За пять дней моего отсутствия случиться могло что угодно и, поэтому, я не стал гадать о причинах, вдруг, возникшей потребности во мне и, сменив сапоги на легкие сандалии, отправился в Рай. Предъявив жетон на входе, был пропущен ангелом, который, по любому, должен был гнать меня взашей, но замороченный циркулярами администрации, верил жетону больше, чем своим глазам. Я поднялся по ступеням, проложенным прямо в облаках, к уже знакомой мне площади и спросил у первого подвернувшегося мне праведника, где найти Данте. Праведником оказался Фома Аквинский. Он презрительно покосился на меня и изрёк:

– Что тебе нужно от этого предателя?

Я был ошарашен таким приёмом и решил выяснить в чём дело.

– Почему предателя? Он что, кого-то предал?

Теолог католической церкви плюнул в сердцах и даже подпрыгнул от возмущения.

– Ты ещё спрашиваешь! Этот недостойный итальянский мул, предал своего друга в лапы инквизитора Урфино Берголезе. Его замуровали вместе с остальными в райских пещерах, где они укрылись от преследования дворцовой стражи.

«Вот почему Данте так переживал, когда Вергилий отказался выходить из пещер. Он предполагал, что предпримет Савонарола, когда узнает об этом». Я не мог допустить мысли, что Данте способен предать Вергилия. Церковник ещё что-то кричал мне вслед, но я уже бежал по площади ко дворцу юстиции, огибая скопления людей, которые, негромко переговариваясь между собой, насторожено смотрели мне вслед. Я заметил некоторые изменения в лицах ранее беззаботных обитателей Рая, в глазах которых читалось беспокойство, смешанное с извечным вопросом: «А что дальше?». Добравшись до зданий администрации, я увидел несколько рядов охраны, стоящей прямо на ступенях дворца папы Пия lX. Подошедший офицер, увидев мой жетон, спросил, что мне угодно. Я сказал, что мне надо срочно найти Данте.

– Данте сейчас находится у Савонаролы. – сказал офицер. – Возьмите стражника в провожатые.

Я поблагодарил его и, миновав строй охраны, в сопровождении солдата, вошёл во дворец. Охранник проводил меня в канцелярию, что-то шепнул одному из клерков и удалился. Клерк равнодушно поглядел в мою сторону, соображая, где он мог видеть меня и, видимо вспомнив недавний мой визит к Савонароле, поднялся из-за своего стола и исчез за дверьми ведущими в кабинет. Прошло, наверно, с полминуты, как дверь раскрылась и на пороге появился Данте, который поманил меня к себе.

– Где вы изволите пропадать. – раздраженно прошелестел он, когда я подошёл поближе. – Где ты болтаешься, когда так нужен мне здесь.

– Зачем? – спросил я искрене не понимая, чего это, вдруг, я ему понадобился.

Данте прикрыл за собой дверь и направился к выходу из канцелярии.

– Следуй за мной. И не задавай дурацких вопросов.

У выхода из дворца, Данте снял с себя венок и нацепил бороду и усы.

– Что? – вскипел он, увидев мои округлившиеся глаза и открытый от удивления рот. – Да, я на нелегальном положении. В Раю сейчас не спокойно!

– Что происходит в конце-концов! – поднял голос я потеряв терпение.

– Революция! – воскликнул Данте.

Мы прошли через площадь и углубились в сады праведников. Сады ломились от изобилия плодов различных форм и окрасок, которые свисали с веток, согнувшихся под их тяжестью до самой земли. Одним словом – Райское изобилие. В одной из аллей Данте остановился, посмотрел по сторонам, затем достал из кустов два мешка и, отдав один мне, стал рвать плоды и складывать их в мешок. Я попытался полюбопытствовать: зачем, но поэт только отмахнулся и продолжил сбор урожая. Когда мешки наполнились, Данте взвалил мешок на плечо и сказал:

– Теперь иди за мной и ничему не удивляйся.

Дыра, в которую я залез вслед за Данте, была одним из неизвестных широкой публике проходов в райские пещеры со стороны заповедного леса. Мой спутник шёл уверенно ориентируясь в тоннелях и закоулках пещер, как человек, уже не раз, бывший в этих местах, и вскоре мы вышли в просторную пещеру, где нас, к моему большому удивлению встретили более чем радушно. Данте и Вергилий обнялись, как старые друзья и на мой дурацкий вид отреагировали убийственным смехом.

– Теперь ты понял, на чьей я стороне? – закончив смеяться, сказал Данте.

– А там, что было? – спросил я имея в виду последний разговор, который состоялся между друзьями.

– Так было надо. Для шпиона Савонаролы. Да и Вергилию нельзя было объяснить. Ведь он, как дитя. – пояснил Данте. Он развязал мешки и стал раздавать фрукты. Бунтовщики выстроились в очередь и скоро в мешках ничего не осталось кроме листьев и веток.

– А что дальше? – спросил я крайне заинтригованный. – Где конечная остановка?

– Есть у революции начало. Нет у революции конца! – продекламировал Вергилий и я вспомнил песню моей молодости на стихи поэта Каменецкого, подумал, что крылатые выражения, всегда, независимо от эпох и государственных устройств, носятся в воздухе.

– До небес не достучаться, – с горечью и отчаянием произнёс Данте. – Небесную комиссию администрация водит за нос, а мы для небожителей всего лишь оболочки, не имеющие ни прав, ни голоса. Нам надо сделать так, чтобы полыхнуло с низов. Тогда, возможно, нас заметят на самом верху.

– Но вы, по правде говоря, не относитесь к бестелесным праведникам. Есть предположения, что вы, как и я, незаконно находитесь в загробном мире. – моё невинное утверждение повергло Данте в страх и он стал громко отрицать мои слова:

– Это всё гнусная ложь! Это твой дед, зараза, распространяет этот пасквиль! Я похоронен в Равенне в 1321 году. Можешь проверить.

Данте в клятвенном экстазе, призывая бога в свидетели, поднял руку, толпа зашумела, подтверждая правдивость его слов, и я вынужден был взять свои слова обратно.

– Хорошо, – рассудительно сказал я стараясь сгладить ситуацию. – Согласен, знаю по истории, что всё это чистейшая правда. Данте действительно похоронен в Равенне в 1321 году, а дед мой придумал эту байку, чтобы отвергнуть кончину любимого поэта и показать, что он бессмертен. Моя речь была принята благосклонно пещерным обществом и самим Данте, который, взяв меня за шею и пригнув к себе, шепнул с некоторым восхищением:

– Ловко, однако, ты шельма, выкрутился! – и добавил улыбнувшись. – Но реноме ты мне поднял.

Данте обвёл взглядом кучку революционных праведников и провозгласил:

– С этого дня, братья, мы начинаем активные действия! Мы разобьёмся на пятёрки и отправимся поднимать граждан Рая на борьбу с администрацией. Дело это не быстрое, недовольство администрацией хоть и существует, но находится в зачаточном, я бы сказал, ещё не в оформившимся виде.

Риторика борьбы захлестнула меня и я, не выдержав, распиравшей меня информации, крикнул:

– Я слышал собственными ушами, что на земле Ватикан открыл торговлю индульгенциями и теперь любой закоренелый грешник: насильник он или убийца, купив этот билет в Рай, сможет претендовать на место рядом с вами!

После того, как я подлил масла в огонь, революционно настроенная толпа зашумела и устремилась к выходу. Вергилий вместе с тремя соратниками, по приказу Данте, остались в пещере, где они должны были изображать диспут, предназначенный для ушей охранников, стоящих на страже у входа; а остальные, выйдя на свободу и, разбившись на пятёрки, веером рассыпались в заповедном лесу.

– Мы пойдём к «радикалам». – сказал Данте. – Там сейчас горячее всего.

По извилистой тропинке, которая пролегала по дну большого оврага, заросшего высоким папоротником и бурьяном, мы подошли к редкому ельнику. Здесь пахло сыростью, ноги утопали во мшанике и, похоже, дальше начиналось болото. Можно было остановиться и повернуть обратно, но впереди маячил островок, где укрылись эти самые «радикалы» и нам, во что бы то ни стало, надо было туда попасть.

– Как это возможно! – возмутился я увязнув в грязи. – Рай и вонючее болото!

– Это о райское болото. – кряхтя отозвался Данте перебираясь с кочки на кочку. Он выломал из мха сухой длинный ствол, бывший когда-то ёлкой и, подождав, когда я сделаю тоже самое, двинулся в направлении острова.