Он велел отвести его в сторону и обратился к Мешкову. Меркурий Авдеевич почтительно рассказал о своем деле.
- Как фамилия мальчика?
- Шубников.
- Шубников? - переспросил человек и помедлил: - Не из Шубниковых, которых вывески тут висят, на базаре?
- Седьмая вода на киселе, - извиняясь, ответил Меркурий Авдеевич. Покойнице Дарье Антоновне внучатый племянник.
- Я и говорю - из тех Шубниковых? Сын, что ли, будет тому, которому магазины принадлежали?
- Да ведь он бросил его, мальчика-то. Я уж сколько лет воспитываю за отца, - сказал Мешков.
- Документ какой у вас имеется?
Меркурий Авдеевич достал уважительно сложенную бумажку. Милиционер с подусниками наклонился к столу, вчитываясь, заодно с тихим человеком, в обведенные кое-где чернилами сбитые буковки машинописи.
- Мешков, - прочитал он вслух и по-своему грозно шевельнул подусниками. - Прежде в соседнем ряду москатель не держали?
"Ишь ты, - подумал Меркурий Авдеевич, - видно, у тебя не один ус долог, а и память не коротка", - и вздохнул просительно.
- Да ведь когда было?!
- А вам сейчас бы хотелось, - сказал милиционер.
- Бог с ней, с торговлей. Ни к чему, - ответил Мешков.
Тихий человек долго копался в списках, составленных наспех карандашом, отыскал фамилию Шубникова, поставил перед ней птичку.
- Есть такой. При нем обнаружен один порошок краски для яиц.
Он помолчал, обрисовал птичку пожирнее, сказал раздумчиво и наставительно:
- Дурман распространяете. На темный народ рассчитываете. Бросить надо старое-то. Берите сейчас своего внука. Другой раз так просто не отделаетесь. Торговый ваш дом будет у нас на заметке.
- Покорно благодарю, - отозвался Мешков, смиренно снял картузик, но сразу опять надел и поклонился, и добавил торопливо: - Спасибо вам большое, товарищ.
На дворе милиционер, подходя к толпе ребятишек, выкрикнул Шубникова, но Витя уже бежал навстречу деду, издалека увидев его, - побледневший, с желтыми разводами под глазами, но обрадованный и больше обычного шустрый.
Их выпустили на улицу. Едва они вышли за ворота, как Павлик налетел откуда-то на Витю, подцепил его, и они замаршировали в ногу, бойко шушукаясь. Меркурий Авдеевич освобожденно выступал позади. Припрыжечка его помолодела, он распушил пальцами бороду и вскидывал костылек франтовато легко. Ведь мало того что гроза миновала, он сам принял на себя и выдержал удар, подобно громоотводу, и если мальчик был спасен, то Меркурий Авдеевич вправе был назвать себя спасителем.
Лиза встретила их, услышав высокий голос сына, и, почти скатившись по лесенке, как - от избытка счастья - скатывалась по перильцам когда-то девочкой, она обняла Витю и сказала несколько раз подряд - самозабвенно и нетерпимо:
- Я тебя больше никуда не пущу, никуда, никуда, ни за что не пущу, никуда...
Дед вторил ей:
- Слава богу, слава богу!
Вырываясь из рук матери, настойчиво тянувшихся к нему, Витя второпях рассказывал, как все случилось, - почему ему не удалось убежать, как он шел под конвоем, как затем на дворе всех переписывали и как все прятали товар, стараясь избавиться от продовольствия, которым запрещено торговать. Потом он оборвал себя, слегка закинул голову, молча шагнул к столу и, вывернув вместе с карманом кусок наполовину облепленного газеткой сала, положил его с гордостью на виду у всех. Павлик глядел на своего друга, как на героя. Дед сказал:
- Ах, пострел! Когда же ты словчил?
- Бог с ним, с салом, - проговорила Лиза, подняв и приложив руки к дверному косяку, в то же время укрывая лицо в ладонях.
- А это я уж на дворе, - продолжал в восторге Витя. - Тетенька одна страсть как перепугалась, что ее посадят. У нее полкошелки салом было напихано. Вот она и давай скорей выменивать на что попало. Я ей показал краску - хочешь? Она говорит: милый, все одно отберут, на, на! - и сует мне этот кусок. Целый фунт будет, правда, дедушка? Я отдал ей краску, только один пакетик себе оставил. А начали переписывать, милиционер спрашивает меня - ты чем торговал? Я говорю - ничем, вот у меня только этот порошок. Он взял, посмотрел на меня и ничего не сказал.
- Ну и пострел! - одобрительно повторил дед.
Он ушел к себе в комнату и минуту спустя торжественно возвратился, неся яркую жестяную коробочку монпансье.
- Вот, - произнес он, волнуясь от великодушия, - берег к твоим именинам. Получай. Нынче ты заслужил.
Он не отдал - он церемонно преподнес внуку коробочку, а потом взял сало и принялся аккуратно сдирать с него приставшую газетку. Витя взглянул на мать.
- Нет, нет, - быстро догадалась Лиза и затрясла тонкопалыми кистями рук, точно защищаясь, - нет, нет, я не хочу и видеть этого сала!
- Почему такое? - немного обидясь, возразил Меркурий Авдеевич. Вместе будем кушать, не обделю, - и понес сало к себе.
- Дедушка, пожалуйста... - остановил его Витя. - Пожалуйста, дай мне таких клейких полосочек, знаешь, у тебя есть, чтобы склеивать бумагу. Мне надо, знаешь...
Говоря, он вздернул рубашку, расстегнул пояс штанишек и вытянул на свет божий спрятанную на животе растерзанную книжку.
- ...надо немножечко подклеить странички.
- Ах ты, читатель! Пострел! Откуда ты знаешь - что у деда есть, чего нет? - по-прежнему великодушно сказал Меркурий Авдеевич.
Он испытывал растворение чувств: внук обладал, конечно, не слишком похвальными задатками (ему недоставало боязни старших, а в будущем это сулило развиться в недостаток богобоязни - основы основ мирозданья), но жизнь-то ведь требовала не робости, а находчивости, и тут Витя обещал лицом в грязь не ударить - он был и смел и сметлив, глядишь - и выйдет в люди, наперекор всем препонам. Вряд ли могли произойти события, способные нарушить извечный канон житейской премудрости, по которому Меркурий Авдеевич оценивал человека: умеет или не умеет человек выйти в люди. Конечно, по пророчествам следует, что время близко, стало быть, конец света вот-вот нагрянет и все человеческое, с его устройством и неустройством, полетит в тартарары. Ну, а вдруг это самое "вот-вот" затянется? Вдруг его хватит, к примеру, на срок целого поколения? А что, если на два поколения? Что тогда? Земля-то ведь есть земля? Пусть на греховной этой планете заблудшие овцы творят беззаконие. Беззаконие - беззаконием, а закона земли не прейдеши: человеку надо выйти в люди. Вот тут смекалка Виктору и пригодится. Славный мальчик, прямо скажешь - разбитной мальчонка, хотя и туговато воспитуем.
