– И как людям в глаза смотреть? Скажут: каков сын – таковы и родители.

– Наверняка скажут. Да еще спортсмены. У них-то уж в семье порядок.

– Правда, их девочка сама…

– А что девочка? Доверчивая, добрая. Наш оболтус хоть у кого что хочешь выклянчит.

Вдруг оба разом вздрогнули. В прихожей раздался звонок. Звонок был длинный и какой-то зловещий.

– Я пойду открою, – почему-то шепотом сказала мама Погребенникова.

Ира Ивановна поспешила в прихожую. У нее был заранее извиняющийся вид. Лязгнул замок, послышались приглушенные голоса, шаги.

– Пахнет крепким чаем, – раздался громкий густой голос.

– И тортом, – поддержал массивную фразу, словно подпорками, мелодичный женский голос.

– Может быть, вы хотите чаю? – спросила мама Погребенникова заискивающе.

– Не откажемся. С морозца! – прогудел мужчина.

– Проходите в комнату. Я сейчас…

– Зачем в комнату? Пахнет из кухни. Вот на кухне и попьем. Поместимся?

– У нас кухня большая. Но как-то неудобно…

– Ничего. Неудобно в гробу в белых тапочках.

Виктор Степанович едва успел застегнуть пижаму, как дверь распахнулась от уверенного жеста и кухня заполнилась большим человеком. Человек был красен лицом, усат. За ним виднелась совсем молодая женщина в длинном модном платье. Папа Погребенников медленно поднялся и почему-то вытянул руки по швам.

– Демьянов. Петр Петрович. Борец.

– Очень приятно. Погребенников. Виктор Степанович. Кандидат наук. Энтомолог…

– Майя Тихоновна. Гимнастка.

– Очень приятно. Кандидат наук. Энтомолог…

Рука у Петра Петровича была крепкой, грубой, у его жены – слабой, нежной.

– Милости просим садиться за стол, – пригласил Виктор Степанович какой-то витиеватой, противной его лексикону фразой.

Все разместились за столом. Ира Ивановна подала новые приборы, поставила на огонь чайник и улизнула из кухни, наверное, переодеваться. Погребенников же вынужден был остаться. Он чувствовал себя очень неловко в пижаме, причем не очень новой. Одна пуговица, самая верхняя, была вырвана с мясом во время очередной схватки с Его Королевским Величеством и так и не пришита из-за недостатка времени у инспектора Погребенниковой.

Воцарилось неловкое молчание.

– Погода стоит удивительно хорошая, – сказал ученый Погребенников.

– Совершенно точно, – согласился борец Демьянов. – Самое время кататься на лошади.

– На какой лошади? – удивился Виктор Степанович.

– Верхом, – пояснил спортсмен.

– А-а… – Погребенников немного подумал.

– Вы не катаетесь?

– Я бы катался, но нет лошади.

– Ну, а вот у нас с Майей Тихоновной есть лошадь. Днем она обслуживает стадион, а вечером мы на ней катаемся. Очень, знаете ли, помогает от всяких болезней. Верховая езда заменяет и академическую греблю, и бег трусцой, и велосипед.

– Еще бы. Конечно, – согласился кандидат наук. 0н совсем был подавлен этой лошадью.

Пришла нарядная Ира Ивановна и села за стол. Она краем уха слышала разговор.

– Эти лошади, – сказала он, – страшно цокают копытами. Прямо голова раскалывается.

– Где цокают? – удивился борец Демьянов. – Их же всех давно перевели.

– Ну… иногда ведь ездят… Сегодня ночью какая-то цокала.

– Машины больше шумят, – заметила гимнастка Майя Тихоновна.

– Не люблю дипломатии, – сказал Петр Петрович и отхлебнул из чашки. – Давайте напрямую. Начнем варить кашу.

– Давайте, – вздрогнул Виктор Степанович.

– Такой мерзавец, такой… – мама Погребенникова обхватила лицо руками. – Одни неприятности. Хоть бы раз какую-нибудь радость принес.

– Мужчина, – сказал борец Демьянов. – Сначала неприятности, а приятности потом. У женщин наоборот.

Гимнастка Майя Тихоновна покопалась в сумочке.

– Вы нашу-то видели?

– Кого вашу? – не понял Погребенников.

– Таню.

– Та-ню?.. Н-нет…

– Вот она какая. Красавица. – Жена борца протянула фотокарточку Ире Ивановне. Та растерянно взяла.

– Да… Действительно приятная девочка.

– Пусть ваш муж посмотрит.

Погребенников поднес карточку к глазам. На него игриво смотрела девочка, почти девушка, с распущенными по плечам волосами, с сережками в ушах.

– Симпатичная, – пробормотал кандидат наук. – И взгляд умный.

– Отличница. А хозяйка какая! Посуда на ней, цветы на ней, ванная на ней. И за молоком всегда ходит.

Борец Демьянов допил чай.

– В общем, как говорили в старину, у нас товар – у вас купец.

Наступила пауза.

– Не понимаю, – честно сказал Погребенников.

– Разве вы ничего не знаете? – спросил борец, вдел в ручку чашки палец и стал рассеянно крутить ее.

– Про «Панасоник»? – спросил Виктор Степанович.

– А что «Панасоник»?

– Что он сгорел.

– Разве он сгорел?

– Сгорел.

Борец Демьянов небрежно махнул чашкой.

– Ну, это мелочь. Починим. У меня есть знакомый мастер – космический корабль починит.

У кандидата наук упало сердце:

– Если не «Панасоник», тогда что же еще?

– Неужели он вам так ничего и не говорил? – удивился Петр Петрович.

– П-про… что…

– Наши дети помолвлены! – воскликнула гимнастка Майя Тихоновна.

Наступило очень длительное молчание. Только слышались чмокающие звуки, которые издавал борец, высасывая остатки чая из пустой чашки.

– Вы, конечно, шутите, – смог наконец вымолвить энтомолог.

– Они и вправду ничего не знают, – сказала гимнастка Майя Тихоновна. – Наши дети давно дружат и решили со временем пожениться. Ваш сын был у нас… Мы ему подарили обручальное кольцо.

– Не понял, – опять честно сказал Виктор Степанович.

– «Панасоник».

– Что «Панасоник»?

– «Панасоник» и есть обручальное кольцо. Мы подарили вашему сыну «Панасоник».

– Теперь уже абсолютно ничего не понимаю, – мотнул головой Виктор Степанович. – Ведь они поменялись на месяц… на марки.

– Какие там марки… Все это туфта… Он обманул вас. Я не люблю ходить вокруг да около, – сказал борец. – Вы мне скажите прямо и честно. Да или нет? Будем варить кашу?

Майя Тихоновна поморщилась:

– Петя, перестань, это грубо. Заладил – каша, каша…

– Так… это… серьезно? – спросила Ира Ивановна.

– Серьезней быть некуда.

В который раз наступило молчание.

– Я не люблю ходить вокруг да около, – повторил борец Демьянов. – Давайте без намеков. Будем кашу варить или нет?

Гимнастка Майя Тихоновна перебила мужа:

– Кончай со своей кашей. Перейдем к практической стороне дела. Сколько вы даете за своим охломоном?

– Чего? – опять не понял Виктор Степанович.

– Тугриков, разумеется. Мы за Танюшей даем десять, не считая барахла, конечно. А вы? Учтите, надо строить сразу двухкомнатную. Пока то да се, глядишь, и внуки пошли.

– Пятнадцать должны, – сказал борец. – Мальчишка все-таки. Глава семьи.

– Но у нас нет таких денег, – непроизвольно вырвалось у Иры Ивановны.

– Как это нет? – поразился Демьянов.

– Да так. Нет, и все. Не накопили.

– Но ваш муж ученый! – воскликнула гимнастка Майя Тихоновна.

– Ну и что же, что ученый? – пробормотал Виктор Степанович. – Мало ли что ученый…

Некоторое время все сидели молча. Папа Погребенников даже немного покраснел: ему было стыдно, что у него нет пятнадцати тысяч.

– Он все деньги тратит на покупку жучков, – сказала мама Погребенникова.

– Каких жучков? – опять поразился борец.

– Ну, таких, обыкновенных… Древоточащих. Они очень дорого стоят. Надо их собирать на деревьях, потом держать в банках, кормить, чистить за ними. Очень дорогое удовольствие.

– М-да, – сказал спортсмен.

Гимнастка поставила на стол чашечку:

– Значит, мы вам не подходим?

– Вот еще! – горячо воскликнул Виктор Степанович, глядя на гимнастку. – Откуда вы взяли? Вы нам даже очень нравитесь!

Ира Ивановна бросила на него выразительный взгляд.

– Просто у нас нет денег, – сказала она.

Борец поднялся.

– Ну вот что, – сказал он сердито. – Я не привык ходить вокруг да около. Я вижу, с вами каши не сваришь. Не хотите – не надо. Найдем других. Сидите на своих деньгах!