Выкинув из головы странности про богов и сверхчеловеческий слух, она откусила ещё несколько кусочков чизбургера, медленно пережёвывая и размышляя. Как и сказал Тюр, «как» совсем не имело значения, если она доверяла ему, чтобы он помог ей остаться в живых.

Если она доверяла ему в этом вопросе, то всё остальное не имело значения.

Не сейчас.

По той же причине она могла бы поверить ему на слово.

Она могла просто предположить, что он говорит правду, и что он на самом деле слышал того парня на другом конце провода. Предположить, что Тюр прав на этот счёт, что это один из людей с видеозаписи, работавший на госсекретаря Роя Таггерта, а значит и на Синдикат, который определенно преследовал их до округа Колумбия.

Это означало, что они примерно знали, где находится Марион.

Ладно, она могла это сделать.

Она могла сдержать недоверие настолько, чтобы справиться с этим.

Доедая последний кусок чизбургера, она скомкала жирную обёртку и сунула её в пакет вместе с пустыми контейнерами от кетчупа и упаковкой от картошки фри. Она взглянула на Тюра и обнаружила, что он всё ещё ел свой бургер.

Скрестив руки в толстом вязаном свитере, Марион спустилась на удобном сиденье МакЛарена и на мгновение задумалась.

Если Тюр прав, если мужчина из телефона работал на Таггерта, то Таггерт имел доступ к частной телефонной линии, которую её отец организовал для чрезвычайных ситуаций.

Возможно, это не должно было удивлять её, но всё же удивило.

Если Таггерту удалось взломать эти линии, то у него могут быть свои люди в Секретной службе.

Это также вызывало кучу других вопросов.

Например, как он узнал, что звонит именно Марион?

Она не сказала ни слова. Она воспользовалась телефоном продавца в магазине, не своим собственным. Её телефон до сих пор был где-то в Сен-Бартелеми, возможно, в коридоре рядом с гримёркой в эксклюзивном Пиратском клубе.

Единственное, что имело смысл — это сама телефонная линия.

Её отец сказал ей, что это номер для экстренного звонка, который можно использоваться только в чрезвычайных ситуациях, в вопросах жизни и смерти. Он сказал ей никогда и никому не сообщать этот номер, ни по какой причине.

Возможно, этого номера больше не было ни у кого, кроме Марион.

Чем больше она обдумывала эту возможность, тем больше смысла видела во всём этом. Учитывая, кем был её отец, они, наверняка, считали её слабым звеном. Они бы выделили ей отдельную линию. Вероятно, они бы организовали отдельные линии не только для нее.

— Думаешь, у них есть люди по всему Белому дому? — спросила Марион, нахмурившись и размышляя вслух. — У Таггерта? У Синдиката в общем?

Тюр мрачно посмотрел на неё.

— Я не знаю. Я бы предположил, что да.

Марион почувствовала, как её челюсти напряглись.

— Мы должны добраться до округа Колумбия, — сказала она. — Если ты прав, моему отцу грозит опасность.

Тюр протянул ей свой пакет от фастфуда, запихав туда обёртку от чизбургера, как только он закончил есть. Марион положила его пакет в свой и скомкала их вместе, бросив мусор на пол у её ног. Она нахмурилась, повернув голову и наблюдая за странным мужчиной с тёмными глазами, который вёл машину.

— Тебе придётся поговорить с ним, Тюр, — серьёзно произнесла она. — С моим отцом. Тебе придётся поговорить с ним и показать ему всё, что ты показал мне. Я не говорю про всю божественную фигню, но они захотят просмотреть все файлы Лии. Они захотят узнать, кто она. Они захотят узнать о Грегоре и о том, как она заполучила эти материалы. Они захотят поговорить с ней и с твоим братом. Ты и твоя семья согласны на это? Поговорить с людьми моего отца? Поговорить с Секретной службой и ФБР, и кем бы то ни было?

Он посмотрел на неё.

После паузы, во время которой он только изучал её глаза, Тюр, казалось, пришёл к своему собственному выводу, о чём бы он там сейчас ни размышлял.

Он кивнул один раз, и его тёмные глаза засветились тёмно-красным пламенем.

— Мы ещё не дошли до этого, — сказал он мрачным голосом. — По правде говоря, данная стадия волнует меня меньше всего. Я гораздо больше беспокоюсь о том, чтобы доставить тебя к твоему отцу. Я боюсь, что это будет опасно для тебя, — добавил он, взглянув на неё. — …Отвезти тебя в Белый дом. Конечно же, я буду рядом с тобой. Но мы не знаем, что этот Синдикат может сделать, если они почувствуют себя загнанными в угол. Если они поймут, что мы намерены разоблачить их.

Посмотрев на неё в очередной раз, он нахмурил брови.

— Боюсь, у нас действительно нет хороших вариантов, Марион. Стопроцентно безопасных. Я бы мог отвезти тебя к моему брату, Тору. Я бы мог попросить его и его жену спрятать тебя, пока я сам не поговорю с твоим отцом.

Марион напряглась всем телом.

— Я не хочу, чтобы ты делал это, — сказала она.

— Так будет безопаснее для тебя.

— Меня не волнует, — она скрестила руки и пристально посмотрела на него. — Мы не будем этого делать.

Тюр засомневался, но затем кивнул. Крепко сжав руль, он сделал неопределённый уступчивый жест рукой.

— Я тоже не хочу этого делать, — признался он.

Он не объяснил, что имел в виду.

А Марион не спрашивала.

Тюр ехал быстро.

Даже проезжая Нью-Йорк, пригороды Филадельфии и Балтимора, Тюр управлял МакЛареном так, словно машина была продолжением его рук и ног, изящно перемещаясь рядом с другими автомобилями, грузовиками, автобусами, фургонами, мотоциклами, трейлерами, словно стекающий с гор ручей.

Помогало то, что машин на дорогах было немного. Казалось, что большинство людей стремилось уехать из разросшихся городов северо-востока, а не наоборот.

Они не особо разговаривали после того, как поели.

И тем не менее, что-то в тишине казалось странно приятным.

Марион было легко с ним.

Это даже успокаивало её.

Даже зная, что люди могут попытаться похитить и/или убить её прямо сейчас, рядом с Тюром у неё возникало странное ощущение безопасности. Почему-то ей казалось почти нервирующим то, насколько же легко она чувствовала себя рядом с этим совершенно незнакомым человеком, особенно с учетом тех сумасшедших вещей, которые он ей рассказал.

Также ей приходило в голову, что Тюр, скорее всего, исчезнет, как только передаст её отцу. Как только ФБР, Секретная служба и кто-либо ещё оправдают его — если предположить, что они это вообще сделают, и он говорит более-менее правду — Марион, вероятнее всего, больше никогда не увидит его.

И это вызывало у неё глубинный дискомфорт.

Ещё это очень сильно огорчало её.

Она также не могла объяснить себе это.

По правде говоря, ей даже не хотелось думать об этом.

Что-то в Тюре, в самой мысли о том, что он вновь исчезнет в неком странном месте, из которого появился… всё это ударило по дыре, существующей в её сердце с тех пор, как умерли мать и сестра. Меньше всего ей нужно было пытаться заполнить эту дыру каким-то незнакомцем, чтобы заработать эмоциональную зависимость от парня, которого она только что встретила, который очевидно был странным, которого она едва знала, но так и получилось.

Марион действительно чувствовала себя странно связанной с ним.

По сути, она должна была попридержать суждения относительно него, пока Тюрне привезёт её действительно туда, куда, по его словам, он намеревался привезти её.

Хотя на самом деле она не сомневалась в нём.

Она знала, что не сомневается.

Вероятно, это должно было приводить её в гораздо большее замешательство, чем было на самом деле.

Однако некоторые сомнения, должно быть, сохранялись, потому что как только Марион увидела дорожные знаки, отмечавшие дорогу к окраине Вашингтона, округ Колумбия, остатки звенящего напряжения в её голове ослабли. Наблюдая за убывающим отсчётом километров до места назначения по мере приближения к столице страны, Марион поняла, что смотрит на Тюра всё чаще, задумывается о нём, изучает его профиль, пока он ведёт машину.