Я срываю куртку Дэва, пока он настойчивыми руками стягивает мои леггинсы.

Мы стаскиваем друг с друга одежду прямо посреди холла. Все происходит настолько быстро и яростно, я трогаю член Дэва, когда он с силой входит в меня пальцами.

– Ты мне чертовски нужен. Нужен мне прямо сейчас. – даже не пытаюсь притворяться скромницей. Мое желание очевидно и пульсирует в каждой клеточке.

Дэв стонет, когда наши рты сливаются, а его член вонзается в меня, растягивает, наполняет одним сильным ударом.

– Бля*ь! – я вижу звезды, когда моя киска сжимает его толстую твердую длину. Это было так давно. Так чертовски давно, и я такая влажная, отчаянная и нуждающаяся.

– Боже, Кайла, – Дэв кружит бедрами, явно ощущая мое необъятное желание.

– Пожалуйста, не останавливайся. – закрываю глаза и впитываю каждый покалывающий позвоночник толчок.

– Никогда. – Дэв проникает глубже, его член утолщается с каждой секундой, находясь внутри меня. – Я никогда не остановлюсь. Я так скучал по тебе... Люблю тебя... – бормочет он снова и снова. – Ты всегда была единственной... – его предложения прерываются с каждым физическим усилием, но, тем не менее, его слова влияют на меня. Это все, что я до смерти хотела услышать. Столкновение ощущений вспыхивает, когда происходит грубое, первобытное, варварское утверждение – Дэв врывается в меня, заглушая мои крики своим ртом.

Это чертовски сладкое страдание, когда мое тело сдается, сжимается, напрягается. Мышцы почти разрываются, когда я приближаюсь к краю пропасти. Лоно словно в огне за секунды до кульминации.

– Дэв, Дэв. – его имя становится мучительным шепотом с каждым мощным толчком.

– Я здесь. – он заключает меня в объятия, когда моя нервная система с визгом замирает, а киска болезненно сжимается. Звук, который я издаю, пронзительный, и на несколько долгих, эйфорических секунд я становлюсь парализованным сосудом эрогенного удовольствия.

– Кайла? – Дэв бормочет мое имя. Его тело застыло, неподвижно. Прилипло ко мне.

– Ммм-хмм, – выдыхаю я, хлопая ресницами, когда Дэв сжимает мое лицо. Мы вдвоем тяжело дышим и дрожим, медленно приходя в себя от безумия.

Один взгляд – это все, что нужно, один воссоединяющий, оживляющий, пробуждающий взгляд Дэва, и я истекаю кровью от эмоций.

Образуются свежие слезы.

– Кайла, не надо. – он запечатлевает любящий поцелуй на моих губах. Но я ничего не могу поделать. То, что только что произошло, было мучительным облегчением.

– Я так сильно скучала по тебе. Так сильно скучаю по вам обоим. – рыдаю, прижимаясь к нему, пряча лицо. Я страдаю с того момента, как Дэв ушел, и больше не могу сдерживать отчаяние.

– Я знаю. Прости. – он крепко обнимает меня, осыпая поцелуями везде, где только может. – Риз не настраивал тебя на плохое. Он знал, что делал. Знал, что в конце концов всегда будем только ты и я.

Если бы Дэв сказал мне это четыре года назад, я бы ему не поверила, но, сейчас, понимаю, что он прав. Всегда должны были быть только мы.

– Прости, что причинил тебе боль. Прости, что бросил тогда. Но я больше никогда не уйду. Никогда. – Дэв вытирает мои слезы подушечкой большого пальца.

– Хорошо, иначе у меня на руках будет очень злой трехлетний ребенок. – смеюсь сквозь слезы.

– Никто этого не хочет, – ухмыляется он.

– Никто, – соглашаюсь я.

– Давай пойдем в постель, бабочка. – он прикусывает мои губы. – У меня еще много времени, чтобы наверстать упущенное. – Дэв снисходительно целует меня, его полутвердый член все еще глубоко внутри моего лона. – Хочу, чтобы ты кончала всю ночь.

Мое лоно непроизвольно сжимается, отдаваясь одному только звуку его хриплого голоса. Я охотно отдаю себя, страстно желая Дэва и всех его темных желаний.

* * *

Дэв

– Уф! – я просыпаюсь с двадцатидвухфунтовой вкусняшкой на груди. Сиси хихикает, ее большие голубые глаза горят любопытством. – Доброе утро, крошка.

Она переводит взгляд со спящей Кайлы на меня и обратно, пытаясь понять, что я делаю в постели ее мамы.

Сиси не очень-то разговорчива. Она больше мыслит. Впитывает, как и Риз. Она разделяет так много его наклонностей. Когда я держу ее в своих объятиях, то чувствую частичку его, моего брата, моего близнеца, и это очень ценно. Обе мои девочки – бесценны.

Она беспокойно ерзает у меня на груди в своей розовой пижаме с черепом. Ей трудно сохранять спокойствие, что является еще одной чертой Риза.

Я кладу руки ей на бедра, чтобы успокоить ее, но Сиси только смеется, изучая меня. Этот ребенок станет сильным. Я уже вижу это. Она касается татуировки над моим сердцем – часов в стиле стимпанк, из которых вываливаются внутренности. Одни показывают момент смерти Риза, другие – время ее рождения.

Сиси придирчиво отслеживает все пружины, шестерни и циферблаты.

– Папа, – произносит она тоненьким голоском.

– Правильно, малышка. – кладу свою руку поверх ее. Недовольная, она выскальзывает из моей хватки и нажимает на кончик моего носа. – Папа.

Мое сердце буквально останавливается. Просто умирает прямо в грудной клетке. Я никогда ни на что ей не намекал. Бросаю взгляд на Кайлу. Она лежит на животе и смотрит на нас. Ее взгляд застыл, а на губах играет легкая улыбка.

– Все верно, детка. – она приподнимается, а я пристально наблюдаю за ней, когда она целует Сиси. – Папа.

Кайла просто уничтожила меня одним-единственным словом. Если когда-нибудь и сбудется мое желание, то вот оно, единственное и самое большое: Кайла, дом, семья и безусловная любовь.

Довольная, Сиси хватает пульт с тумбочки и сует его мне в лицо.

– Микки Маус!

Я включаю телевизор, когда счастливая Сиси устраивается поудобнее между Кайлой и мной. Протягиваю руку, чтобы обнять их обоих, и меня переполняет величайшее счастье. Кайла улыбается, откидываясь на подушку. Это теплое, богатое чувство, которое навсегда запечатлеется в моей душе.

Это жизнь.

Самое ее начало. Моей, Кайлы и Риз.

Возможно, мне пришлось взобраться на гору, чтобы добраться сюда, но я убежден, что лучший вид открывается после сложнейшего подъема. И теперь, сидя на самой высокой вершине, я вою на луну.

Я никогда больше не отпущу их.

Никогда, никогда не отпущу...