Смеркалось. Шумный торговый город постепенно успокаивался с приближением ночи. Горожане и приезжие заканчивали последние дела. Припозднившиеся торговцы желали поскорее попасть в город, до закрытия ворот.

Они торопили друг друга, громко возмущались и переругивались. Стражники в кольчугах и темно-зеленых плащах пытались грозными криками унять общий гвалт, торопились проверить все ли верно, те ли прибыли, то ли привезли, что уговорено. Но повозок за воротами еще было видимо-невидимо.

Бывалые торговцы, однако, ждали молча, тихо посмеиваясь в густые бороды. Они знали, – стоявших под открытыми воротами, на дороге не бросали. Город жил торговлей и нуждался в торговцах не меньше, чем они в нем.

Однако, если подоспел после сигнального пения рогов и закрытия ворот, и ты не какая-нибудь важная персона, пиши пропало. Сиди себе на полянке, жги костерок до утра.

Располагался город очень выгодно: на скале, окруженной со всех сторон рукавом реки. К воротам через обрыв вел каменный мост. А по обе стороны от них возносились круглые, зубчатые башни.

На крытой площадке меж башнями тоже стояли стражники. Зоркие и бдительные, они обычно пристально осматривали близлежащий лес, однако, нынче, их внимание было всецело поглощено процессией и перебранкой у ворот.

Потому ни один из них не заметил, как невысокая фигурка, облаченная в темно-серый плащ с капюшоном, скользнула от крайнего дома к воротам. Незаметной тенью промелькнула она за спинами людей, в два счета пересекла мост и, пробежав немного вдоль повозок, бесследно скрылась в непроглядном лесу.

Оказавшись в безопасности, беглянка извлекла припрятанный под плащом светильник. Пламя озарило худощавое девичье лицо с острым носиком, большими глазами с частой прозеленью, тонкими черными бровями и такими же черными волосами, беспорядочно облепившими высокий лоб.

– Ну вот, из города вырваться удалось, – прошептала девушка, словно пыталась приободрить саму себя. – Теперь бы травку отыскать, покуда в рог не прогудели…

Внимательно глядя по сторонам, она торопливо заскользила вдоль корявых еловых стволов, освещая светильником сырую, замшелую землю. В другой руке девушки тускло поблескивал старый нож, которым она аккуратно пригибала стебли травы.

Беглянка была очень худой: сплошь кожа да кости. Она куталась в жиденький, местами на дырах, плащ. И кралась точно отчаянный, настороженный зверек, рискнувший выйти на охоту.

Все дальше и дальше она углублялась в лес. Темнота густела, светильник горел ярче. От земли потянуло прохладой. Со стороны реки наползал рваный, белесый туман.

– Где же ты, травка заветная, куда подевалась? – отчаянно прошептала девушка.

Она знала, что ей нечего было бояться. Город был совсем близко. Но отчего-то страх заползал в сердце холодной змеей. Наконец, лезвие ножа коснулось резных оранжево-красных листьев. Девушка облегченно вздохнула.

– Вот она, сон-трава.

За спиной громко хрустнула ветка. Девушка вздрогнула и огляделась. Никого. Вокруг лишь лес.

Присев, она принялась осторожно срезать листья волшебной травы. Срезав все, стала рыхлить землю, в поисках корней. Как вдруг сзади раздалось тяжелое сопение. Девушка замерла, позабыв, что надо дышать. Медленно выпрямилась и обернулась.

Свет выхватил из темноты уродливую клыкастую морду. На лобастой голове торчали огромные витиеватые рога, будто это сами корни деревьев вырастали прямо из шерсти. Такого зверя ей не доводилось встречать. Она даже не знала, что он может существовать. Разве только в ее кошмарах.

Зверь громко принюхался. Сбросив оцепенение, девушка хотела закричать. Но в тот же миг зверь заревел, и когтистой лапой сшиб ее с ног.

В это же время, стражник, пропускавший в город последнюю повозку, вдруг обернулся и настороженно вгляделся в мутную даль.

Среднего роста, крепкий и поджарый, с темно-русыми волосами, стянутыми на затылке кожаным ремешком, он походил на молодого степного волка, почуявшего неладное.

– Ты чего это, Брав? – окликнул его напарник.

Невысокий, краснощекий и плотный, он скорее напоминал упитанного вепря. Круглое лицо его обрамляла колючая рыжая борода. В карих глазах светились лукавые искорки.

– Я слышал рев, – ответил тот.

– Ну так что? – усмехнулся стражник. – Ну, зверь какой-то ревел. Мало их бродит в здешних лесах. Может, медведь.

– Непохоже, – Брав с сомнением качнул головой. – Уж очень странный был рев.

– Уж не решил ли ты, что это какой-то «волшебный зверь»? – грузный стражник хлопнул его по плечу и резко загоготал. – Вечно ты со своим волшебством. Всюду тебе то звери тамошние, то оборотни с упырями мерещатся. Не надоело? Может, и жену в тех землях сыщешь? Такую, чтоб с клыками. Только ночью остерегись. Не то еще зацелует до смерти! – довольный собственной шуткой, он снова зашелся хриплым хохотом.

– Скажешь тоже, Шнарф, – фыркнул Брав. – Тебе бы только насмешничать, да в трактире с девками пропадать.

– Конечно, а разве не в этом счастье? – широко улыбнулся тот.

Брав неодобрительно покачал головой, но не ответил. Отвернулся и принялся ждать сигнала со сторожевой башни.

А девушка лежала на спине, скованная ужасом и болью. В ее больших, широко распахнутых глазах застыл страх. Она не могла дышать, только хватала ртом воздух, как рыба, выкинутая на лед. Там, где грудь пронзили длинные когти-крюки, уже растекалось красное пятно.

Краем глаза она видела, как могучий зверь медленно приблизился. Огромный, лохматый, рогатый, точно чудище, порожденное где-то в мрачных недрах земли. Она почувствовала его тяжелое дыхание на своем лице.

Большие глаза в свете луны казались зловещими. Зеленые как болото, с красными прожилками, как разлитая по поверхности кровь. На самом дне их плескались ярость и смерть.

Едва она взглянула в эти глаза, сразу поняла… Даже не так. Поверила: все было кончено. Над городом надсадно прогудел рог.

Страх истаял, осталась только ужасающая безысходность. А внутри нее уже разливалась та самая обессиливающая пустота. Девушка тщилась закричать, но лишь задергалась и захрипела беспомощно и жалко.

Лязгнули клыки, вмиг раздробив ее шею. В девичьем рту забулькала горячая кровь, излилась по щекам и губам, хлынула за шиворот. Но девушка этого уже не чувствовала. Жизнь покинула ее разом поблекшие и остекленевшие глаза. Мир безвозвратно поглотила тьма.

***

Хейта подскочила с земли, часто-часто дыша. Судорожно схватилась руками за горло, лихорадочно огляделась. В проем между деревьями лился ясный солнечный свет, а она была целой и невредимой.

«Все хорошо. Всего лишь страшный сон» – мысленно успокоила она себя. Но внутренний голос тут же возразил: «Всего лишь сон, и только?» Ведь ей снились разные сны.

Порой такие, о которых она, по пробуждению, и вспомнить-то ничего не могла. Эти ее заботили мало. Но бывали сны яркие, четкие, слишком живые. Дед Шарши называл их вещими. Такие всегда исполнялись…

Порой эти сны рассказывали ей о прошлом. Зачем – она не ведала. Но приставала с расспросами к деду, а тот кивал, «да, внученька, так все и было».

Порой ей виделось то, что вершилось прямо сейчас. Как-то, лютой зимой, приснилось ей, что наведались из леса в деревню голодные волки и задрали всех деревенских собак. Так наутро и оказалось, с ошейниками утащили, а кровавые следы протянулись через всю деревню, как жуткие свежие шрамы на белоснежном лице.

А порой снилось то, чему еще только предстояло случиться. Тогда она пыталась вмешаться, но к ней редко прислушивались, и кончалось все чаще всего также печально, как и привиделось.

Некоторые сны были вообще непонятно о чем. Они будоражили воображение и загадками оседали в ее памяти. И давешний сон походил на один из таких. Ведь приснился ей ни много ни мало, – Хольтэст, город, в который она направлялась.