они жертвовали настоящим в надежде на лучшее будущее. Но и после его смерти она не научилась ценить жизнь. Вместо того чтобы посвятить себя какой-то цели или наслаждаться общением с детьми и внуками, она проводила дни в хандре, бесцельно расхаживая из угла в угол. И теперь она взывала к Богу с просьбой даровать ей еще один, самый последний шанс.

А затем, подобно грому среди ясного неба, ее осенила новая идея. Возможность спасения открылась ее сознанию, и Морин взялась за дело. Она ухватилась за большой сундук, где хранились лишь ее воспоминания, и напрягла все силы, чтобы подвинуть его к краю люка и сбросить на голову поднимавшегося к ней убийцы.

Морин осторожно заглянула вниз, в свою спальню, и увидела, что маньяк распластался на полу с закрытыми глазами. Рядом с ним стоял опрокинувшийся набок сундук. Часть его содержимого вывалилась наружу. Она заметила маленькую струйку крови на лбу у мужчины и от всей души понадеялась, что он мертв.

Теперь ею владела только одна мысль – бежать. Если убийца всего лишь потерял сознание, он мог в любой момент прийти в себя и закончить начатое. Ей необходимо оказаться как можно дальше от своего дома.

Осторожно переставляя ноги, Морин стала спускаться по лестнице. Обмякшее тело маньяка лежало почти у самого подножия. Ей предстояло переступить через него, чтобы добраться до двери к спасительной свободе. Она встала на нижнюю ступеньку, глубоко вдохнула и, не выдыхая, перешагнула через тело убийцы, приложив огромное усилие, чтобы не только не прикоснуться к нему, но даже не потревожить окружавший его воздух. Она не хотела ненароком разбудить спящего монстра.

Убийца был прав, когда сказал, что понятие времени относительно. Морин показалось, что на спуск по лестнице она потратила несколько минут, хоть и понимала: прошли считаные секунды. Только отойдя от тела маньяка, она почувствовала, что почти не дышит. Добравшись до двери, она начала поворачивать ручку. Но прежде чем успела закончить, ощутила тяжелый удар сзади, заставивший ее выпустить весь воздух из легких.

Немой крик рвался из ее рта, но услышать его мог только Бог, поскольку ей не хватало воздуха, чтобы кричать вслух, а не внутри своего сознания. Но в ее голове крик казался оглушительным.

Убийца развернул ее к себе лицом и всем телом ударил о стену. Лезвие ножа ткнулось в ее горло с достаточной силой, чтобы она почувствовала, как оно надрезало ей кожу. Ею овладел такой ужас, что она утратила способность мыслить рационально. Теперь ей даже в голову не приходило сопротивляться.

Она почувствовала горячее дыхание Акермана на своем лице, когда он произнес:

– Вот я вас и нашел.

За его спиной зазвенел таймер, валявшийся на полу там, где он его выронил. Убийца оглянулся, продолжая держать нож в прежнем положении. Затем вновь повернулся к ней, и его взгляд проник глубоко в ее глаза, словно стремился добраться до таившейся за ними души.

– Время истекло.

Сон всегда начинался одинаково. С ночным мраком приходили воспоминания и боль. Каждую ночь Маркус Уильямс обнаруживал себя заточенным в тюрьму без стен. Его память рисовала темный портрет, который не просто обитал где-то в глубинах подсознания – он видел его своими глазами. Мир его воспоминаний и обстоятельства, возникавшие в кошмарах, оставили пятно в душе и кровь на его руках, причем ни то, ни другое невозможно было смыть.

Подобно многим молодым людям, он начал карьеру офицера полиции, полный идеалов и уверенный, что справедливость всегда торжествует, а добро побеждает зло. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: поговорка о слепоте правосудия очень близка к истине, а зло оплачивается гораздо лучше, чем добро. Он словно со стороны видел мир, управляемый в большей степени деньгами и властью, нежели давно забытыми представлениями о чести и добродетели.

За годы службы на страже мира и порядка ему довелось стать свидетелем многих зверств и проявлений жестокости. Он вдоволь насмотрелся на несправедливость, проявлявшуюся не только в человеческих поступках, но и в наказании за них – или в отсутствии такового. Он видел, как хороших людей, решившихся на преступления только от отчаяния или крайней необходимости, приговаривали к самым суровым мерам, предусмотренным законом. Точно так же он видел, как правосудие слепло в отношении определенного сорта людей, потому что они обладали солидными счетами в банках или были наделены значительной властью.

После того как он отбыл свой срок в роли охранителя всего этого хаоса, его стали преследовать навязчивые воспоминания и кошмарные видения, которые мучили его, проникая в самые глубины его сна.

Биение его сердца ускорялось по мере того, как события одной из знаковых ночей прошлого воспроизводились в потаенных уголках его сознания. Он знал, что спит и ничто не способно стереть события, навсегда запечатленные на страницах его памяти. Но осознание того, что все это происходит не наяву, не делало его ощущения менее реальными. Он чувствовал тот же холод в воздухе. Тот же запах, исходивший от протекавшей рядом реки. И слышал тот же крик, который звал его в ту ночь, – крик, который его сны уже никогда не позволят ему забыть.

Пережив бесчисленные ночи беспокойного сна, он усвоил, что, если как следует сосредоточиться и издать яростный безмолвный крик, эхо в подсознании запустит реакцию в его голове. Посредством такого немого крика ему удавалось разорвать цепочку событий во сне и уберечь себя от нового болезненного переживания того, что случилось в прошлом.

Маркус проснулся, покрытый холодным потом от лба до живота. Часы показывали пятнадцать минут шестого. Он побрел по коридору туда, где находилось то, что могло быстро вернуть его из полубессознательного состояния к ощущению реальности, и, войдя в кухню, направился к никогда не подводившему его кофейнику. Кофеин – лучший друг тех, кто страдает бессонницей.

Потом он переместился в гостиную, включил телевизор и принялся переключать каналы. Он сидел на складном стуле в окружении нераспакованных коробок – телевизор и кофейник стали первыми извлеченными из них предметами.

Хорошо показывали только пять каналов, и Маркус вынужден был довольствоваться выбором между обилием рекламы, выдаваемой за информацию, и местными новостями. Поскольку он еще не достиг того этапа жизни, когда не мог бы обойтись без ножей, с одинаковой легкостью режущих жесть и помидоры, или без набора дисков с музыкой кантри 60-х годов, или без спрея от облысения, то переключился на новости Четвертого канала.

Пока он потягивал кофе, на экране появилось изображение человека, привлекшее его внимание. Он был уверен, что никогда раньше не видел лица, которое сейчас пристально смотрело на него, но почувствовал нечто знакомое в его чертах, сам не понимая, почему у него возникло это ощущение. А еще он уловил в выражении глаз мужчины то, с чем был знаком даже слишком хорошо. В серых глазах незнакомца отражался голод, постоянно обитающий в самых темных уголках не знающей покоя души. Маркус заметил огонь, бушующий внутри этого человека, и знал, что никакая еда или выпивка не смогут утолить его жажду или приглушить аппетит. Такой же голод он видел много лет назад в ту ночь, которую никак не мог забыть. Он прибавил звук.