Полёт занимает всего пару часов, но для Джеймса они кажутся вечностью. Уже на подлете, он капельку сомневается в таком спонтанном решении. Что если у неё просто другой мужчина? Тогда о какой боли говорил Рамлоу? Трудно дышать. Прежде удобная форма, сейчас душит его тканью и швами.

Стив наблюдает издалека, не вмешивается. Его вообще здесь быть не должно. Он так и не простил Лилит за те два года, что Баки был с ней. Могла бы просто сообщить. Без координат. Всего пару слов. Джеймс жив, здоров. Он со мной, пока не восстановится. Всё. Этого было бы достаточно. Хотя кого мы обманываем? Это было бы новым пинком под зад Капитану Америка. Стимул искать лучше. Рыть землю носом в поисках пропавшего друга.

Барнс замечает изменения ещё задолго до входа в дом. Профессиональная привычка. Двор запущен. Дорожка начала зарастать травой, машиной не пользовались уже давно. Окна с налётом пыли, чего Лилит терпеть не может. Она любит солнечный свет и чистоту. За те два года, что они провели вместе, она намывала их раз 10. Вот такой пунктик. Свет не горит. Только на первом этаже мельтешат блики, скорее всего работает телевизор.

Баки мнется, не решаясь нарушить покой. Стив молчит и это хорошо, правильно. Он только хлопает друга по плечу в немой поддержке. На террасе равномерно пыльно, ботинки оставляют следы. Странно. Всё выглядит так, будто дом брошен. Хотя она ведь могла выходить через гараж. Роджерс нажимает на кнопку дверного звонка, на что Баки только хмыкает. Лилит не понравился звук, поэтому там давным давно оборваны проводки. Он стучит, но и на это не слышит никакой реакции, лишь монотонный бубнеж с динамиков телевизора. Кажется новости, репортаж с Лагоса. Брови сами собой сдвигаются к переносице. Привычным движением пальцев он шерстит по дверной раме сверху и достаёт запасной ключ. Дёргает уголком губ, когда вставляет его в замок и поворачивает.

Гостиная встречает его не привычным запахом крепкого кофе, сигарет или свежей выпечки, а затхлым, химическим. На журнальном столике, в пыли, валяются десятки шприцов, ампулы, жгут и её любимый глок. Под столиком, на полу, тарелка с недоеденным засохшим куском пиццы. На диване, укрытое пледом, крошечное дрожащее тело. Видно только одну тощую руку, исколотую и серую, она выбилась из под тёплой мягкой ткани.

— Лили, - шёпот тихий и болезненный. Баки опускается рядом с ней на колени и чуть опускает край пледа, чтобы посмотреть на лицо… Но не может найти ни одной знакомой черты. Бледность на грани с синевой там, где раньше был румянец и смуглая кожа. Щеки впали, скулы заострились, как в том фильме про вампиров. Глаза, прикрытые веками, кажутся кукольно огромными. Олсен уменьшилась вдвое, если не втрое. Кожа и кости в прямом смысле.

— Не трогай, она может быть заразна, - Стив удивлён не меньше, но ещё пытается мыслить трезво и холодно.

— В нас сыворотка, - тут же отмахивается Баки и ведёт кончиками пальцев по холодному лбу. Если бы не дрожь, он принял бы её за труп. Её веки распахиваются быстро, но взгляд с удивлённого быстро меняется на жалостный.

— Баки… - сил говорить почти не осталось, но она тратит последние. Борется с болью, которая уже скручивает остатки мышечной ткани, жжет их. Ладонь тянется к его лицу, но не дотягивается, просто не может. А слезы текут и нет им конца. Джеймс берет костлявую руку в свою крупную, горячую ладонь и прислоняет к себе. Греет, — Я слабая. Трусиха. Нужно было стрелять сразу, когда ещё могла удержать его вес. А теперь мне нужна помощь. Рада, что это будешь ты.

— Я не стану. Лили, пожалуйста, не проси даже. Заберу тебя отсюда. Меня восстановили, я снова гражданин США. Джеймс Бьюкенен Барнс. Заберу в лучшую клинику. Тебя вылечат, обещаю. Сделаю всё возможное, - слова путаются, пока губы целуют каждый ледяной пальчик. Только по смазанной улыбке он понимает о какой боли говорил Брок. Понимает, почему она его выгнала. Понимает каждый шаг. Лилит так хотела защитить его от боли и потерь.

— Мне нужен Солдат. Последний раз, прошу. Я больше не могу. Пожалуйста.

— Стив! Что мы можем сделать? Можем вызвать доктора Чо? Мы можем..? Стив, пожалуйста. Я… Я люблю, - он говорит, но Роджерс понял это ещё в самые первые минуты после его возвращения. Именно тогда, когда солдат отказался выдавать местоположение прошлого куратора.

— Собери нужное. Я готовлю джет. Вызову Старка, посмотрим что можно сделать, - Кэп не хочет давать надежду, потому что трезво оценивает её шансы и картина не радостная. Он даже не уверен, что она перенесёт перелет. Но и позволить Джеймсу убить не может. Это не безликий террорист, который угрожает безопасности команды и мирных жителей, это женщина, которую он полюбил.

— Это не лечится, мой хороший. Мне осталось немного, просто выстрели, подари покой.

— Брок мёртв. Взорвал себя в Нигерии вчера. Просил передать, что он тебя любил.

— Значит скоро встретимся в аду, - она пытается хмыкнуть, но выходит просто рваный выдох.

— Нет. Доктор Чо гений. Она что-то придумает, - Джеймс собирает документы и вещи, которые могут понадобится там, лекарства, которые она принимала. Ставит у двери небольшую сумку, которую сразу уносит Стив.

— Тебе это не нужно. Поверь, я знаю. Я уже видела такое и знаю что будет дальше. Просто оставь. Не можешь выстрелить, оставь.

— Нет. Безопасность куратора в приоритете, - шепчет он, поднимая её на руки. Это и раньше было не тяжело, но сейчас она весит килограмм 30, при своём-то немаленьком росте.

— Я больше не твой куратор, детка. Не обманывайся.

— У меня вообще больше нет куратора. Я свободен. Только не засыпай. Говори со мной.

— Мне больно, Баки. Так больно, - дальше её речь сменяется стонами, а под конец полёта криками. Лекарство вывелось из организма, а новое они колоть не решились.

На крыше больницы Старка их встречает группа врачей с каталкой, но Баки несёт на руках. Аж до палаты интенсивной терапии, дальше просто не пускают.

Ночь кажется бесконечной. Ему задают вопросы, на которые он просто не знает ответ. Он ничего не знает о женщине, с которой провел столько времени. Ни-че-го. Может не интересовался, а может она намеренно не подпускала его ближе, чем нужно. Лили хотела помочь ему, а не себе. Хотя, перерывая сумку и папку с документами, он находит результаты анализов и заключение какого-то врача с прогнозом в 3-4 месяца. Дата на бумажке делает ему больно. Тот самый день, когда он посчитал себя ненужным. Когда она выгнала его так “жестоко”. Теперь-то он знает ответ на свой незаданный вопрос. Лилит Олсен любила. Всем сердцем любила и его и командира. Она просто хотела уберечь их от лишней боли.

Один из врачей, который докладывает о её состоянии каждые два часа, неизменно находит Джеймса у дверей. И в этот раз его лицо не выражает надежду.

— Мисс Олсен сейчас находится в искусственной коме, чтобы снизить болевые ощущения. К сожалению, подобная форма миопатии неизлечима. Она знала об этом, поэтому не обращалась за помощью. В архивных записях нам удалось найти историю болезни её матери. Мисс Олсен уже видела подобное и знала, что её ждёт.

— Радикальные методы? Мы в клинике Тони Старка! Тут могут сделать что угодно!

— К сожалению, нет.

— Кровь? Спинной мозг? Мы усовершенствованы сывороткой. Это сможет помочь? - Роджерс появляется незаметно, хотя на самом деле далеко не уходил и следил за всем. Джеймс смотрит с такой благодарностью во взгляде, что становится больно, ведь нет никаких гарантий.

— Мне нужно поговорить с доктором Чо. Извините.

— Спасибо, Стив. Спасибо, - Джеймс обнимает друга так крепко, как обнимал наверное ещё до войны.

— Пока не за что, но я постараюсь помочь.

Им не нужно говорить больше, чтобы понимать что чувствуют. В этой ситуации всё предельно ясно. Роджерс даже отпустил обиду, когда понял настоящие мотивы её поступка.

**********

Боль во всем теле. Такая яркая, что затмевает собой всё остальное. Это уже потом Лили ощущает в горле трубку для искусственной вентиляции лёгких, ощущает, что веки заклеены специальными пластырями. Зачем, Баки, зачем? Ничего не поможет. Она пытается сдернуть пластыри, вынуть мешающую трубку, но руки зафиксированы.