— Всё в порядке, — ты пожала плечами. — Они уходят, когда надо.

— Скоро мы выберемся отсюда, — он чувствовал необходимость напоминать тебе об этом, как будто бы ты будешь каким-то образом шокирована, если он не сдержит своего слова. Как будто бы он не лгал и не вводил тебя в заблуждение раньше.

Ты чуть повернулась, сжав губы в тонкую линию.

— Хорошо. Я тебе верю.

Шигараки взял тебя за подбородок и медленно приблизил твоё лицо к себе. Похоже, ему очень нравилось целовать тебя; он делал это почти всегда. Практика сделала с ним чудо. Он демонстрировал значительную аккуратность по сравнению с тем, как в первый раз грубо впивался в твои губы. Это было не так страшно, но всё равно вызывало тошноту. Тот факт, что он на самом деле пытался быть нежным, смущал и вызывал непонятное чувство.

Он убийца. Ничего из этого не было нормально. Даже если он пытался, это просто…

Это было неправильно, и его следующие слова сделали всё ещё хуже.

— Я тебя люблю, — произнёс Шигараки, его глаза искрились, как рубины. Ты почувствовала, как у тебя ухнуло в груди, но он лишь продолжил: — Тебе нужно остаться со мной навсегда. Ты единственный человек, который меня волнует. Всё такое изгаженное… но не ты. Ты милая. И ты была такой милой даже ко мне.

Ты не могла успокоиться. Всё, что ты смогла, это нервно кивнуть, но, похоже, это было не то, чего он ждал. Он уставился на тебя, не выглядя злым от слова совсем, но ты знала, что именно он хотел услышать.

— Я-я останусь с тобой навсегда, — хрипло ответила ты.

— Любишь ли ты меня?

— Я не могу… Я ещё не знаю, как ответить на это. Прости…

По какой-то причине ты не смогла соврать ему. Возможно, ты даже не могла вынести мысли о том, чтобы произнести это.

Плечи Шигараки ссутулились, но его лицо особо не изменилось. Он, очевидно, не настолько заблуждался, чтобы всерьёз полагать, что ты сможешь полюбить его после всего, что он сделал.

— Всё в порядке, — произнёс он. — Ты научишься любить меня.

Ты сказала себе, что, скорее, умрёшь.

—

Ещё одну ночь ты проводила рядом с Шигараки, но в отличие от прошлого раза, ты не могла уснуть. Ты просто продолжала повторять его слова в своей голове, снова и снова. Не важно, как долго ты думала об этом, ты продолжала приходить к одному и тому же выводу.

Он не любит тебя. Он даже не понимает, что такое любовь. Любовь — это не похищать кого-то и подчинять своей воле. Любовь — это не заставлять другого человека бояться за свою жизнь. И любовь — это определённо не влюбляться в поведение человека в акте отчаяния. Он не был влюблён в тебя — он был влюблен в личность, которую сам себе придумал, в человека, которого ты играла перед ним. Милую, чуткую девушку, которая одаривала его улыбками и никогда не говорила необдуманно. Кого-то, кто был слаб и поддавался манипулированию.

Ты всегда ненавидела Шигараки, но сейчас ты ненавидела его ещё больше за осквернение таких красивых слов.

Возможно, по этой причине ты решила сделать следующее. Ты уже давно не использовала на нём Причуду. Ты решила, что не хочешь больше видеть его прошлое. Ты не хотела чувствовать даже каплю сочувствия этому ужасному человеку. Ты знала, что это было правильно, но прямо сейчас ты не могла преодолеть странное желание, бурлившее внутри тебя. Как-то раз ты узнала, что у него была семья. Может быть, он знал, что значит любить.

Ты вытянула руку и осторожно поместила ладонь на его грудь, затем закрыла глаза. Картинки медленно проявлялись в темноте, но сначала ты услышала голос.

— Ты снова надоедал кому-то своими играми в геройства, да?!

— Котаро, прекрати, пожалуйста! Не будь так жесток с ним!

От лица Шигараки ты могла услышать крики, которые были гораздо громче. Он вопил изо всех сил, пока отец тащил его за воротник футболки.

— Папа, прости! Пожалуйста, нет! ПРОСТИ!

— Если хочешь, чтобы я остановился, тогда послушайся в кои-то веки.

Мальчика ударили несколько раз, и его рыдания достигли неистового пика. Отец приказал ему остаться снаружи после избиения. Ему не разрешали заходить в дом или кушать, пока он не извинится. Ты не знала, за что извиниться, но ты практически чувствовала боль и страдание, пронизывающие крохотное тельце Шигараки.

— Ну, ну. Не чеши.

Сцена изменилась, и теперь Шигараки снова оказался в доме с женщиной — ты решила, что она его мать. У неё были волнистые русые волосы и добрые глаза, но когда она опустила взгляд на своего сына, ты смогла увидеть грусть, что переполняла её.

— Но ведь чешется. Оно начинает чесаться, когда я дома, — Шигараки почесал свою шею и свои глаза, и хотя ты не могла увидеть, как он выглядел, у тебя было чувство, что сухая корочка от чесотки покрывала его кожу и по сей день.

Мама поджала губы.

— Слушай, Тэнко. Ты всё ещё хочешь стать героем?

— Угу. Хочу. Миккун и Томо-чан все бросили, поэтому я позвал их играть в героев со мной. И тогда они сказали, что я могу быть Всемогущий, потому что я играл с ними, даже когда их все бросили! Почему папа не разрешает мне быть героем? Потому что он меня ненавидит? А если я получу Причуду, он мне разрешит?

— Конечно, он не ненавидит тебя. Просто папа знает… он знает, как сложно стать героем.

Воспоминания продолжали проигрываться, прокручиваясь, как старая киноплёнка. Они расплылись перед твоими глазами и неожиданно снова принимали форму. Когда изображение появилось, ты обнаружила себя уставившейся на фотографию женщины-героя и маленького мальчика с чёрными волосами.

— Слушай, Тэнко. Это будет наш маленький секрет. Знаешь, что? Это женщина на фото наша бабушка, и она была героем!

— Хана-чан, зачем ты даёшь мне это?

Она оглянулась на него с яркой улыбкой.

— Несмотря на слова папы, я всё ещё на твоей стороне. Запомни, я всегда буду на твоей стороне. Давай станем геройским дуэтом брата и сестры! И сохраним это в тайне от папы!

— Х-хорошо!

Ты думала, что воспоминание окончится здесь, но оно продолжало идти. Это был первый раз, когда ты видела такой большой кусок чьей-то жизни. Это уже был не фрагмент — это было повествование, история, рассказ о жизни Шигараки, и ты знала, что чем дольше оно шло, тем хуже ты себя чувствовала.

Вскоре Шигараки сидел на корточках на траве, одной рукой чесал шею, а другой нежно ерошил шерсть своей собаки. Он громко напевал про себя, определённо был в хорошем настроении после того, что узнал.

— Не могу поверить, что в нашей семье был герой. Мон-чан… прямо сейчас я чувствую, словно я могу горы свернуть.

Он бросил маленький резиновый мячик, и собака радостно понеслась за ним. Неожиданно напевание Шигараки остановилось. Ты могла услышать, как он взвизгнул и поднял пальцы близко к своему лицу, уставившись на них в замешательстве.

— Ай… что это..?

— ТЭНКО! ТЫ БЫЛ В МОЁМ КАБИНЕТЕ?!

Шигараки медленно повернулся, и ты увидела перед ним выражение лица мужчины, который был полностью поглощён яростью. Его отец сжимал кулаки, медленно и тяжело подступая к нему

— Ты видел, да..?

Хана ныла и цеплялась за свою мать, настаиваю, что она только показала фото своему брату, потому что он упрашивал её. Это была ложь маленького ребёнка, отчаянно не желающего попасть в неприятности, в этом не было злого умысла за этим, но ты могла только вообразить, какое предательство мальчик мог почувствовать в тот момент, когда его отец подошёл к нему с горечью и отвращением.

Он ударил Шигараки один раз, достаточно сильно, чтобы тот упал на землю.

— Эта женщина не твоя бабушка, — он ударил его во второй, в третий раз. — Она ужасная женщина, что бросила своего ребёнка. Я научу тебя, что значит по-настоящему быть героем. Ради того, чтобы спасти кучку незнакомцев, они причиняют боль своей собственной семье.

Его мать, его сестра и даже его бабушка с дедушкой кричали в знак протеста, но никто из них ничего не вмешался. Достаточно иронично, что собака делала больше всего усилий, чтобы защитить мальчика, лая на Котаро и вгрызаясь в его лодыжки.