Литмир - Электронная Библиотека

– Утро…до чего же хорошо дома! – только и успел он подумать, как услышал звук подъехавшей кибитки.

– Кто это мог пожаловать в такую рань? – подумал Павел, вглядываясь в вязкую мглу, – Однако, для вполне уместных визитов уже не столь и рано, – решил он.

Он продолжал разглядывать кибитку с сидящим высоко на козлах ямщиком. Тот молодцевато выглядел в мохнатом малахае на голове и в больших рукавицах, опоясанный широким кушаком поверх тулупа. От кибитки отделилась подтянутая мужская фигура, в которой Павел сразу же узнал Мещерского.

Совсем недавно Павел, окончив свою службу в Петербурге, вернулся в родные пенаты, в милый его сердцу дом, где оставалась его обожаемая матушка. Он ещё рассчитывал и прикидывал: остаться ли здесь с маменькой или снова уехать в Петербург или Москву для продолжения государственной службы.

Стояновская Дарья Кирилловна была к тому времени вдовой действительного статского советника. Годом раньше она схоронила мужа, умершего от инфлюэнцы. Жила она на пособие, получаемое ею по случаю потери своего драгоценного супруга Матвея Григорьевича. Суммы оного пособия ей вполне хватало на безбедную жизнь. Оставались и кое-какие капиталы на спокойную, благополучную старость.

За неполный месяц пребывания в Томске, после долгих лет отсутствия, Павел успел близко сойтись с двумя офицерами. Одним из которых был Владимир Мещерский. Познакомился с ними Стояновский в игорном доме, где иногда играли офицеры в карты, в «винт» или «тресет». Павел, молодой человек двадцати шести лет, светловолосый, с ярко голубыми глазами и открытой улыбкой обладал спокойным, рассудительным характером. Он сходился с людьми довольно легко и хорошо разбирался в них.

Между тем прозвенел серебряный колокольчик на двери. Его тонкий, мелодичный звук разлился по дому. В дверях гостиной, заставленной мягкими диванами, креслами, и изящными столиками, со стоящими на них вазами, появился Митрофан:

– К Вам, барин, господин Мещерский, – доложил он.

– Проси, – ответил Павел, поправляя халат и двигаясь к двери вслед за Митрофаном.

Ему навстречу бодрым шагом направлялся Владимир Мещерский, человек среднего роста, плотной комплекции, темноволосый обладатель роскошных, ухоженных усов.

– Доброе утро, любезный Павел Матвеевич, – прогудел он зычным баритоном, – ну, каково спалось? В добром ли Вы здравии и матушка Ваша, Дарья Кирилловна? Каковы мысли о предстоящем Рождественском бале? Намерены посетить сию вакханалию в нынешнюю пятницу? А я, друг мой, только из игорного дома, до утра пулечку* в вист расписывали. Однако, друг мой, проигрался я нынче в пух – гудел он, похохатывая и похлопывая себя по бёдрам, и, как казалось, совершенно не ожидая каких-либо ответов.

– Ежели, знакомство какое нужное завести или девиц местных обсудить, так лучшего времени, как на балу и не найти, уж поверьте, – хохотал он, по привычке подкручивая ус правой рукой.

– Да будет Вам, Владимир Венедиктович, какие девицы? О женитьбе я пока и не думаю, – с улыбкой отвечал Павел, – а не желаете ли, любезный Владимир Венедиктович, выпить с нами чаю?

– Премного благодарен, не откажусь, – прогудел Мещерский, – ах, любезная Дарья Кирилловна, чрезвычайно рад видеть Вас в добром здравии! – воскликнул он, увидев, вошедшую в комнату, матушку Павла, – Простите за ранний визит. А слышали Вы, бал в собрании устраивают по случаю Рождества? – спросил Владимир, целуя ручку Дарье Кирилловне.

Мать Павла, ещё не старая женщина, сорока четырёх лет от роду, была стройна, миловидна и любительница покоя и уюта. Светская жизнь мало занимала её. Но поговорить о модных новинках с подругой, Апполинарией Андреевной она была не прочь. И по два раза в неделю дамы навещали друг друга для таких бесед.

Павел подошёл к матушке. Дарья Кирилловна была одета в пышное платье оливкового цвета. Украшением его служили кружева ручной работы оттенка зрелой вишни. Поверх платья на плечи была накинута ажурная шаль с длинными кистями.

– Доброе утро, маменька. Как почивали? – поприветствовал он её.

– Да, слава Богу, мой друг, – ответила Дарья Кирилловна, проходя к столу, и присаживаясь на стул, заботливо подвинутый Митрофаном.

– Прошу Вас, чаёк у нас уж очень хорош, на травах, – с доброй улыбкой пригласила она к столу Мещерского.

– Благодарствуйте, не откажусь, не откажусь, – гудел Владимир, – а, что же, на бал намерены Вы ехать? – снова спросил он.

– Да, балы-то эти больше для вас, для молодёжи, а нам только дома сидеть по-стариковски, с вышиваниями, – улыбнулась светлыми глазами в ответ Дарья Кирилловна.

Ведя непринуждённую светскую беседу, они пили чай небольшими глотками из тонких фарфоровых чашек. На столе стояли закуски: масло, сливовый джем, мягкие белые булочки с хрустящей корочкой. Здесь же был белужий балык и тонко нарезанная холодная говядина с прослойками жира, яйца, сваренные вкрутую, и севрюжья икра в маленькой изящной вазочке. После завтрака, гость выкурил сигару, и, спустя ещё полчаса, откланялся и собрался уезжать.

– Экий он шумный однако, весёлый, – произнесла Дарья Кирилловна, помахивая кружевным платочком в окно, вслед отъезжающему Мещерскому.

– А что, маменька, не последовать ли нам совету Владимира? Не посетить ли бал? Надобно ответ послать о нашем участии, – спросил Павел свою матушку.

– Свет мой, Павлуша, да я уж, почитай, годков пять, как на балах не была. Да что я там делать-то стану? – возражала Дарья Кирилловна.

– Маменька, так что на балах делают? Я буду за дамами волочиться. А Вы с Аполлинарией Андреевной о молодых повесах беседы вести. Развеетесь, маменька. Неужто не надоело день-деньской в дому сидеть, да пасьянсы раскладывать? – улыбался Павел.

– Ой, Павлуша, всегда ты с шутками своими. Какие уж нам с Аполлинарией Андреевной повесы, до того ли? – отмахнулась платочком Дарья Кирилловна.

Но все её отговорки были только для виду. На самом деле Дарье Кирилловне давно уже хотелось развеять тоску, которая постепенно прокрадывалась в её дом, опутывая его как паутиной.

Прошло десять дней и в морозный вечер наступающего Рождества Стояновские отправились на бал дворянского собрания.

Павел вышел на крыльцо, натягивая перчатки на руки, поправляя пушистый меховой воротник, ладно скроенной, новой шинели. На улице уже было довольно темно. Яркий месяц повис над крыльцом, как бы думая: звать ли сегодня звёзды за собою? Морозный воздух перехватывал дыхание, кружа возле лица закудрявившимся паром, щипал щёки и нос.

– Однако, нынче прямо сибирский морозец, жжёт. Сидеть бы да сидеть у камина, покуривая себе трубочку, так нет, на бал ехать надобно, скуку смертную терпеть, – думал безрадостно Павел.

Дарья Кирилловна, напротив, оживлённая в предвкушении развлечения, отдавая на ходу приказания Митрофану, выпорхнула на крыльцо к сыну. Он тут же взял её под руку. Повёл к подъехавшей повозке, с запряжённой в неё гнедой лошадью, в красивой сбруе с колокольчиками и вплетёнными цветными лентами. Сани, обитые красным бархатом, были убраны медвежьими шкурами, в которые седоки немедленно укутали свои ноги. Дарья Кирилловна спрятала руки в большую меховую муфту. Голову в тёплом капоре она опустила в высокий лисий воротник, спадавший на плечи меховой пелериной.

Лошадь пошла рысью, затем перешла на иноходь. Сани, легко скользя, летели по накатанному снегу, взрывая его хрустальными брызгами, искрящихся в воздухе снежных хлопьев. Тусклые фонари едва освещали дорогу. Разлапистые ели, запорошенные снегом, мерцали серебром и от тусклого света фонарей и от яркого месяца, холодно смотревшего на зимний город.

Подъехали к зданию городского собрания, где стояло достаточно много санных повозок и пролёток. Из больших окон танцевальной залы были слышны звуки музыки, и лился яркий свет множества свечей в канделябрах. Мелькали тени движущихся людей, и веяло праздничной суматохой. А пролётки и сани всё подъезжали. Из них выходили пышно одетые гости и спешили в здание городского собрания. Дамы, шурша по ступеням длинными шлейфами платьев, опирались на руку сопровождавших их кавалеров. Они распространяли вокруг себя волны изысканных французских ароматов, тонко и, вместе с тем, отчётливо витающих в морозном воздухе. В дверях нарядную толпу встречали два лакея в парадной ливрее ярко синего цвета с золотыми позументами на рукавах и по подолу. Их обязанностью было принимать манто и шубы у гостей. Ещё двое лакеев провожали дам и господ дальше в залу, где пары кружились в чарующем ритме вальса. Дарья Кирилловна под руку с сыном вошли в большую залу с высокими потолками, изукрашенными лепниной с позолотой в виде больших цветочных букетов. С потолка свисали бронзовые двухрядные люстры с множественными горящими свечами. В глаза сразу же бросалась большая наряженная ёлка, стоящая у одной из стен. Прекрасные полотна знаменитых мастеров в богатых золочёных рамах красовались на стенах залы. Вдоль стен стояли кресла для дам и пожилых посетителей. Рядом была буфетная комната с фуршетом, предлагающим разнообразные напитки. Чуть далее дверь вела в игровую комнату, где уже некоторые гости развлекались игрой в карты.

3
{"b":"753724","o":1}