— Нет, — сказала я. — Но я прошла весь этот путь не для того, чтобы просто посмотреть.

— Ты можешь хоть немного подождать? — взмолилась Сибил. — Твой папа удалит меня, если я дам твоей магии выгореть.

Мне было плевать, что думал папа, но она подняла хороший вопрос.

— Сколько времени осталось до полуночи?

— Три часа, — сказала Сибил. — Еще много…

Я схватила магию и притянула в свои ладони, игнорируя обжигающую боль. Когда Сибил стала отчитывать меня из-за того, что я делала, я сняла очки с головы, бросила на землю за собой. Я знала, что она была права, но не хотела это слышать. То, чего я хотела, было под крышкой. Я переживала, конечно, сломала ли свою магию — так переживала, что чуть не бросила силу из-за дрожи ладоней — но свободу я хотела больше. Я боролась слишком сильно, отдала уже слишком много, чтобы проиграть в последний миг, так что я стиснула зубы и колдовала, стараясь не думать о страшном онемении, которое стало растекаться в моем разуме, пока я неловко придавала магии нужную мне форму.

К счастью, много магии не потребовалось. Заклинание на входе было печатью, а не замком, потому что она лопнула, как только я надавила, и крышка люка подпрыгнула, звякнув железом. Насыщенная магия поднялась из тьмы, покалывала кожу как тысяча мелких перьев. В другое время это ощущалось бы приятно. Но сейчас обжигало, как раскаленные иглы, и я охнула и отпрянула.

— Что? — осведомился Ник.

— Ничего, — соврала я. — Посмотрим, что тут у нас.

Мы подняли вдвоем тяжелую крышку люка. Я надела очки и включила фонарики, игнорируя ворчание Сибил, глядя на металлические прутья лестницы. Они выглядели нормальными, и я надела защитные перчатки и стала спускаться. Я не знала, как люки работали тут, ведь мы были внутри парящего куска города, который не использовали, но кроме небольшого покачивания я не заметила ничего необычного. После десяти футов мои ноги опустились на твердую землю. Я огляделась с фонариками и поняла, что стояла на нужной платформе.

— Ого, — выдохнула я.

Люк вел в канализацию, одну из больших круглых колодцев, куда стекал дождь, чтобы не было потопа. Теперь дно резервуара пропало, осталась пустота под золотым сплетением чистой магии, висящей над пустотой как невод. И в той сети нежно лежали, как деликатные плоды, золотые яйца в алую крапинку. Десятки.

— Это то, о чем я думаю? — спросил Ник, бросая Коффмана на землю у лестницы, подбегая, чтобы посмотреть лучше.

— Думаю, да, — мои глаза округлились, я пыталась сосчитать шары размером с баскетбольные мечи. Не удалось.

— Их тут сотни! — глаза Ника жадно сияли в свечении магической сети. — Сколько они стоят?

— Тридцать тысяч, — выдохнула я. — Каждое.

Мы смотрели друг на друга, улыбаясь одинаково, пока считали. Тридцать тысяч на сто было тремя миллионами долларов.

— Мы богатые! — закричал Ник, сжав мои плечи.

— Богатые! — согласилась я, кивая так быстро, что голова кружилась. — Сибил! — завопила я, слишком радостная, чтобы считать дальше. — Сколько сорок процентов от трех миллионов?

— Один миллион двести тысяч.

Радость во мне была почти слишком сильной. Миллион и двести тысяч. Этого хватило, чтобы много раз отплатить отцу! Даже если я продам несколько яиц дешево, чтобы успеть до полуночи, я смогу собрать десять тысяч, и тогда я выиграю.

— Я победила! — закричала я, схватила Ника и подпрыгивала. — Мы это сделали! Мы…

Звук прервал меня. Он был громким, словно что-то треснуло. Я боялась, что платформа, на которой мы стояли, ломалась, но звук повторился. Снова и снова. Через секунды хруст заполнил воздух так, что желудок сжался, мы с Ником медленно повернулись, глядя, как наш приз, наше гнездо золотых яиц, начинает вылупляться на наших глазах.

Глава 14

— О, нет, — простонала я, подбегая к краю резервуара. — Нет, нет, нет! Нельзя вылупляться!

Но яйца не слушали. Они вылуплялись, ценная золотая скорлупа разбивалась на моих глазах, маленькие клювы пробивали путь на свободу.

— Это плохо? — спросил Ник, опустившись на корточки на краю рядом со мной.

— Плохо, — сказала я. — Яйца василиска — магический компонент, как рога химеры или чешуя дракона. Для этого их покупают, не ради детей.

Ник помрачнел.

— Обратно они не вернутся. Сколько стоят эти цыплята?

Я не знала. Я не знала, хотели ли люди магических куриц-ящериц. Но не было смысла плакать из-за разбитых яиц. Мы получили василисков, так что их придется продавать. Но, когда я открыла рот, чтобы спросить у Сибил их цену, хриплый голос заговорил за нами:

— Я их куплю.

Мы с Ником обернулись, Коффман перевернулся.

— Я их куплю, — прохрипел он. — Всех. Сейчас. Просто назовите… — он закашлялся, сплюнул один из идеальных зубов на бетон, кривясь. — Назовите цену, — закончил он слабым голосом.

— С каких пор ты так заговорил? — с подозрением спросил Ник.

— У меня уже нет рычага, но мне нужно купить то, что стоит больше денег, — сказал Коффман, кровавый рот растянулся в кривой улыбке. — Но, может, я не должен был говорить вам это. Вы даже не знаете, что получили.

— Конечно, знаем, — я хмуро смотрела на него. — Это василиски.

— Но вы знаете, почему это важно? — спросил Коффман. — Почему они дорого стоят?

Я взглянула на Ника, тот пожал плечами. Улыбка Коффмана стала шире.

— Василиски — поразительные звери. Они разумны, почти как люди, но опаснее, и у них отличная память. Их можно обучать, они волшебные, а еще их можно дразнить. Как только разозлил одного, он может показывать поразительную силу, пока не падет. Но из-за их глупого размножения они под угрозой исчезновения, — он посмотрел на сияющую яму. — Эти яйца, пожалуй, удвоили количество василисков в мире. Знаешь, что это значит?

— Они редкие, — ответил Ник. — А редкие — дорогие.

— Это не просто дорого, — пообещал Коффман, его голос звучал как у торговца, как было в моей квартире. — Ты не можешь купить их для любви или денег, потому что нечего покупать. Даже с богатством и связями мой наниматель нашел только двоих за прошлый год. Двоих! Но это изменится, — он приподнялся, чтобы сесть возле лестницы, смотрел нам в глаза. — Я куплю у вас всех и сейчас, — он посмотрел на меня. — Я знаю, тебе нужны деньги этой ночью. Если согласишься, я переведу их сразу на твой счет. Никаких вопросов, никаких претензий.

Во рту пересохло. Сделка была хорошей. Слишком хорошей.

— Погоди, — я опустила ладонь на плечо Ника, не давая согласиться. — Зачем вы делаете это?