Внизу были две рыжие лапы.

Вася с интересом их разглядывал. Лапы были короткошерстные, переменного колера, у когтей переходя в беленькие носочки. Лапы продолжались вверх и, похоже, были его.

Вася обернулся назад. Сзади был гладкий хвост и весьма тощее шерстистое тело. Вася попытался подвигать бёдрами (ноги отрывать было боязно) – хвост хлестнул его по боку.

Похоже, что тоже от него.

Развить мысль Васька не успел – сбоку завозились и мрачно поинтересовались:

– Вась, скажи мне, а что мы такое вчера пили, что проснулись на крыше где-то в деревне?

– То есть то, что мы коты, тебя вообще не смущает?

Саня посмотрел на свои лапы и добрую минуту бездумно на них таращился. А потом заорал так, что в голове у Васьки снова застучали отбойные молотки. Ешё через минуту-две он превозмог себя, на неверных лапах подплыл к Сане и дал тому леща. Вышло слабо и криво – мохнатые лапы не рассчитаны на хороший хук. Но Сане хватило – ультразвуковый мяв сменился членораздельностью:

– Да как мяу… твою мяу… вообще мяу… мяу мяу мрряу!

– Да заткнись ты уже – рявкнул Васька, которому совсем поплохело.

Вообще для нормального человека рвота – это что-то ненормальное, постыдное и уж точно не предназначенное для посторонних глаз. Животные на это смотрят куда как проще. Их жизнь не настолько безмятежна, чтобы усложнять её излишними запретами. Так что когда комок осклизкой шерсти шмякнулся и покатился вниз, Ваське резко стало легче.

– Гадость – заметил Санька, который во всём и всегда видел только противное.

Васька потёр язык о верхнюю губу – плеваться это тело тоже не умело. Он поднял лапу и попытался протереть ей язык. Шерсть оказалась безвкусной, и противной на ощупь.

Санька взял быка за рога:

– Что вчера было, помнишь?

Васька напряг голову. Там гудел перегруженный трансформатор, и из полезного было только два слова:

– Пить хочу.

– Тогда слезать надо, кэп – В другое время Санька бы уже носился по всей крыше, как в попу укушенный шмель, но его тоже давило похмелье.

Васька осторожно подполз к краю крыши. Внизу были какие-то невнятные трухлявые доски вместе с каким-то непонятным хламом. С другой стороны крыши был огород, с краю которого было дерево. От него до края крыши было далековато, но…

Под лапами простучала крыша, потом наступило чувство полёта. Затем в подошвы ударило что-то твёрдое. Васька замолотил лапами в разные стороны, пока перед глазами мешалось зелёное с серым.

И тут всё кончилось – он стоял вниз головой, вцепившись когтями в выступающий корень. Васька поднапрягся, когти втянулись и он перекувыркнулся через голову.

Снизу дом выглядел не таким уж чтобы большим. Два-три прыжка вверх и всё. Можно и так спрыгнуть.

– Сань, давай! Здесь не так высоко! Разбегись только получше.

Санька долго примеривался, прикидывался, затем криво оттолкнулся и полетел боком. Стукнулся об ветку и ссыпался на землю хвостом вперёд, разразившись новой порцией русско-кошачьих выражений.

Васька хотел его подколоть, но его занимал более важный вопрос. Ему сильно хотелось пить. Васька огляделся – не может быть, чтобы на участке не было колонки.

И она нашлась – в зарослях лопуха и крапивы. К счастью, его шкуре это было безразлично.

Под кривым краном стояла мятая кастрюля, в которую время от времени капало. Саня заглянул в неё – из-под зеленоватой воды на него нагло смотрела лягушка. Затем она прыгнула, обрызгав ему морду. Саня закрыл глаза и, стараясь не думать о выстилающем дно иле, попытался пить.

У него ничего не получилось – кошачий рот сильно отличается от человеческого. Тогда Саня выдвинул язык и начал лакать. Получалось плохо – большая часть воды выливалась обратно, а то, что удавалось захватить, было слишком мало, чтобы заглотать.

Так что когда Саня наконец напился, язык болел так, будто он им Жигули вытягивал. Всё-таки человеческий способ удобнее.

А перспектива наводить чистоту под хвостом с помощью языка заставила его похолодеть. Впрочем, он вспомнил, что в случае чего можно и помыться, и это его несколько успокоило.

Санька грубо толкнул его плечом, протискиваясь к кастрюле. Плеснул лапой, отгоняя Васькин след, и с размаху сунул голову под воду. Впалые бока заходили ходуном, всасывая воду.

Секунд через десять он с фырканьем вынырнул обратно. Обтряхнулся и блеснул серым глазом:

– Ещё бы аспиринчику в пивко и нормально.

– Видимо, ты и вчера тоже мешал что попало в чём попало. Мутаген в бочке Алладина и сушёную мандагору по вкусу.

Санька хотел было ответить на подколку, но мрачно промолчал – видимо, вчера всё-таки что-то такое было.

– Я предлагаю свалить, пока хозяева не пришли.

– Да ладно, останемся, очаруем их. Будут нас кормить мороженой рыбой, а по праздникам – вискасом.

– Ага, со вкусом вискарика. И все окрестные кошки будут нашими. Совсем сдурел? Марш на выход!

– Да ладно, уже и пошутить нельзя.

Через калитку они просочились быстро – поверху. Благо, возле забора был удобный штабель замшелых кирпичей для разгона.

Снаружи было так же жарко, но куда менее зелено. Лапы погрузились в мелкую пыль, сделав их шаги неслышными даже для самих себя.

Санька поводил головой:

– Слушай, а где все?

– В смысле?

– Ну это же деревня? Деревня. Вроде не заброшенная. Должны же быть гуси, утки… другие коты опять же.

– Ты погоду видел? Нормальные люди в теньке сидят, одни мы пыль бьём.

– Кстати, а куда мы идём?

– А куда надо?

– Ну я бы сначала выяснил, где мы вообще. А для этого надо найти таблички с надписями. И я бы их искал возле остановок. Там обычно бывает много чего написано.

– А где у них остановка?

Санька выразительно на него посмотрел:

– В ту сторону улица заканчивается в поле. Значит, нам точно надо в другую.

– Не довод – пробурчал Вася, но пошёл вслед за ним.

Они миновали ещё десяток домов, прежде чем Васька подал голос:

– Ты можешь хвост опустить?

– А чё?

– Да ходишь как этот… нудист на подиуме.

Санька повернул голову и оскалившись, прошипел?

– А ты чего пялишься? Понравилось?

– Да пошёл ты – Васька обошёл его по дуге и прибавил ходу, чтобы не смотреть ему под хвост – потому как больше смотреть в Саньке-вид-сзади было нечего.

Остановка нашлась там, где и должна была быть – на единственной заасфальтированной улице, там, где дома были поосновательнее, а участки уже не напоминали плохо причесанное поле.

Насквозь проржавленную остановку некогда зелёного цвета украшало объявление: «Маршрут №170. Заветное-Джанкой. Понедельник, среда, пятница. Время отправления – 5:20. Время прибытия – 18:30. Стоимость билета – 250 рублей».

Саня почесал ухо лапой:

– Джанкой, Джанкой… Татария?

– Не, по-моему, Крым.

Два кота с ужасом переглянулись:

– Съездили, мяу, отдохнуть. Мяу развеялись.

Даже без слов было ясно, что они влипли. Если ты человек, то даже без денег и документов можешь выбраться домой. Это будет долго и противно. Ты схлопочешь не одну неприятность, наживёшь массу сложностей – но при должной настойчивости ты выберешься в родные места.

Но если ты кот – у тебя проблемы. Попутку ты не поймаешь, к дальнобойщику не напросишься. В поезд тебе ходу нет, а к самолёту без переноски не подпустят ближе, чем на пистолетный выстрел.

Тебе даже прикурить не дадут!

Больше всего Ваську пугала перспектива пересекать Крымский Мост пешком. До него ещё можно как-то дойти по мягкой земле лапками. Но дальше… придётся только на своих двоих по раскалённому покрытию. И тротуары у него не предусмотрены…

Васька не успел толком погрузиться в переживания, как его отвлёк зашевелившийся кустарник, густо росший в паре метров от остановки.

– Иди сюда, пушистенький. Я тебе сосиську дам. Вкусную сосиську, говяжую – гаденько позвал его хрипловатый голос.

Васька обернулся на звук – в кустах притаился неприятный человек. В желудке заурчало, но Ваське очень не понравилась его лживая ухмылочка и подозрительно завёдённая за спину рука.